Внутренний СССР - Сравнительное Богословие Книга 6

• Название: Сравнительное Богословие Книга 6
• Автор: Внутренний СССР
• Жанр: Религиоведение

---

,[19] поскольку носителем религиозной и вообще идеологической ортодоксии до буддизма было в Индии “жреческое” сословие брахманов.

После смерти (нирвны) Гаутамы, ученики Будды в соответствии с обычаем кремировали тело учителя. Правители соседних государств прислали гонцов с просьбой дать им частицы останков Будды. Как описывается в Махапариниббана сутте, останки были разделены на восемь равных частей. Эти части останков были помещены в особые реликварии — ступы, культовые строения конусовидной формы, в столицах государств. Одну из частей, в ступе древнего города Капилаваттху, обнаружили в 1898 году вблизи деревни Пипрахва. Сейчас эта часть останков находится в Индийском Национальном музее в Нью-Дели. Эти ступы стали как бы предшественниками китайских пагод и тибетских чортенов (монгольских субурганов).

Позднее в ступы стали класть тексты сутр, почитавшихся как запись подлинных слов Будды. Поскольку в буддизме считалось, что «суть Будды есть Дхарма, его Учение», то сутры как бы представляли собой «Дхарму как духовное тело Будды». Эта замена (физическое тело — духовное тело; «мощи» — тексты; Будда — Дхарма) оказалась очень важной для последующей истории буддизма, поскольку здесь, видимо, коренятся истоки чрезвычайно важного учения махаянского буддизма о Дхармовом Теле Будды (Дхармакая).

Согласно преданию, вскоре «после нирваны Будды» произошёл первый буддийский «собор» (V век до н. э.) когда собрались все ученики Будды и трое из них — Ананда, Упали и Махамаудгальяна на память воспроизвели всё, чему их учил Будда — нормы и правила монашеского общежития, «дисциплинарный устав» сангхи (Виная), проповеди и поучения Будды (Сутры) и его “философское” учение, «сверх-Дхарму» (Абхидхарма). Так возник буддийский “канон” — Трипитака (на пали — Типитака), то есть «Три Корзины» учения (в Древней Индии писали на пальмовых листьях, которые носили в корзинах). Первый из известных нам вариантов “канона” — палийская Типитака — долгое время, в соответствии с традицией, передавался устно, и был впервые записан на Ланке около 80 г. до н. э. в связи с угрозой потери учения. И в наши дни некоторые монахи, которых называют «держателями Типитаки» («типитакадхара»), традиционно заучивают наизусть отдельные части Типитаки или всю её полностью.

Напомним, что в V веке до н. э. в Индии сохранялась монополия брахманов не только на «священство» и духовную власть, но и религиозная привилегия — монополия «воздействия на свою судьбу» (в этой жизни и следующей) посредством культов и развивающихся психотехник, согласно учению брахманов. Последнее закрепляло такую возможность лишь за «дваждырождёнными» (представителями варн брахманов и кштариев), а «единождырождённым» отказывалось в участии «судьбоносных» обрядах, что к V веку создало определённую социальную напряжённость (вызванную в первую очередь, конечно, недовольством кштариев монополией на власть брахманов, а затем уже — неудовлетворённостью остальных сословий и “аборигенов”).

На этой волне религиозных и социальных реформ (в первую очередь на северо-востоке Индии) произошло возвышение оппозиционного буддизма с последующим его географическим распространением. Оппозиционность брахманизму и социальная привлекательность дали толчок совершенствованию и развитию учения брахманов представителями следующих сословий (прежде всего кштариев) — в результате чего после нескольких сотен лет дискуссий, конкуренций и споров с некоторыми течениями индуизма, в ходе многовековых практических изысканий буддизм разошёлся с индуизмом, оставив индуизму многое из того, что было теоретически и практически наработано в период их соприкосновения (около 1000 лет). Иными словами, классический индуизм не был бы тем, каким мы его имеем сегодня, если бы не буддизм, сильно повлиявший на его развитие. Но, соперничая с индуизмом, буддизм одновременно распространял за пределы Индии переработанную и практически усовершенствованную основу брахманского мировоззрения — которая была с радостью принята во многих государствах и региональных цивилизациях в виде разновидностей буддистских школ (видимо основа буддизма легко легла на мировоззрение людей тех регионов). Таков уж Восток: ему ближе “забота” о своей карме (о своём индивидуальном будущем), нежели забота об общем духовном и вещественном наследстве, которое люди Востока оставляют последующим поколениям

[20].

Одновременно с распространением буддизма происходила динамика развития индуизма, которую мы описали в последней главе пятой книги курса. Религиозная “заслуга” Будды Гаутамы в том, что ему удалось доступно и убедительно выразить учение брахманов, развив его до меры понимания и умонастроения широких слоёв общества: «жизнь есть страдание, от страдания можно освободиться, есть путь освобождения».

Чей социальный (а не религиозный) “заказ” неосознанно выполнил Будда, а затем развили во всеобщее учение его последователи? — Конечно же это — “заказ” рабовладельцев, которые хотели сохранить свой “элитарный” статус в то время, когда в обществе стали возникать бунтарские настроения (в первую очередь вызванные сословно-кастовым неравенством). Царствующая и военная “элита” употребила благонамеренные устремления Гаутамы и его сторонников — также как в своё время употребляли религиозное доверия толпы брахманы. Только времена брахманизма — как оплота откровенно расистской сословно-кастовой социальной системы на северо-востоке Индии — объективно прошли (а в других регионах Индии остались на долгие столетия) и пришла пора более “мягкого” и более скрытого рабовладения

.[21] Вот и согласились с радостью многие цари и военная “элита” с учением Будды Гаутамы, который предложил всеобщее равенство людей перед религиозными возможностями. Но не во всей Индии прижился буддизм даже на первых этапах его становления. Главное, что устраивало всех “элитарно” настроенных вождей и их духовных покровителей (а также заблуждающихся аскетов и пр. гуру) это — религиозное обоснование бесконечных «жизненных страданий»: для продолжения религиозного обоснования “мягкого” рабовладения больше ничего и не требовалось. Понимали ли это цари и воеводы? — Не столь важно. Важно, что все они — и “элита” и духовники и аскеты и гуру — оказались психически слабы и внутренне трусливы (перед Богом), поддавшись на иллюзию имитации достижения быстрой “справедливости” (и даже ухватившись за неё: как ухватились после Будды Гаутамы многие национальные толпы Востока и Запада вне Индии) которую подхватил и развил буддизм. В общем Гаутама нарушил монополию брахманов на обретение религиозной “святости” — сделав это «достоянием народа». Примерно то же самое проделали через несколько веков с якобы наследием Христа, подсунув “народу” примирительную иллюзию «спасения души», названную “христианством”, которое тоже разнесли через высшую “элиту” как «религию народа» по многим странам и континентам. Разница учений в общем-то небольшая…

Будда Гаутама, а затем его ученики и последователи, употребляли в своих религиозных изысканиях тщательно разработанный в «священных» текстах брахманизма понятийный аппарат и язык — санскрит. Их размышления были вписаны в идейно-культурный фон брахманизма: принимались принцип перерождения (сансары), идеи воздаяния (кармы), идеал долга, технология «праведного пути» (дхармы). При этом акцент всё больше перемещался от коллективного действия к индивидуальному: считалось, что «человек может вырваться из сансары индивидуальным усилием, осознав и сформулировав свой, личный «праведный» путь

[22], и, повлияв на судьбу, изменить воздаяние». Гаутама “отнял” идею индивидуального спасения у брахманов и “подарил” её всем людям в исполнении буддизма — что впоследствии также было принято классическим индуизмом, но в несколько иных формах и религиозной организации.

Таким образом, в возможности воспринять учение Будды и, соответственно избрать свой путь к “освобождению” (из предлагаемого религией “прейскуранта”) — все люди оказывались «равны». В то время как при власти брахманов ограниченные перечни путей к “освобождению” были распределены между сословиями и кастами, низшим из которых вообще в этом отношении мало что “светило”