Николой Костомаров - Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

• Название: Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).
• Автор: Николой Костомаров
• Жанр: История
• Год: 1994

Становление российской государственности переживало разные периоды. Один из самых замечательных — народное самоуправление, или "народоправство", в северных русских городах: Новгороде, Пскове, Вятке. Упорно сопротивлялась севернорусская республика великодержавным притязаниям московских князей, в особенности не хотелось ей расставаться со своими вековыми "вольностями". Все тогда, как и сегодня, хотели быть суверенными и независимыми: Новгород — от Москвы, Псков и Вятка — от Новгорода. Вот и воевали без конца друг с другом, и бедствовали, и терпели разорения от Литвы, Польши и Орды до тех пор, пока Иван III твердой и умелой рукой не покончил с северной вольницей и не свел русские земли в единое Московское (Российское) государство. Тяжело было северным городам расставаться со свободой, но этот исторический процесс был неизбежен, иначе великой Российской державы могло не быть. Работа Н.И. Костомарова дает строго научную и объективную картину вечевой республики, и сегодня, в период кризиса российской государственности, читается с особым интересом.

Книга воспроизводится по санкт-петербургскому изданию 1903-1906 гг. В тексте отчасти сохранены орфография и пунктуация автора.

---

В атом фантастическом построении представляется древний тип гусляров. Гусляр был необходимость для пира и веселья. Гусляры не были старцы и слепцы, ни на какую положительную работу неспособные, как было уже после; в старину то были люди смолоду себя народно и исключительно посвящавшие этому искусству. Сами бедные, они питались от своего искусства, но вместе пользовались уважением. В общем понятии народа их дар и уменье приближали их к таинственному миру чудесного; древние божества откликались к ним; гусляры даром песни вызывали животворные силы, скрытые в недрах природы и добывали себе от них значение и могущество. С другой стороны, богатство вообще часто приобретается неспроста. Садко один из множества богачей, которые наживаются чудесным образом: такие типы последнего времени обыкновенно богатеют при помощи чернокнижия или отдают душу чорту. В более отдаленные времена, когда язычество чище отражалось в преданиях, таким богачам помогают существа более добрые и приобретение благ мира сего не влекло за собой вечной погибели. Язычник и у нас, как везде, жил на земле, и только земным образом мерял счастье.

Другая песня о Садке может считаться продолжением его истории, хотя, с другой стороны, может быть, она сложена теми, которые вовсе не знали и не слышали о похождениях Садка в звании гусляра. Садко уже богатый купец. Он не в Новгороде, а на Волге, где действительно новгородские купцы находили себе поприще и откуда возвращались домой с нажитыми богатствами. Садко гулял по Волге уже двенадцать лет и не видал над собой никакой притки. Ему покровительствует другой водяной дух, дух реки Волги — изображаемый в женском образе матушки-Волги. После многолетнего плавания по Волге захотел Садко в Новгород. Вот он прощается с Волгой и в знак признательности отрезывает кусок хлеба, посыпает его солью и бросает в волны. Хлеб-соль — символ радушия, любви: Садко понимает, что Волге не надобно хлеба и соли, да честь и спасибо ей дорого:

А спасибо тебе, матушка-Волга река!
А гулял я по тебе двенадцать лет,
Никакой я притки, скорби не видывал над собой,
И во добром здоровьи от тебя отошел,
А иду я, молодец, в Новгород побывать.
Матушка-Волга проговаривает к нему:
А и гой еси удалой доброй молодец!
Когда придешь ты во Новгород,
А стань ты под башню проезжую,
Поклоннся от меня брату моему
А славному озеру Ильменю.

Таким образом, водные божества передают Садка покровительству друг друга. Когда он благополучно прибыл к Новгороду, стал над озером Ильменем и передал ему челобитье от Волги-матушки, Ильменевой сестры. Из озера вышел удал-добрый молодец, — то был Ильмень-озеро, знакомый прежнему гусляру. "Почем ты знаешь сестру мою?" он спросил его. "Я, — отвечал Садко — гулял по ней двенадцать лет; знаю ее с вершины до устья". — Вот новый повод покровительствовать Садку. Ильмень-озеро сулит ему богатства:

Проси бошлыков в Новегороде
Их со тремя неводами.
И с теми людьми со работными;
И заметывай ты неводы в Ильмень-озеро.
И будет тебе Божья милость.

Это, между прочим, указывает, что рыбная торговля считалась вообще промыслом выгодным, приносившим скорое обогащение купцу. Как приказал Садку Ильмень-озеро, так и сделал Садко. Первый раз закинули нанятые работники невода, — вытащили много рыбы мелкой; второй раз закинули — вытащили много рыбы красной; третий раз закинули — вытащили рыбу белую. Сложил Садко свою рыбку в погребе на гостином дворе; через три дня он вошел в погреб. Где была рыба мелкая — деньги дробные; где рыба красная, там червонцы; где белая рыба, там серебряные монеты. Садко, и прежде богатый, теперь уже стал несметно: в другой раз облагодетельствовал его добрый дух озера. Но мало быть богатым: — одним богатством в Новгороде обойтись недостаточно. Нужно еще и уменье жить, обращаться с новгородцами: народ своевольный, капризный; богатство ему нипочем; — только пусть богатый зазнается: и богатство его прахом пойдет, с ним богач головы не снесет. И вот Садко идет опять к Ильмень-озеру просить, чтоб научило его благодетельное существо, как жить ему в Новгороде с людьми новгородскими.

А и тут ему говорит Ильмень-озеро:
А и гой еси удалой-доброй молодец!
Поводись ты со людьми со таможенными,
А и только про их ты обед доспей.
Позови молодцов посадских людей,
А станут те знать и ведати.

Садко сделал пир. Этого мало. Надобно еще богатому человеку побрататься с простыми небогатыми; иначе подумают, что он считает себя выше других, угощает других свысока, хочет, чтоб они ему были за хлеб-соль благодарны, а сам в ровню с ними себя не ставит. Вот он приходит в братчину-никольщину, покланяется, бьет челом новгородским мужикам, просит, чтоб его приняли в братчину. Так — в одном варианте песни; в другом — дело происходит не в братчине, а в почестном пиру, который задал новгородцам Садко: на пиру этом сидели и двое начальствующих лиц, называемых в песне настоятельми новгородскими; один Фома Назарьевич, другой Лука Зиновьев; должно думать, что в древнейших вариантах нашей песни это были посадник и тысячский. По русскому нраву (в Новгороде, вероятно, сильнее, чем где-нибудь) был обычай: как на пиру в голову молодцам войдет хмель, так молодцы начинают хвалитьсля, хвастаться, величаться. Вот как эта похвальба выражается в песне:

Один хвастает безсчетной золотой казной,
Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
Который хвастает добрым конем,
Который хвастает славным отечеством,
Славным отечеством, молодым молодечеством;
Умный хвастает старым батюшкой,
Безумный хвастает молодой женой!

Садко вел себя скромно. Но хмель взял свое. Когда настоятели новгородские стали ему замечать, отчего он ничем не похвалится, не похвастает, Садко, в упоении высокого мнения о своем богатстве, вызывается выкупить все товары в Новегороде, и худые и добрые. Настоятели новгородские ударились об заклад на 30.000 денег. После пира Садко собирает свою дружину: у богатого купца, точно так же, как и у боярина-удальца — своя дружина, подобранная из охотников:, она служит ему, он содержит ее и управляет ею. Садко распускает свою дружину по всему городу, по торговым улицам — скупать товары. Сам он идет в гостиный ряд. Садко с дружиной скупают все товары новгородские. Каждый день они опустошают таким образом новгородскую торговлю; ничего не остается в Новгороде; а на другой день привозят новые товары, и Садку приходится покупать снова. В двух вариантах этой песни разница и противоречие: по одному, Садко в три дня выкупил все товары в Новгороде, и на четвертый день зашел в темный ряд, где стоят "черепаны, гнилые горшки". Садко покупает этот последний товар и говорит с насмешкой:

Пригодится ребятам черепками играть,
Поминать Садку, гостя богатаго,
Что не я, Садко, богат — богат Новгород
Всякими товарами заморскими,
И теми черепанами — гнилыми горшки!

Но в другом варианте, записанном Рыбниковым в Олонецкой губернии, победа остается за Великим Новгородом: событие представляется естественнее. После каждого дня скупки товаров привозили их вдвое больше, и вот —

Подоспели товары московские,
На ту на великую славу новгородскую.
Как тут Садко пораздумался:
Не выкупить товара со всего бела света.
Още повыкуплю товары московские,
Подоспеют товары заморские.
Не я, видно, купец богат новгородский:
Побогаче меня славный Новгород!
Отдавал он настоятелям новгородским
Денежек со тридцать тысячей.

По нашему мнению, оба окончания песни имеют свой важный исторический смысл. Колебание между личной свободой, доходившей до владычества произвола, и между строгим могуществом общины составляет отличительную черту новгородской общественной жизни. В первом варианте берет перевес первое, во втором другое. Немудрено, что поэтический народный гений новгородский дал такие различные исходы подвигам своего героя.

Но вот другая песня о том же Садке, уже совершенно фантастическая, с затейливыми признаками языческого мира. Садко отправляется за море продавать новгородские товары.

Поехал Садко по Волхову,
Со Волхова в Ладожско,
А с Ладожска в Неву-реку,
А со Невы-рекн в сине море!

Далекий и неведомый путь, исполненный опасностей и чудес! Садку везет счастье; он под покровительством могучих существ, управляющих водами; Садко продавал новгородские товары в чужих краях, получал великие барыши; при обычном в песнях способе преувеличений доход его изображается в виде сороковок бочек злата и серебра. Но придет и ему роковой час. Своенравные подводные существа потребуют с него неприятного расчета за помощь, какую оказывали. Ему покровительствовали Ильмень-озеро и Волга-матушка; но есть над ними в пучинах синего моря водяной царь: следовало и ему угодить. Садко плавал счастливо; а на возвратном пути вдруг вздумал пошутить с ним водяной царь. Поднимается непогода; волны бьют в корабль, разрывает ветер паруса; корабль кружится по возмущенной пучине. Садко догадался, говорит дружине своей храброй: "Много мы по морю ездили, а царю морскому дани не плачивали: видно, царь морской от вас дани требует . Велел он спустить другую — не успокаивается море. Знать, морской царь требует иной дани: — живой головы! Садко велит делать жеребья; всякий должен подписать свое имя на жеребье; чей жеребий на дно пойдет, тому идти в синее море. Сперва сделали жеребьи волжен (из тавологи). Садков жеребий хмелево перо; жеребьи всех плывут; Садков идет ко дну. Тогда положили, что жеребьи тех, которым нужно оставаться на свете, пусть потонут, а кого хочет взять к себе морской царь, того жеребий пусть плывет по воде. Сделали жеребьи ветляны: Садков жеребий булатный. Ветля-г.ые пошли ко дну; а Садков булатный плавает по волнам. Садко понял, что водяной владыка требует не другого кого, а именно его, Садка, себе в жертву. "Знаю я теперь за что это, — сказал Садко: — много лет я бегал кораблем по морю, а морскому царю не давал дани: не опускал хлеба с солью на дно морское... За это вот на меня и смерть пришла!" Он пишет духовную: завещает одну часть имения Божиим церквам, другую — нищей братии, третью — молодой жене, четвертую — дружине своей. Это старинный способ распоряжаться имуществом у богатых и влиятельных людей, поддерживавших себя дружиной молодцов, привыкнувших к ним — будь это в военном, будь это в торговом и промышленном быту. Купец богатый, Садко, все еще гусляр; гусли ему богатство дали; гусли ему в жизни были утешение; и теперь, готовясь расстаться с жизнью, он обращается к своим гуслям.