Николой Костомаров - Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

• Название: Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).
• Автор: Николой Костомаров
• Жанр: История
• Год: 1994

Становление российской государственности переживало разные периоды. Один из самых замечательных — народное самоуправление, или "народоправство", в северных русских городах: Новгороде, Пскове, Вятке. Упорно сопротивлялась севернорусская республика великодержавным притязаниям московских князей, в особенности не хотелось ей расставаться со своими вековыми "вольностями". Все тогда, как и сегодня, хотели быть суверенными и независимыми: Новгород — от Москвы, Псков и Вятка — от Новгорода. Вот и воевали без конца друг с другом, и бедствовали, и терпели разорения от Литвы, Польши и Орды до тех пор, пока Иван III твердой и умелой рукой не покончил с северной вольницей и не свел русские земли в единое Московское (Российское) государство. Тяжело было северным городам расставаться со свободой, но этот исторический процесс был неизбежен, иначе великой Российской державы могло не быть. Работа Н.И. Костомарова дает строго научную и объективную картину вечевой республики, и сегодня, в период кризиса российской государственности, читается с особым интересом.

Книга воспроизводится по санкт-петербургскому изданию 1903-1906 гг. В тексте отчасти сохранены орфография и пунктуация автора.

---

Вслед затем другое чудо ознаменовало благоволение Божие к угоднику. Если богатые люди, ради спасения душ своих, наделяли монастыри сокровищами и имениями, зато во времена народных бедствий страдальцы толпами искали в них помощи и облегчения. Так, когда после бездождия и засухи народную массу постиг голод, толпы бедняков приходили в монастыри просить хлеба. Но в Клопском было так мало запасов, что самой братии едва доставало. Михаил припомнил игумену о чуде Христа-Спасителя с пятью хлебами. "Велите невозбранно, — говорил он, — давать всем приходящим вареное жито . Игумен, по опыту уже веровавший в силу святого, исполнял его приказание, и вскоре запас истощился. Братия роптала и на игумена, и на Михаила. Блаженный муж зовет игумена и братию с собой в житницу. Пришли и увидали, что жита такое количество, какое было прежде до раздачи бедным: как будто бы ни одно зерно не было взято оттуда!

Хранитель монастыря от естественных невзгод, Михаил охранял его и от людской злобы. Соседний болярин не давал монастырским рыбакам ловить рыбу в водах, которые считал своими; и пастухам не дозволял пасти стад на своих полях. Святой муж предрек ему, что если он будет творить пакости честной обители, то за это пострадает: ни руками, ни ногами не двинется, и в реке чуть-чуть не утонет. После того Михаил сам послал ловить рыбу туда, где не велел боярин. Боярин рассердился, что монастырь ставит ни во что его приказание, наскочил на монастырских рыболовов, и одного из них начал бить,— но в то же время упал в воду и с тех пор не мог пошевелить ни одним суставом тела. По силе раскаяния виновного, блаженный упросил Бога снова возвратить ему здравие. Но когда боярин, в благодарность, учредил трапезу всей братии Клопской обители, то Михаил отказался вкусить его хлеба-соли и сказал ему: "Лучше есть нетленную пищу, уготованную Богом любящим его".

Одаренный заживо даром чудотворений, Михаил сподобился и духа пророчества: он предрек своему игумену Феодосию, что его изберут владыкою, но он посвящен не будет, и когда так случилось, утешал благочестивого своего начальника. Многознаменательнее было приписываемое ему пророчество о падении Новгорода.

Биограф показывает, будто при своем характере аскета, чуждого миру, и под рубищами юродивого у Михаила остались княжеские понятия; долгое пребывание в Новгородской Земле не сделало Новгорода его отечеством и не изгладило в нем понятий москвича. Михаил, как юродивый, не сидел постоянно в обители, а ходил по городу и по монастырям. Однажды пришел он в Вяжищенский монастырь; на ту пору случился архиепископ Евфимий в своей любимой обители. Михаил встретил идущего владыку. "Ныне в городе Москве радость!" — закричал он. — "Какая?" спросил владыка. — "Родился у великаго князя Василия сын, и дано ему имя Тимофей, и назовется он Иван: страшен будет всем странам, и Великий Новгород возьмет, и все ваши обычаи изменит, и злато, и сребро от вас отымет и вас в свои земли загонит!" Много лет протекло после того; Иван уже страшным пугалом стал для Новгорода; патриоты собирались отдаться королю Казимиру, и ждали к себе Михаила Олелько-вича. Тогда блаженный встретил одного из патриотов — боярина Григория Немиру. "Благослови, — сказал Немира, — и помолись о нас. Князь великий хочет идти войною на Великий Новгород, а у нас теперь есть князь Михайло Александрович". — "Вы, безумные, как пьяные, мятетесь,— отвечал юродивый: — если не утолите гнева доброчестиваго царя великаго князя Ивана Васильевича, то многия беды примете; придет он на вас за неисправление ваше, станет на берегах ваших и покажет великую победу над вами; пленит страну вашу; многих боляр предаст восечению, а других в плен отведет, и много злата у пленных отнимет. Князь, на которого вы надеетесь, не только вам — и сам себе не поможет, и убежит от вас; а Иван Васильевич в другой раз придет, и тогда всю волю свою сотворит над вами. Как можете противиться безумны, когда еще прежде рождения сказано о нем: переменит он обычаи ваши!

Юродивый прожил в обители, куда так странно вошел, сорок четыре года, и преставился, сам себе указавши могилу тем, что незадолго до смерти не входил в церковь, а стоял подле ее стены: когда он умер, тогда была зима и мороз; стали копать могилу — везде земля была тверда, а на том месте, на котором он стаивал, земля оказалась рыхла, как середи лета. По смерти он облекся святостью; рассказывали о многих чудесах, совершавшихся над теми, кто с верою призывал в помощь прочившего святого.

Другой подвигоположник, прославившийся в XV-m веке, основатель Вишерского монастыря, был тверитянин боярского звания, по фамилии Борозда. Настроенный с детства к набожности, он начал молиться и, что называется, монашить. Родственники не благоволили к нему; знакомые смеялись над ним. Вероятно, в его благочестии было что-то такое, что возбуждало насмешки. Он ушел в чужую землю, в виде нищего пришел в Новгород и, скитаясь по окрестностям, выбрал себе место для отшельнического поселения, и состроил хижину на берегу Реки Вишеры. Но как только где проявится пустынник, народ сейчас начинает ходить к нему, — кто из любопытства, а кто из набожности. То же случилось с Саввою — так звали его. Он ушел на реку Со-сницу, и там поселился; но и там его узнали и донесли владыке. Владыка считал себя блюстителем не только монахов, но и всякого проявления благочестия, и послал к нему сказать: как он смел поселиться без благословения владыки. Вероятно, тогда были пустынники, которые под видом благочестия скрывали дурные намерения и вообще обманывали народ своим пустосвят-ством. Пустынник в ответ велел сказать владыке притчу о двух девицах: одна из них сидела у окна и смотрела на позорище, а другая берегла с благоговением и в тишине свое девство и чистоту, и заключил, что первая не сохранит, а другая сохранит свою чистоту. "Подобно последней девице, и я удаляюсь от мира", прибавил он. Рассказ о пустыннике и его ответ возбудил во владыке любопытство; он сам поехал к нему; Савва, услышав, что к нему едет такой сановник, предупредил ему, — пошел к нему на встречу и кланялся ему до земли. Владыка благословил его, поговорил с ним и, уверившись в его непорочности, позволил ему принимать к себе товарищей и заводить монастырь. Как только услыхали, что будет основана новая пустынь, сейчас нашлись благочестивые,пожелавшие спасать свои души вместе с новоявленным отшельником; но земля, на которой они поселились, принадлежала монастырю на Лисьей-Горке. Монастырь стал сгонять его, монахи предвидели, что если Савва утвердится и заведет новый монастырь, то может этим присвоить себе землю, которою пользовался Лисьегорский монастырь. Савва отправил ученика своего и сподвижника Ефрема в Новгород и выпросил от веча грамоту на место над Вишерою. Там труженики построили церковь Вознесения и кельи. Сам Савва соорудил себе столп, и сидел на нем с понедельника до субботнего вечера, каждую неделю: в воскресенье сходил оттуда, обедал с братиею, поучал ее всему полезному, а потом опять отправлялся на столп. Земные плотские связи для него уже не существовали. Его родной брат, услышав о его судьбе, пришел нарочно из Твери повидаться и побеседовать с ним. Савва ни за что не хотел ни видеть его, ни говорить с ним, и только после усильных просьб сошел со столпа, благословил его не как родного брата, а как пришельца, каких много к нему приходило, и возвратился на свой столп, не сказавши ему ни слова. Уже при жизни он творил чудеса. Разбойники боялись его. Однажды, когда он строил церковь, явились к нему удалые; не по своему побуждению пришли они, а бес привел их, чтоб святому сочинить пакость. Детки, — сказал Савва,— помогите мне поднять дерево на стену. Возьмите бревно за тонкий конец". Разбойники, пораженные таким бесстрашным обращением, все схватились за дерево и не могли поднять его; а Савва, при Божией помощи, ощутил в себе такую силу, что сам один поднял дерево и положил его на стену. Как увидали это разбойники, то переглянулись между собою, убежали, рассудив, что с таким силачом плохие шутки. Другой раз, когда уже монастырь имел достояние, принесенное разными хри-столюбцами, удалые собрались его ограбить, но только что подошли к монастырю, как Савва, сидя на своем столпе, ударил жезлом: разбойникам почудился громовой удар и они побежали назад без оглядки. Ему повиновались дикие животные. Однажды выпустил он лошадь свою за монастырскую ограду: медведь съел ее. Савва приобрел другую лошадь. Но медведь и ту съел. Тогда Савва связал молитвою зверя, то есть заставил себе повиноваться, и повел его за собою в Новгород к судьям. "Вот, — говорил он, — этот медведь два раза меня обидел; первый раз я ему простил; а он не чувствует этого, да и другую лошадь мою съел. Я пришел требовать с ним суда". Судьи отвечали: "Отче, поступай с ним как знаешь!" "Пусть же, -— сказал Савва, — он поработает на монастырь за ту лошадь, что съел". И несколько времени медведь, запряженный Саввою вместо лошади, возил деревья, работал на монастырь, отбывая достойное наказание за свое преступление. Огонь не трогал отшельника: сделался в обители пожар, кельи сгорели, а церковь и столп, где святой спасался, остались целы. При жизни он имел дар исцелений: у одного купца сын упал с высоты и не убился по молитвам Саввы. После блаженной его кончины к его гробу приходили страждущие лихорадкою и по вере избавлялись от болезни.