Николой Костомаров - Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

• Название: Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).
• Автор: Николой Костомаров
• Жанр: История
• Год: 1994

Становление российской государственности переживало разные периоды. Один из самых замечательных — народное самоуправление, или "народоправство", в северных русских городах: Новгороде, Пскове, Вятке. Упорно сопротивлялась севернорусская республика великодержавным притязаниям московских князей, в особенности не хотелось ей расставаться со своими вековыми "вольностями". Все тогда, как и сегодня, хотели быть суверенными и независимыми: Новгород — от Москвы, Псков и Вятка — от Новгорода. Вот и воевали без конца друг с другом, и бедствовали, и терпели разорения от Литвы, Польши и Орды до тех пор, пока Иван III твердой и умелой рукой не покончил с северной вольницей и не свел русские земли в единое Московское (Российское) государство. Тяжело было северным городам расставаться со свободой, но этот исторический процесс был неизбежен, иначе великой Российской державы могло не быть. Работа Н.И. Костомарова дает строго научную и объективную картину вечевой республики, и сегодня, в период кризиса российской государственности, читается с особым интересом.

Книга воспроизводится по санкт-петербургскому изданию 1903-1906 гг. В тексте отчасти сохранены орфография и пунктуация автора.

---

Псковичи и новгородцы достигли какой-то небольшой реки, переправились через нее и там устроились опять. Владимир возбуждал храбрость уговорами; били в бубны, играли на трубах.

Немцы дошли до реки, целый день стояли, как будто размышляя, что и как им делать, покушались было пуститься через реку, да новгородцы и псковичи, хорошие стрелки, метко попадали в них, как только те приближались к реке. Латыши и ливы стали расходиться. Когда уже остались только одни рыцари, которых число летописец уменьшает до двухсот, прибавляя, что даже из этих сто уклонились от битвы, тогда Владимир приказал русским переходить; но и незначительного числа стерегущих переправу немцев было достаточно, чтоб не пропустить русских: так были немцы храбры, — по уверению их историка. Русских же, если верить тому же летописцу, погибло до 500 человек; и русские, ничего не сделавши, отступили восвояси.

Между тем, не знавшие о таком отступлении взбунтованные эсты бродили партиями и разоряли церкви, убивали христиан, сожигали хлеб на полях и особенно жестоко истязали духовных. Сын Владимира, Ярослав, с другим отрядом новгородцев и псковичей, направился к Кеси (Вендену). Этот отряд не знал, как видно, об отступлении Владимира. Посражавшись день целый с рыцарями под Кесыо, Ярослав отошел, перешел Гойву (Аа) и подвигался на соединение с отцом, а на пути наносил опустошения Идумейской провинции, истребляя все христианское и немецкое. Немцы погнались за ним, в Трендене собрали ополчение и преследовали русских до реки Рауны. Ярослав, догадываясь, что немцы оставили Кес без сильной защиты, опять быстро перешел через Гойву и опять подошел к Кеси; а между тем, к нему собирались толпы гаррийцев и эзельцев. Но Ярослав ошибся, — немцы не оставили Кеси: из города они искусно поражали русских метательными камнями, а русские в этом роде войны не отличались. Ярослав должен был оставить осаду и предлагал мир. Немцы не согласились; немцы знали, что русские принуждены будут во всяком случае выступать из Ливонии, как только услышат, что толпа латышей уже пустилась опустошать Псковскую область. Действительно, как только Ярослав отступил от Кеси, к нему дошла весть, что Псков в опасности, и он поспешно оставил Ливонию. Из наших летописей мы видим, что в этой осаде был и новгородсклий князь Всеволод Мстис-лавич; новгородцы стояли под городом две недели, не взяли города, но ушли здоровы. Неизвестно, был ли то один и тот же поход, описываемый Генрихом, или может быть Новгородская летопись рассказывает о другой осаде той же Кеси, особо от той, которая предпринята Ярославом; а может быть, Генрих приписал два похода одному и тому же лицу, так что первый приступ принадлежит Ярославу после того, как Ярослав покинул осаду и ушел за Гойву. Во всяком случае русские не помогли делу несчастных эстов, которых сами же взбунтовали. Латыши из Кукеноиса, под начальством Мелюке и Варгриббе, подобрав к себе других латышей, преданных рыцарям, опустошали окрестности Пскова, сожигали поля и деревни, убивали мужчин, а женщин уводили в плен. Тогда, в отместку, псковичи ворвались в Латышскую Землю и заплатили латышам тем же.

Немецкий летописец говорит, что после того псковичи заключили с немцами мир под Оденпе. Но Великий Новгород продолжал поддерживать язычников; и в 1222 г. опять явилось его ополчение в Ливонии. Начальствовал князь Всеволод Юрьевич; на помощь новгородцам прислал суздальский князь, отец Всеволода, другого сына, Святослава; вдобавок Новгород заключил союз с Литвой, условившись стоять взаимно против общих врагов. Немецкий летописец говорит, что русских тогда было тысяч двенадцать. Вместе с тем, русские тогда имели, со своей стороны, религиозное побуждение воевать против немцев. Немцы, насильно обращая к христианству язычников, точно также приневоливали принимать католичество крещеных в православную веру туземцев; этого мало, они насиловали и тех коренных русских поселенцев, которые водворились прежде в Ливонии. Папа Гонорий в 1222 г. повелевал ливонским судьям преследовать русских, которые, живучи в Ливонии, оказывали пренебрежение к латинскому обряду и увлекали к своей вере чудских неофитов. Это привлечение к православию из недавно принятого католичества случалось особенно тогда, когда представлялась охота нарушить брачный союз. Тогда неофиты обращались в православие и смело расторгали свои браки, полагая, что эти браки стали недействительны, как скоро принята другая вера. Папа обязывал ливонских судей принуждать силой самих русских поселенцев подчиниться римской Церкви. Таким образом, Новгород и Псков возбуждены были против немцев и оскорблением своей религии. Русские опустошали Латышскую Землю, истребляли принявшие латинскую веру поселения, свирепствовали две недели и таким образом подступили под Кес (Пертуев, Венден). Немцы, видя их многочисленность, сожгли сами близлежавший посад и заперлись в замке. Новгородцы не стали брать замка приступом, а повернули в сторону и продолжали жечь селения, церкви и хлебные запасы принявших католичество. Тут с ними соединились литовцы и, — по выражению летописца, — добавляли то зло, которого не успели наделать русские. Будучи язычниками, литовцы воевали особенно с большим зверством и бесчеловечием. Войска союзников, разбившись на отряды, повредили сами себе; несколько таких отрядов захвачено немцами врасплох: по своей малочисленности они не могли устоять и были разбиты. Распространился слух, что немцы готовят новые силы. Это заставило союзников повернуть в Уггеноис, и потом поворотиться в отечество. Литвины ушли в Псковскую Землю и, пробывши там месяц, возвращались домой; но на дороге, при переправе через Двину, немцы и латыши напали на них и потрепали. Летописец говорит, что, как бы в наказание за свирепство над христианами, князь новгородский впоследствии погиб от татар. Действительно, этот князь был тот самый, который погиб во Владимире-на-Клязьме, во время разрушения этого города Батыевым полчищем.

В отмщение за опустошительный поход, латыши сделали нападение на новгородские земли, сожигали деревни, убивали и уводили в плен жителей, и даже недалеко от Новгорода ограбили церковь, забрали с собой иконы, колокола и церковные украшения. Так, с обеих сторон вражда выражалась взаимными нападениями и разорениями. В Летописи Новгородской это ополчение названо Литвою; видно, что опустошение это происходило не так близко от Новгорода, а именно недалеко Торопца. Преемник Всеволода, не ужившегося с новгородцами, Ярослав погнался за ними и не догнал. Враждебные поступки требовали тоже вознаграждения. Ярослав в 1223 году с новгородцами ворвался опять в Ливонию. Каждое такое появление русских поддерживало дух вражды к немцам в эстонском народонаселении; теперь явление их было желанным как нельзя более. В это время эзельцы, самые упорные язычники, расправились с датчанами, истребили до основания замки, построенные пришельцами, и умерщвляли их самих без изъятия. Во всех углах Эстонской Земли закипела свирепая вражда; вооружились партии туземцев, строили и починяли укрепления, учились сражаться, терзали немецких фогтов и священников, не щадили никакой немецкой души, где только ее ни встречали. Живым разрезывали внутренности, вынимали сердца, жарили на огне и ели, думая, что через это сами исполнятся мужества в войне с немцами, а тела замученных бросали собакам. Омерзение язычников к христианству было так велико, что они совершали в домах своих языческий обряд омовения, думая, что этим смывают с себя следы крещения; вырывали трупы и кости умерших и очищали их языческими обрядами и заклинаньями от принятого христианства. Партии быстро пересылались одна с другой, посылали в Новгород послов за послами, отдавались во власть Новгорода безусловно, лишь бы избавиться от немцев и их насильственного крещения. На эти призывы новгородские удальцы явились в Дерпте, Феллине, Саккале, повсюду, где собирались и вооружались туземцы, и предводительствовали ими. Войско, составленное из эзельцев, уроженцев провинции Еревы и Виры, осаждали Ревель, но были прогнаны. В таком напряженном состоянии была Эстляндия, когда явился туда Ярослав с новгородцами в 1223 году.

Вся провинция Уггеноис прислала ему дары и признала над собой власть Великого Новгорода. Туземцы отдавали новгородцам связанных пленников, немецких рыцарей, купцов и вообще всех немцев, каких только ловили в своей земле. Князь объявил Уггеноис по-прежнему новгородской волостью. В Юрьеве новгородцы объявили своим подручником князя Вячеслава или Вячка, того самого, которого некогда немцы выгнали из Куке-ноиса. Оденпе также признало власть Новгорода. Новгородцы дошли до Пнисаде. В это время явились к Ярославу послы от эзельцев и просили прежде взять Ревель, выгнать датчан из Гаррии и потом уже идти против немцев. Между тем, провинция Саккала была утишена немцами, и туземцы, не дождавшись русских, покорились воле победителей; новгородские эмиссары, волновавшие народ, были повешены немцами у Вилеенде (Фел-лин). Ярослав, услышав о их смерти и о трусости саккальцев, в отмщение начал поступать по-неприятельски с Саккалой; и те, — говорит немецкий летописец, — которые убежали от мщения немцев и спаслись от болезни, свирепствовавшей в стране, теперь погибали от русских, как скоро не успевали от них спрятаться в лесах. Жители Еревы, Виры и Варболы (Воробиина города), вместе с эзельцами пристали к новгородцам. Это ополчение приступило к ревельскому замку. Четыре недели союзники осаждали его и не могли взять, ибо датчане не допускали их к стенам, отбивая и поражая метательными камнями. Новгородцам надоело вести долее осаду; они удовольствовались тем, что выжгли и ограбили окрестную страну и ушли восвояси, оставя туземцев мщению победителей. Немцы ворвались в Ереву, истребляли и старого, и малого, и навели такой ужас, что еревцы обещали вечное послушание. Вслед затем, действуя вместе с датчанами, немцы усмирили Гаррию и разрушили укрепления, недавно построенные туземцами и русскими.