Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

• Название: Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
• Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

В последнем романе английского писателя Э. Бульвер-Литтона (1803–1873 гг.) "Кенелм Чиллингли" сочетаются романтика и критический реализм.

Это история молодого человека середины XIX столетия: мыслящего, благородного, сознающего свое бессилие и душевно терзающегося. А. М. Горький видел в герое этого романа человека, в высшей степени симптоматичного для своей эпохи.

---

После этой вспышки родительской нежности сэр Питер пожал Гордону руку и ушел к Майверсу, который пригласил его на завтрак, а потом обещал проводить на вокзал. Сэр Питер возвращался в Эксмондем дневным курьерским поездом.

Оставшись один, Гордон предался тем радужным мечтам, которые составляют самые счастливые минуты молодости, когда эта молодость честолюбива. Сумма, предоставленная сэром Питером в его распоряжение, обеспечивала ему место в парламенте. Там его, несомненно, ждет быстрый успех. Он расширит свой кругозор. Достигнув политического успеха, может наверняка рассчитывать на блестящий брак, который увеличит его состояние и укрепит положение. Он и прежде уже не раз помышлял о Сесилии Трэверс; я отдам ему должное и скажу, что к этому его побуждало не одно корыстолюбие, но, конечно, и не пылкий жар юношеской любви.

И по наружности, и по образованию, и по обращению, исполненному достоинства и привлекательности, он считал ее самой подходящей женой для видного общественного деятеля. Он уважал ее, она ему нравилась, а кроме того, ее состояние упрочило бы его положение. Словом, он питал к Сесилии как раз ту благоразумную склонность, которую такие умные люди, как лорд Бэкон и Монтень, рекомендовали бы третьему умному человеку, ищущему жену. Какие возможности пробудить и в ней такую же, а может быть, и более горячую склонность, доставит ему пребывание в Эксмондеме! Он уже раньше узнал, когда был у Трэверсов, что они едут туда. Этим и объяснялась вспышка нежных семейных чувств, доставившая ему любезное приглашение сэра Питера. Но он должен быть осторожен. Не следует преждевременно возбуждать в Трэверсе подозрение. Он еще не был таким женихом, которого этот сквайр мог бы одобрить для своей наследницы. И хотя Гордон не знал намерений сэра Питера относительно этой молодой девицы, он был слишком благоразумен, чтобы сообщать о своих планах родственнику, в скромности которого сильно сомневался. Пока он довольствовался тем, что для его настойчивой энергии открывался широкий путь. Задумчиво склонив голову, он беспокойно мерил комнату то быстрыми, то медленными шагами, бодро взвешивая препятствия, стоявшие на его жизненном пути, и намечая свои ближайшие цели.

Сэр Питер между тем нашел у Майверса отличный завтрак, которым наслаждался один, так как хозяин никогда не портил себе обеда и не оскорблял первого завтрака этой промежуточной трапезой. Майверс сидел за своим бюро и писал коротенькие деловые и неделовые записки, а сэр Питер тем временем отдавал должное телячьим котлетам и жареным цыплятам. Но когда сэр Питер после рассказа о визите к Трэверсам и о своем восхищении Сесилией похвастал тем, с какой ловкостью он, последовав совету кузена, пригласил Трэверссв провести несколько дней в Эксмондеме, добавил: "Кстати, я пригласил заодно с ними и Гордона", — Майверс поднял брови:

— Вместе с ними? Пригласили его вместе с мистером и мисс Трэверс? А я думал, вы хотите, чтоб Кенелм женился на Сесилии; значит, я ошибся: вы имели в виду Гордона.

— Гордона? — воскликнул сэр Питер, роняя нож и вилку. — Что за вздор! Неужели вы предполагаете, что мисс Трэверс предпочтет его Кенелму или что у него достанет самонадеянности вообразить, будто ее отец примет его предложение?

— Я ничего подобного не думаю. Но я знаю, что Гордон умен, вкрадчив, молод и что вы даете ему в руки большой козырь, чтобы добиться успеха. Впрочем, это не мое дело, и хотя вообще я больше люблю Кенелма, чем Гордона, все-таки я расположен и к Гордону и с большим участием слежу за его карьерой, чего я не могу сказать о карьере Кенелма, у которого, по всей вероятности, ее никогда и не будет.

— Майверс, вы любите дразнить меня: вы говорите такие неприятные вещи! Но, во-первых, Гордон лишь вскользь упомянул о мисс Трэверс…

— Ах, вот как! Это дурной знак, — пробормотал Майверс.

Сэр Питер не расслышал и продолжал:

— Кроме того, я уверен, что милая девушка уже питает к Кенелму такое чувство, которое не оставляет места соперникам. Однако я не забуду вашего указания и буду настороже. Если я увижу, что молодой человек слишком подъезжает к Сесилии, я сокращу его визит.

— Не хлопочите напрасно, пользы никакой не будет: браки заключаются на небесах. Да будет воля божья! Если сумею вырваться, я дня на два приеду к вам. Может быть, в этом случае вы пригласите и леди Гленэлвон? Я люблю ее, а она любит Кенелма. Вы позавтракали? Я вижу, что карета стоит у дверей, а нам еще надо заехать в отель за саквояжем.

Рассуждая таким образом, Майверс не спеша запечатывал свои записки. Потом он позвонил слуге, приказал разнести их и пошел за сэром Питером к карете. Он больше ни слова не сказал о Гордоне, и сэр Питер не решился информировать его о своем благородном поступке. Майверс Чиллингли, пожалуй, был последний человек, перед которым сэр Питер вздумал бы им щегольнуть. Майверс, может быть, и сам нередко поступал великодушно, но никогда этого не разглашал и всегда насмехался над великодушием других.

ГЛАВА II

Возвращаясь обратно в Молсвич, Кенелм незадолго до заката очутился на берегу уже знакомого ему шумного ручья, почти напротив дома, где жила Лили Мордонт. Долго и безмолвно стоял он на травянистом берегу; тень его падала на ручей и разбивалась на части маленькими водоворотами и борьбой струй, мчавшихся от ближнего водопада. Глаза Кенелма остановились на доме и садике перед домом. Верхние окна были отворены.

"Хотелось бы мне знать, где ее окно", — подумал он.

Вскоре он увидел садовника с лейкой в руке. Он наклонился над цветочной клумбой, полил цветы и удалился в сторону кустарника, за которым, без сомнения, находился его домик. Лужок опустел, только пара дроздов опустилась на газон.

— Добрый вечер, сэр, — произнес чей-то голос. — Здесь отлично клюет форель.

Кенелм повернул голову и увидел на тропинке пожилого человека почтенной наружности, по-видимому, мелкого лавочника. В руке у него была удочка, а сбоку на поясе висела корзинка.

— Форель? — отозвался Кенелм. — Да, конечно… Действительно, место прекрасное.

— Вы рыболов, сэр, осмелюсь спросить? — продолжал пожилой человек.

Он, видимо затруднялся определить, к какому общественному рангу отнести незнакомца. С одной стороны, его смущала богатая одежда и благородная осанка, а с другой — изношенная и ветхая сумка, которую Кенелм в прошлом году носил и в Англии и за границей.

— Да, я ловлю рыбу.

— Здесь самое лучшее место на всем ручье. Посмотрите, сэр, вот беседка Исаака Уолтона, а ниже по течению вы видите опрятный белый домик. Это мой дом, сэр: я сдаю комнаты джентльменам, приезжающим на рыбную ловлю. Летом все комнаты заняты. Я со дня на день жду писем с предложениями, но сейчас они свободны. Комнаты славные, сэр: гостиная и спальня.

— Descende coelo, et die age tibia [206], - сказал Keнелм.

— Сэр! — удивился пожилой человек.

— Приношу тысячу извинений. Я имел несчастье учиться в университете и нахватался латыни, которая иногда заявляет о себе весьма некстати. Но, выражаясь по-английски, я хотел сказать, что взываю к музе, чтобы она сошла с небес и захватила с собой — в оригинале сказано свирель, — но я прошу удочку. Я думаю, что ваши комнаты подойдут мне; пожалуйста, покажите их.

— С величайшим удовольствием, — сказал пожилой человек. — Музе незачем приносить удочку: у нас они есть любые к вашим услугам, и даже, если вы пожелаете, лодка. Правда, здесь ручей такой мелкий и узкий, что лодка бесполезна, если вы не отведете ее ниже по течению.

— Я не собираюсь отводить ее ниже, но, если я вздумаю перебраться на противоположный берег, не пускаясь вброд, перееду я на лодке или здесь есть мост?

— Можно и на лодке. Это плоскодонка, но есть и пешеходный мостик, как раз напротив нашего дома. Кроме того, там, где ручей расширяется, устроен паром. А для телег и экипажей на дальнем конце города есть каменный мост.

— Хорошо. Пойдемте к вам.

Они двинулись вперед.

— Кстати, — спросил дорогой Кенелм, — знаете вы семейство, которое живет в хорошеньком домике на противоположном берегу?

— Миссис Кэмерон? Да, разумеется. Дама очень мила, как и мистер Мелвилл, живописец. Как не знать? Он часто жил у меня, когда приезжал навестить миссис Кэмерон. Он рекомендует мои комнаты своим друзьям, и это мои лучшие жильцы. Я люблю художников, сэр, хотя мало разбираюсь в живописи. Это приятные господа, и они остаются довольны моим скромным кровом и столом.

— Вы совершенно правы. Я сам мало разбираюсь в живописи, и у меня нет ни одного знакомого художника, но, судя по тому, что я читал об их жизни, обычно это люди приятные и благородные. Они таят в душе желание украшать и возвышать обыкновенные предметы и могут этого достигнуть только постоянным изучением прекрасного и возвышенного. Человек, постоянно занятый таким образом, должен быть очень благородным джентльменом, хотя бы он и был сыном чистильщика сапог. Я вполне понимаю, что, живя в мире выше нашего, он, как вы говорите, остается доволен скромным кровом и столом в том мире, в котором мы живем.