Савелий Леонов - Молодость

• Название: Молодость
• Автор: Савелий Леонов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

«Молодость» — роман 50-х годов о Гражданской войне.

---

Пронзительные свистки паровозов торопили людей к месту выгрузки приближались новые поезда!

Оживилась сонливая станция. Зашумел разбуженный город Карачев. И зачем это советскому командованию понадобилось нагонять сюда столько войск?

Кружил по садам холодный ветер-листобой, кидая на раскисшие, пузырчатые дороги ковры из радужных созвездий. Готовил озорник злую осеннюю штуку для позднего колеса и раннего полоза.

А воинские эшелоны все прибывали. Не умолкала разгульно-вольная музыка колес ни днем, ни ночью. Тяжело дышали на бегу спаренные паровозы. Их со станции назначения спешили отправить в обратный рейс, за очередными полками и бригадами.

Что за таинственная спешка?

Войска и местные жители часто видели энергичного человека среднего роста, по-кавказски стройного и распорядительного. Он постоянно находился в движении. То летел в забрызганном глиной автомобиле к станции Навля, где выгружались латыши, то возвращался на потной лошади из штаба 14-й армии, стоявшего в Брянске, то пробегал легкой походкой горца перед выстроенными частями, проверяя вооружение, амуницию, беседуя с людьми. Его смуглое лицо с большими черными глазами, орлиным носом и добродушной ямочкой на подбородке всегда выглядело бодро, как бы озаренное счастливой надеждой, и это заставляло окружающих забывать о плохом приварке и промокших насквозь сапогах, об усталости и недобрых вестях с фронта…

Вот и сейчас, пренебрегая ливнем, он ходил вдоль теплушек, в длинной солдатской шинели и защитной фуражке со звездой. Негромким голосом, с мягкими певучими нотками и едва заметным грузинским акцентом, расспрашивал командира отдельной стрелковой бригады о затруднениях на транспорте во время следования эшелонов, о политической работе среди красноармейцев.

— У нас, товарищ комбриг, слишком серьезное задание, чтобы мы могли потратить хотя бы один час, понапрасну, — говорил он, поравнявшись с пулеметной командой. — Надо готовить к бою не только оружие, но и самих себя, сознание нашей правоты и непобедимости. На германской вы командовали ротой?

— Так точно, товарищ Орджоникидзе!

— А теперь вам придется вести бригаду на добровольцев генерала Май-Маевского, который у царя командовал первым гвардейским корпусом. Он, правда, горький пьяница, но не дураки воюет с фокусами. В упорных боях за Донбасс и под Харьковом он умудрялся одни и те же части перебрасывать на различные участки фронта и создавать у красных ложное впечатление превосходства сил.

— На чем же он их перебрасывал?

— Поезда, автомобили и, конечно, гужевой транспорт. Белые не церемонятся. Мужичок-подводчик там не ездит, а скачет с полным возом офицеров. Май-Маевский в критических случаях заставляет целые полки совершать марши марафонским бегом. Надо, товарищ комбриг, хорошо знать противника и драться наверняка. В нашем положении лучше сто раз умереть, чем однажды быть побежденным.

Орджоникидзе поздоровался с пулеметчиками и остановился у накрытого брезентовым чехлом «максима».

— Кто наводчик?

Вперед шагнул приземистый красноармеец, плотный и выжидающе-сильный, точно дубовый кряж. Густые дегтярные брови, почти сросшиеся над переносицей, спокойный блеск темных глаз и скупая речь подчеркивали в нем вековую крестьянскую самобытность.

— Я, товарищ член Военного совета! Василий Нетудыхата!

— Давно служишь в армии?

— Пятый месяц, весенний набор.

— В боях участвовал?

— Не приходилось, — и уловив на лице Орджоникидзе разочарование, виновато добавил. — Обучали нас долгонько, товарищ член Военного совета.

Орджоникидзе улыбнулся.

— Если обучали долго и с толком — тут горевать нечего. Давай-ка проверим наводку. Вон на бугре белый камень — целься!

Василий снял с пулемета чехол, лег на землю и, закрыв левый глаз, несколько секунд возился у прицела.

Затем встал и вытянулся, словно бы даже подрос вершка на два:.

— Готово, товарищ член Военного совета. Разрешите очередь?

— Нет, очереди не нужно, — возразил Орджоникидзе и лег на место наводчика. Он критически впился зорким глазом в острый угол мушки, застывшей на прорези прицела и подведенной в самый центр белого камня. Повернул тело пулемета по кольцу вправо и влево — камень остался в зоне поражения.

Василий знал, что наводка сделана по всем правилам, однако чем дольше лежал Орджоникидзе с придирчивым видом, тем беспокойнее колотилось у парня сердце. Да и весь расчет и другие бойцы и командиры застыли в ожидании. Их позы, лица, скрытые усмешки выражали жадное любопытство и уважение к начальству, близкому им по духу, по солдатской хватке.

Многие знали Орджоникидзе до приезда сюда, на Западном фронте, когда он был членом Военного совета 16-й армии, и рассказывали о его душевности и простоте, о непостижимой смелости и железной воле. Под городом Борисовым, желая выяснить запутанную фронтовую обстановку, он лично отправился на разведку с десятком таких же храбрецов, проник в расположение пилсудчиков, собрал сведения… А через день Красная Армия захватила Борисов.

— Не зря тебя обучали, — заметил Орджоникидзе поднимаясь. — Хорошая наводка, товарищ Нетудыхата! Но, между нами говоря, некоторые ребята, завидя неприятеля, теряются… Тут уж вся их великолепная учеба идет насмарку!

— Чего мне теряться? Нешто я белых не видал? — Василий презрительно раздул ноздри и потянул воздух. — Я, можно сказать, собственноручно на полковнике верхом сидел!

— Неужели?

— Ей-ей, не вру! Полковник Гагарин у нас прошлым летом восстание поднимал, да сорвался и в леса махнул. А жердевские мужики подкараулили в имении… Коммунист Степан выгнал его, как зайца, прямо на засаду. Вот я и скакнул…

— Ты, что же, один с ним справился?

— Зачем один? Три брата и отец помогали. Бойцы засмеялись. Орджоникидзе приложил по-восточному ладонь к своей груди, с улыбкой заверил:

— И здесь, товарищ Нетудыхата, тебе не придется воевать одному.

Он попрощался с пулеметчиками и пошел к паровозу, поправляя на своей буйной шевелюре мокрую фуражку.

А с запада на Карачев и к станции Навля неслись все новые составы красных теплушек с пехотой и конницей, мелькали на платформах короткостволые гаубицы и зеленые дула полевых пушек. Не слышалось песен, не щипала за сердце разгульная гармонь. Тихо, настороженно смотрели из дверей русские, латыши, эстонцы, червонные казаки.

Они догадывались, зачем их сняли с боевых участков Белоруссии и везли к Орлу. Уже кто-то обронил два коротких, полных жгучей гордости и надежды, слова:

— Ударная группа…

Да, перед разорванным фронтом, лицом к лицу с добровольцами Май-Маевского становилась Ударная группа советских войск. Она рождалась, точно в сказке, из необозримых пространств, вырастая на глазах у местных жителей, под осенним проливным дождем, в грозную силу.

Глава восемнадцатая

Идея создания Ударной группы принадлежала Ленину.

Когда весть о прорыве Южного фронта дошла до Владимира Ильича, занятого государственными делами, он тотчас отложил все, чтобы принять чрезвычайные меры для предотвращения катастрофы.

Дорог был каждый день, ибо враг подступал к сердцу страны.

Бросив на разбитую 13-ю армию марковцев и алексеевцев, Деникин торопился проскочить Орловский укрепленный район. Корниловцы уже выходили на Оку, дроздовцы штурмовали левый фланг 14-й армии. Непосредственная опасность грозила Туле и Брянску—важнейшим базам снабжения советских войск.

Первым долгом по предложению Ленина Центральный Комитет партии отстранил Троцкого от руководства операциями против Деникина. Дальнейшая терпимость такой бездарности и преступного самоуправства могла бы привести фронтовые дела Юга к окончательной гибели.

Затем Ленин поставил Главному штабу задачу: немедленно высвободить на других фронтах боеспособные части и перебросить их под Орел! Он рекомендовал использовать временное затишье в стане Пилсудск ого и снять с западных рубежей необходимые силы.

И вот полетел экстренный приказ, и на полях Белоруссии началась передвижка соединений 12-й армии. Из Чернигова покатили к Орлу эшелоны отдельной стрелковой бригады, из Орши и Могилева — латышская дивизия, из Гомеля — бригада червонного казачества. Под Витебском эстонская бригада спешно развертывалась в дивизию, грузилась и следовала на место формирования Ударной группы.

Ленин потребовал себе карту железных дорог и следил за переброской войск, давая указания об устранении помех, о срочности маршрутов.

Одновременно из Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска шли пополнения в 13-ю и 14-ю армии. Надо было не только закрыть брешь, остановив неприятеля, но и сломить его мощь в решительной битве.

Для сосредоточения Ударной группы предназначался район Дмитриев—Дерюгино со станциями выгрузки Комаричи, Брасово, Навля. Однако к моменту прибытия эшелонов, белые вынудили 14-ю армию к дальнейшему отступлению, и намеченные пункты оказались в прифронтовой полосе, а город Дмитриев захвачен врагом.