Семен Резник - Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

• Название: Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына
• Автор: Семен Резник
• Издательство: Захаров
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0554-2,5-8159-0332-9

Семен Резник, писатель, историк и журналист, автор исторических романов, научно-художественных биографий, историко-публицистических книг о России последних двух столетий. Живет в США. Сотрудник радиостанции «Голос Америки».

Книга Семена Резника — это достоверный и полный драматизма рассказ о евреях в России и об их гонителях. О тех, кто сваливал на них грехи сначала царской, а затем советской власти, а свалил в пропасть и их, и себя, и страну. В 2003 году изд-во «Захаров» выпустило книгу С. Резника «Вместе или врозь?», охватывавшую в основном дореволюционный период. В новом издании — вдвое большем по объему — повествование доводится до наших дней.

Эта книга — не столько анализ дилогии Александра Солженицына «Двести лет вместе», сколько параллельное с ним прочтение истории России, с попыткой определить реальное место в ней евреев и так называемого еврейского вопроса. Если А. Солженицын привлекает в основном «еврейские источники», преимущественно вторичные (материалы «Еврейских энциклопедий», публицистические работы и мемуары по большей части второстепенных лиц), то С. Резник основывается на документах-первоисточниках, свидетельствах высших чинов царской и советской администрации, прямых участников событий, в отдельных случаях — на специальных трудах историков. Хотя полемика с Солженицыным проходит через все повествование, содержание книги к ней не сводится: оно значительно глубже и шире.

---

И вот настал черед Екатерины.

Признать свободный въезд евреев вредным для России европейски образованная государыня не могла. Но, зная, какие настроения царят в обществе, начинать с такого дозволения свое кровавым путем добытое царствование боялась, а потому положила за благо отложить решение этого вопроса на неопределенное время. И впоследствии, «все еще опасаясь за свою православную репутацию», как выражается Солженицын (стр. 31), она прибегала «к конспирации»: в обход собственных законов стала поощрять торговлю и даже поселение евреев в только что присоединенной и почти не заселенной Малороссии, но — по-тихому, без огласки. Трудно привести более красноречивый пример того, насколько глубоко в общественном сознании России было укоренено предубеждение против евреев: ведь сама императрица решалась лишь тайно делать им какие-то послабления! И это в канун разделов Польши, когда вопрос об отношении к «врагам Христовым» из второстепенного вопроса внешней торговли переместился в центр внутренней политики.[17]

Поскольку злокозненность «иудина племени» обсуждению не подлежала, обсуждаться могла только мера этого зла и способы его ограничения. Первые же шаги правительства — и Екатерина должна была их одобрить — свелись к учреждению того, что позднее получило название «черты оседлости»: евреям запретили переселяться из бывших польских губерний в иные, внутренние, исконно русские. Ссылаясь на дореволюционную Еврейскую энциклопедию, Солженицын подчеркивает, что эта мера не была направлена исключительно против евреев. Таков-де был общий строй сословного государства: каждый сверчок знал свой шесток, каждый был приписан к какому-то сословию и к какому-то месту — к деревне или городу. Евреи — в зависимости от имущественного ценза — были причислены к сословиям купцов или мещан, и на них были распространены общие положения для этих сословий (стр. 42–43).

Известная часть правды в этих утверждениях, безусловно, имеется, но только часть. Картину они не проясняют, а делают однобокой, то есть уродливой. Ибо, если верить таким рассуждениям, то в славный век Екатерины новгородским купцам невозможно было вести торговлю в Москве или Петербурге, а Петербургским жителям покупать имения где-нибудь на черниговщине. Ничего подобного, конечно, не было. Да и евреям не возбранялось переселяться из одного города или местечка в другие — при условии, что в этих местах им вообще дозволялось жить! Приписанные к сословиям купцов и мещан, евреи были подчинены всем законам и правилам, существовавшим для этих сословий. Но сверх того, они подчинялись ограничениям, предназначенным исключительно для них. Чем руководствовался автор статьи в дореволюционной Еврейской Энциклопедии, вольно или невольно затушевывая эти факты? Об этом нетрудно догадаться, если вспомнить, что Энциклопедия создавалась в годы наиболее острой борьбы за отмену черты оседлости. На подход автора энциклопедической статьи к предмету должна была повлиять эта «злоба дня». Отсюда видно, насколько опрометчиво поступает Солженицын, цитируя вторичные источники «как последние доказательства»![18]

Принимая желаемое за действительное, Солженицын даже утверждает, что евреи получили преимущества перед христианами в виде особой льготы: права переселяться в губернии Новороссии, куда «купцы и мещане из христиан, согласно общему правилу, переселяться из внутренних губерний никак не могли» (стр. 42). В реальности Новороссия, недавно присоединенная к России, была почти не заселена, и Екатерина прилагала огромные усилия для привлечения колонистов отовсюду. Огромные имения в Новороссии отписывались крупным помещикам, в надежде, что они переселят на пустующие земли своих крепостных (некоторые это и делали, как увидим из дальнейшего). Екатерина привлекала в Новороссию людей отовсюду: и из внутренних губерний, и из-за границы. Никакого преимущества евреям, естественно, дано не было.

Следующей мерой стала попытка выселить евреев из деревень, так как наибольшим злом считалось то, что евреи занималась виноторговлей и «спаивала» крестьян. Мера, однако, исполнена не была, так как переселять евреев в города и местечки было невозможно: при экономической неразвитости края в городах со значительным еврейским населением и без того было слишком много избыточных рабочих рук, что обрекало большинство семей на нищенское существование. Упомянув о бедственном положении еврейских масс из-за перенаселенности в городах и местечках их постоянной оседлости, Солженицын недоумевает: «Казалось: евреям естественно теперь переселяться в обширную и малонаселенную Новороссию, которую Екатерина вот открыла им?» (Стр. 43). Но массы не пользовались этой возможностью — не соблазнили их льготы, предоставлявшиеся переселенцам, не принудили и противоположные меры, выразившиеся в удвоении подати для тех, кто не переселялся.

Чем же было вызвано такое упорство? Верный своему методу, Солженицын не отвечает на этот вопрос и даже не ставит его, создавая впечатление, что положение евреев было не таким уж тяжелым, как его расписывали, если переселяться они не торопились!

При Павле I известный поэт и крупный вельможа Гаврила Романович Державин был дважды командирован в Белоруссию — сперва по жалобе евреев города Шклова на помещика С. Г. Зорича (об этой поездке Солженицын не упоминает), а через год — в виду разразившегося там голода. Составленное на основе этих двух поездок «Мнение» Державина позволило ему приобрести репутацию крупнейшего в царской администрации знатока еврейства. Столкнувшись в первый приезд с обвинениями евреев в ритуальных убийствах, Державин не усмотрел в этом навете тяжелого предрассудка, а отметил, что «христианские кровопролития» «в сих кагалах исполняются или, по крайности, теперь только защищаемы бывают».[19]

Но главное зло евреев, согласно Державину, состояло в том, что они не заняты производительным трудом, а живут за счет окружающего православного населения, добывая себе пропитание всякими поборами, обманами и «спаиванием». (В отличие от Петра Великого, Державин считал простой народ неспособным противостоять «обманам» евреев). На самом деле, виноделие и виноторговля находились в руках помещиков, которые имели на это монополию (наряду с государством). Евреи занимались этим промыслом лишь постольку, поскольку помещики сами им заниматься не хотели, отдавая его в аренду или на откуп. И если эти откупа и аренды доставались преимущественно евреям, то не в силу какого-то предпочтения, а потому, что христиане либо не умели, либо чурались этого занятия. Державин, конечно, все это знал, но, сделав козлами отпущения евреев, тут же, на месте, с такой горячностью стал искоренять еврейское «спаивание», что в Петербург была направлена жалоба о том, что на одном винокуренном заводе он палкой избил беременную женщину, и у нее вследствие побоев произошел выкидыш. Когда же в Петербурге попытались дать жалобе ход, Державин учинил невероятный скандал, обратился за заступничеством к государю и расследования не допустил. Конечно, он отрицал, что вообще видел эту женщину, а поступление жалобы объяснил происками евреев, пытавшихся его скомпрометировать и даже планировавших убить, так как почуяли в нем врага.[20]

Сам он себя врагом евреев не считал; он только был убежден, что от них в Белоруссии происходит все зло и что чем больше их в округе, тем сильнее поборы и тем хуже живется простолюдину, доведенному вот уже и до голода!

Как же совладать с этим злом? Самое простое — уничтожить его носителей. Но Державин как милосердный христианин был «к врагам Христовым» очень даже великодушен. Солженицын приводит его слова о том, что «ежели Высочайший Промысел, для исполнения каких-то своих недоведомых намерений, сей по нравам своим опасный народ оставляет на поверхности земной и его не истребляет, то должны его терпеть и правительства, под скипетр коих он прибегнул» (стр. 52).[21] А потому он считал нужным истребить не евреев, а только «истребить в них ненависть к иноверным народам, уничтожить коварные вымыслы к похищению чужого добра» (Стр. 53).[22]

То, что каждый еврей носит в сердце лютую ненависть к неевреям и думает только о том, как бы поковарнее исхитриться и обобрать всех и вся, для Державина было аксиомой. Понятно, что если человек с такими взглядами имел возможность влиять на решение судьбы целого народа, то горе этому народу! Однако Солженицын в связи с приведенными им же высказываниями Державина горюет совсем о другом. Ему обидно за русского поэта, которому «припечатано имя фанатичного юдофоба и тяжелого антисемита» (Стр. 53).[23]

Державин входил в первый Еврейский комитет, учрежденный при Павле I, но заканчивавший свою работу уже при Александре. В обстоятельном «Мнении сенатора Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и о проч.»[24] излагается радикальная программа перековки «евреев рода строптивого и изуверного»,[25] — совершенно утопическая и ханжеская, задуманная якобы ко благу самих евреев. Ее претворение в жизнь, по мнению автора, должно принести «незабвенную славу» царю за то, что он «первый из монархов российских исполнил сию великую заповедь: „Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас“».[26]