Якоб Вассерман - Свободная любовь. Очарование греха

• Название: Свободная любовь. Очарование греха
• Автор: Якоб Вассерман
• Жанр: Эротика
• ISBN: 978-5-8189-1015-4

Даже во времена, когда царило ханжество и пуританство, великие деятели искусства создавали выдающиеся произведения, открывающие тайную, интимную сторону человеческой жизни.

Теперь, когда мы научились называть вещи своими именами, пришла пора представить вниманию читателей серию лучших эротических романов, созданных за всю историю мировой литературы.

Это признанные шедевры жанра!

Это книги, о которых говорит весь мир!

Героиня романа "Свободная любовь " Рената Фукс свежа и неискушенна. А кроме того, красива, богата и занимает завидное положение в обществе. Казалось бы, что еще нужно женщине для счастья? Но всем этим благам Рената предпочитает сексуальную свободу. И пусть ее называют развратной, пусть презрительно смотрят вслед, она готова отдать душу за сладкие постельные забавы. А что же мужчины?

---

И у Анзельма было достаточно такта, чтобы не настаивать, тем более что, сознавая всю хрупкость их связи, он смутно чувствовал невыразимое обаяние этого свободного союза, далекого от прозы земли, санкционированного лишь гармонией душ. Поглощенные всецело своим чувством, они жили только интересами любви; малейшее подозрение в неискренности создавало целую драму, каждая новая ласка рождала целый мир наслаждений. Рената могла целыми часами размышлять о какой-нибудь одной фразе, сказанной Анзельмом, о каком-нибудь слишком смелом его жесте. Что касается самой Ренаты, то каждая ее ласка была так робка и сдержанна, что даже то, что другие позволяют себе на глазах у посторонних, казалось ей и наедине страстным порывом. Иногда она сидела на коленях Анзельма и гладила его по волнистым волосам, и для него эти минуты были вершиной блаженства. Малейшее проявление силы, будь то крепкие объятия охваченного желанием Вандерера или слишком горячий поцелуй, вызывало в ней протест. Все в ней было беззвучно, от робкого поцелуя до умоляющего отказа; никакое самое бурное доказательство любви не могло усыпить всегда бодрствовавшего в ней недоверия. Вандерер уступал ее просьбам и уже не надеялся на скорую близость, успокаивая себя тем, что Рената, как и он, мечтает о настоящем слиянии. Он убеждал себя, что им надо привыкнуть друг к другу и тогда гармоничный союз двух душ дополнится гармонией их молодых, полных жизни тел, слившихся в экстазе.

Они спали в одной постели, почти как муж и жена. Почти, потому что их ласки ограничивались краткими поцелуями и невинными объятиями. Ни разу Вандерер не видел Ренату обнаженной, а она настойчиво скрывала свое тело от его глаз, разрешая ему входить в спальню лишь после того, как надевала ночную рубашку. Ему мучительно не хватало физического контакта с женщиной, ведь теперь он не мог позволить себе посещать бордели и пользоваться услугами безотказных барышень в кружевных чулках с алыми подвязками. И хотя, проходя мимо одного заведеньица в Констанце, Вандерер всегда вспоминал о веселых минутах, проведенных в обществе тамошних девиц, он строго запретил себе любое общение с ними. Анзельм не мог допустить и мысли о том, что Рената узнает о его пристрастии к приятному женскому обществу, где наслаждение приобретается за пару купюр. Поэтому он терпеливо ждал ее благосклонности.

Жители маленького городка были заинтересованы красивой знатной дамой. Молодые парни в восторженном удивлении останавливались на улице, когда она проходила мимо; Рената же смущалась и не решалась поднять глаза. Широкополая шляпа больше не показывалась. Анзельму не удалось узнать решительно ничего об этом странном субъекте. Его звали Петер Грауман — больше никто ничего не знал о нем.

Стояла чудная осень. По утрам бывало прохладно; озеро и горы нередко задергивала свинцовая завеса тумана. Но к полудню выходило солнце, возвращалось тепло, и Рената шла гулять, иногда с Анзельмом, иногда одна, по безмолвным, печальным лесам или по берегу озера. О скалы плескали серовато-желтые волны, пароходы бежали вдаль, и, когда Рената глядела им вслед, начинало казаться, что она живет здесь уже давно-давно, с самого детства.

Иногда они ездили в город, в старый Констанц. Но там их появление слишком обращало на себя внимание; кумушки шептались, мужчины подмигивали им вслед, так что Рената решилась показываться на улице только вечером. Но в то же время это общее внимание немного льстило ей, острее давало чувствовать необычность ее положения, и в такие дни, за ужином, когда Анзельм наклонялся к ней, чтобы поцеловать, она горячее, чем когда-либо, отвечала на его поцелуй.

В середине ноября погода изменилась, пошли дожди; дороги покрылись грязью; озеро стало бурным, больше нельзя было кататься на лодке. Игра на рояле перестала доставлять Ренате прежнее удовольствие; часто в середине такта она опускала руки и рассеянно смотрела в ноты.

Анзельм только что возвратился из города и сидел в комнате наверху. Он начал письмо к брату, но оно у него не клеилось. Вдруг его поразила внезапная тишина, прервавшая игру Ренаты. Обрадовавшись предлогу, он сбежал вниз спросить, почему она перестала играть. Ренате бросилась в глаза какая-то перемена в его лице, в особенности озабоченное выражение глаз. Под ее внимательным взором он улыбнулся и повторил свой вопрос.

— Рояль расстроен, — уклончиво сказала она.

— Я был в городе, — заметил Анзельм, как бы вскользь, и беспокойно заходил взад и вперед по комнате.

Рената следила за каждым его шагом. Любопытство ее было возбуждено, но она не хотела его ни о чем расспрашивать. Она знала, что если случилось что-нибудь важное, то Вандерер не сумеет утаить от нее. Но так как он продолжал молча шагать по комнате, Рената подошла к зеркалу, распустила волосы и стала их расчесывать, в то же время наблюдая в зеркале за каждым движением Анзельма. Она видела, что при каждом повороте он искоса взглядывал на нее. Потом он вдруг вытащил из кармана газету, развернул ее и протянул Ренате.

— Как это нам никогда не приходило в голову покупать мюнхенские газеты.

Рената нахмурила брови и нервно стала пробегать глазами газету. Анзельм подошел к ней, обнял ее за плечи, прислонился щекой к ее щеке и указал на один столбец, в котором банальным газетным языком рассказывалось о том, что наделавшая столько шуму скандальная история является в новом свете. Известная молодая особа бежала не одна, а с молодым человеком, совершенно неизвестным в высших кругах общества. Производятся усердные расследования. Член королевского дома, близко стоящий к этому несчастному случаю, пережил тяжелое нравственное потрясение и отправился в горы, чтобы принять участие в придворной охоте.

Рената машинально продолжала читать далее о несчастных случаях и карманных кражах, потом уронила газету на пол. Как будто какая-то змея подползла к ней. Она знала, что Вандерер ждет, что она скажет; но слова, которые она должна была сказать, не шли с языка.

4

С этого дня Анзельм стал замечать в Ренате перемену. Она чаще стала ездить в Констанц, хотя, по-видимому, ее отвращение к вниманию, которое обращали на нее люди, все возрастало. Она как бы нарочно мучила себя, достала все номера газет, вышедшие со времени ее бегства, и жадно, хотя и с презрительной миной отыскивала места, имевшие малейшее отношение к ней. Часто Рената подолгу смотрела на озеро, будто в ожидании лодки, которая должна похитить ее…

Вечером она пугалась своей собственной тени, а когда Вандерер пытался успокоить любимую общими фразами, ей казалось, что он хочет только скрыть надвигающуюся опасность.

Анзельм ходил взад и вперед по комнате и щелкал пальцами. Рената долго следила за ним глазами; наконец, сказала жалобным голосом:

— Ты мне действуешь на нервы.

Он перестал ходить, взял ее руку и стал ласково гладить.

— Есть у тебя какое-нибудь желание, Рената? — тихо спросил он и нагнулся над спинкой кресла, вдыхая аромат ее волос.

Она быстро и изумленно взглянула на него. Нерешительность, написанная на его лице, на секунду возбудила в ней чувство злобы, но она ничего не ответила, только отняла у него руку.

— Ты знаешь, о чем я говорю, Рената.

— Ах, полно! Неужели ты не понимаешь, что об этом, как и раньше, не может быть и речи? Это так унизительно.

— Но я мучаюсь в догадках. Ты стала такой молчаливой, Рената. Ты что-то скрываешь от меня. Прежде на твоем лице не было ни одной тени. А теперь они появились.

— Прежде! Ты говоришь так, как будто это было десять лет тому назад. А в сущности, мы так мало еще живем вместе, что почти не знаем друг друга.

Анзельм испуганно отступил от нее. Рената ласково взяла его за руку.

— Мне почему-то кажется, — заговорила она, — что с женитьбой все кончится. Когда ты получишь на меня права, тебе не захочется больше и поцеловать меня, и мне, может быть, также, и тогда то, что мы сделали, превратится в пошлый фарс. Ты этого не понимаешь, Анзельм! Мне кажется, что ты вообще не понимаешь меня.

Она замолчала, и легкая усмешка на ее губах была красноречивее слов.

Анзельм жадно смотрел на ее нежные губы, потом, не будучи в силах владеть собой, запрокинул ее голову и приник к ним долгим поцелуем. Рената, не сопротивляясь, сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Но он чувствовал, что его желание передается постепенно и ей. Как волновали Вандерера ее стыдливо закрытые глаза, ее безмолвие, дрожь ее тела! Впервые за время, проведенное вместе с Ренатой, Анзельм решил проявить настойчивость. Не отрывая своих губ от губ любимой, он начал медленно и нежно гладить ее спину и бедра, обтянутые материей легкого домашнего платья. Когда же его рука коснулась шеи и заскользила вниз, к груди, Рената издала еле слышный стон. Вандерер ликовал. Он ощущал всем телом, как разгоревшийся в нем огонь страсти уже готов объять Ренату и разжечь в ней настоящий пожар чувств. «Сейчас или никогда!» — подумал Вандерер и с силой сжал в своей ладони ее упругую грудь.