Якоб Вассерман - Свободная любовь. Очарование греха

• Название: Свободная любовь. Очарование греха
• Автор: Якоб Вассерман
• Жанр: Эротика
• ISBN: 978-5-8189-1015-4

Даже во времена, когда царило ханжество и пуританство, великие деятели искусства создавали выдающиеся произведения, открывающие тайную, интимную сторону человеческой жизни.

Теперь, когда мы научились называть вещи своими именами, пришла пора представить вниманию читателей серию лучших эротических романов, созданных за всю историю мировой литературы.

Это признанные шедевры жанра!

Это книги, о которых говорит весь мир!

Героиня романа "Свободная любовь " Рената Фукс свежа и неискушенна. А кроме того, красива, богата и занимает завидное положение в обществе. Казалось бы, что еще нужно женщине для счастья? Но всем этим благам Рената предпочитает сексуальную свободу. И пусть ее называют развратной, пусть презрительно смотрят вслед, она готова отдать душу за сладкие постельные забавы. А что же мужчины?

---

Она небрежно поцеловала его в щеку и спросила:

— Где же Гиза?

3

Она подошла к Зюссенгуту и Гизе, стоявшим у колодца, и между ними завязался оживленный разговор. Гиза Шуман схватила руку Анны, расстроенное лицо которой стало как будто старше. Только ее честные голубые глаза оставались молодыми.

Тем временем из тумана выглянуло солнце, безучастно озаряя предметы свинцовым блеском. Зюссенгут с наслаждением огляделся вокруг, держа в руке свою зеленую шапочку. Струи свежего, пряного осеннего воздуха проносились по саду. Анна Ксиландер начала рассказывать о помолвке фрейлейн Фукс. Один из ее знакомых давал уроки в доме фабриканта, и она передавала то, что слышала от него о нравах этого дома, со свойственной ей грубоватой иронией.

— Люди проходят там жизненный путь словно поезда: каждый катится по своим рельсам. Этот дом настоящая сортировочная станция, где внимательно следят за тем, чтобы не произошло столкновения. Все поезда пусты, за исключением Ренаты. Она — маленький скорый поезд, наполненный нетерпеливыми, стремящимися вдаль пассажирами.

Все громко рассмеялись, даже Зюссенгут ухмыльнулся. Он слегка потрепал Анну Ксиландер по колену и сказал:

— Молодчина! Вот человек, который не склоняется ни перед какими идолами. По-моему, в этом и заключается искусство жить.

— Удивительный это будет брак, — сказал Стиве с такой печалью в голосе, что Анна Ксиландер насмешливо спросила, не голоден ли он.

Зюссенгут заговорил с пафосом. Гиза подошла к нему сзади и успокаивающе положила обе руки ему на плечи.

— Брак? И вы это называете браком? Сделку, в которой один гонится за красивой внешностью и миллионами, а другая — за громким титулом? Разве могут они когда-нибудь слиться, как воды двух потоков? Испытают ли они когда-нибудь мистический трепет такого слияния? Нет! Каждый будет изнывать от внутреннего одиночества. Никакая весна, никакая лунная ночь не сможет ничего поведать этой Ренате Фукс, никакая радость не будет ей доступна; увянет все, к чему бы она ни прикоснулась. Разве это не преступление? Когда женщина идет предназначенным ей природою путем, то она делается носительницей счастья. Каждый счастливый человек предотвращает десять преступлений. Таково мое мнение. А подобный брак есть мать десяти преступлений.

Речи Зюссенгута имели в себе нечто обволакивающее и уничтожали желание возражать.

— Фрейлейн Фукс приедет сюда, — сказала Гиза Шуман. Это были ее первые слова, и все изумленно устремили глаза на ее красные губы. Анна Ксиландер улыбнулась ей ободряющей улыбкой. Так как это сообщение, очевидно, смутило общество, Гиза сконфузилась.

— Она хочет писать с меня, — тихо продолжала девушка, — она уже начала. Я не знала, где она может видеться со мною, иначе как здесь, в вашем саду, господин Зюссенгут. Сначала она не хотела, потом сказала «да». Это было два дня назад. Она хочет писать эскиз пастелью. Она платит мне десять марок за час.

— О, это по-княжески, — сказала Анна.

— Она пишет твой портрет, — презрительно заговорил Зюссенгут, — знатная дама оказывает тебе милость. За десять марок в час она пользуется твоим самым большим сокровищем — красотой твоего тела, которому ты сама пока не знаешь цены. Но кто знает, может быть, когда-нибудь она придет к тебе, Гиза, и предложит свою герцогскую корону за твою печальную свободу.

Вандерера поразило, что Зюссенгут говорил Гизе «ты», тогда как она почтительно называла его господин Зюссенгут. Анзельм был взволнован всем, что происходило вокруг него, а сообщение Гизы вызвало в нем состояние беспокойного ожидания, которое, как ему казалось, испытывали и все присутствующие.

— Я полагаю, что она приедет только ради вас, — уныло сказала Гиза Зюссенгуту. Вандерер невольно кивнул головой, а Зюссенгут удивленно посмотрел на нее.

— Мы ей покажем, если она вздумает важничать, — сказала Анна Ксиландер и захохотала грубым, циничным смехом.

Зюссенгут попросил ее подняться наверх и сыграть что-нибудь на фисгармонии. Его кузины сейчас находились на кухне, и никто не мог ей помешать. Анна провела рукой по лбу, точно еще раз хотела припомнить все свои заботы, и направилась к дому.

Анзельму Вандереру казалось удивительным, что женщины так беспрекословно исполняют желания Зюссенгута. Очевидно, у него была над ними какая-то таинственная власть. Анна Ксиландер яростно забарабанила по клавишам, в резких диссонансах выражая свой неукротимый темперамент. Потом она успокоилась и заиграла мирное andante.

Зюссенгут сидел на краю колодца и держал руку Гизы в своей руке, тихонько подпевая. Потом он неожиданно поднялся и, приложив руку ко лбу в виде козырька, стал смотреть на улицу, на которой показался вдали элегантный экипаж.

III

1

Фрейлейн Фукс дружески кивнула Анзельму и подошла к Гизе и Зюссенгуту. Она извинилась перед молодой девушкой за то, что сегодня не сможет писать с нее, а попробует начать через несколько дней. Затем она заговорила с Зюссенгутом. Сначала беседа носила характер светской болтовни, потом стал говорить один Зюс-сенгут, спокойно и непринужденно, немного рисуясь. Рената внимательно слушала, глядя в землю и чертя по песку изящным зонтиком. Время от времени она поднимала голову, чтобы (Анзельм улыбнулся подмеченной им черте) подуть на вуаль. Линии на песке становились все запутаннее, рука, чертившая их, все беспокойнее. Наконец, она решительным жестом подала руку Зюссенгуту и подошла к Вандереру, который торопливо прощался со Стиве, точно его ожидали неотложные дела.

— Я вас так давно не встречала, — сказала она.

Ему показалось, что Рената успела измениться. Ее улыбка была мимолетна, почти машинальна, движения вялы; глаза, когда она поднимала веки, были широко открыты.

— Не хотите ли опять немножко проводить меня? Я с удовольствием пройду пешком до города.

Когда они вышли за калитку, девушка сказала:

— Нужно пользоваться свободой, пока не поздно!

— Разве вы не думаете, что замужество еще более расширит рамки вашей свободы, фрейлейн?

Она посмотрела на него искоса.

— Не смейтесь над тем, что я сейчас скажу. Я очень люблю лошадей, охоту, леса, собственную яхту — всем этим я скоро буду обладать. И, однако, иногда мне кажется, что это совсем не то, что мне нужно.

— Не ведут ли вас ваши поверхностные желания совсем в другую сторону?

— Кто знает… Как много хотелось бы мне вам рассказать, — прибавила она почти тоскливо.

— Я думаю, вы бессильны противостоять какой бы то ни было воле, стремящейся подчинить вашу. Поэтому вы беспокойны, как магнитная стрелка.

— Как странно, — промолвила она, останавливаясь.

— Что?

— То же самое сказал Зюссенгут.

Он заметил ее недоверчивый взгляд и пожал плечами.

— В сущности, то, что я сказал, очень банально.

— Нет, насчет магнитной стрелки.

— Я никогда не говорил с Зюссенгутом о вас.

— Это начинает меня тревожить, — прошептала Рената.

Они продолжали разговор, с виду поверхностный и в то же время полный значения, начав игру взаимного искания, в которой простые слова приобретают иной, скрытый смысл. Рената остановилась на перекрестке и сказала с восторгом:

— Здесь так хорошо, что мне не хочется идти дальше. И она крикнула подъехавшему кучеру, чтобы тот вернулся назад и подождал ее у ресторана.

— Посмотрите, как все сверкает и блестит! Это ласточки, там вверху? Солнце такое бледное, а лес фиолетовый. С этой стороны бескрайняя равнина. Когда я была ребенком, то думала, что за ней кончается свет и если туда дойдешь, то упадешь вниз, точно с крыши.

Анзельм задумчиво спросил, пользуется ли она полной свободой.

Она мечтательным взором посмотрела вдаль, потом ее лицо вдруг подернулось грустью, и она прошептала:

— Я ищу.

— Вы ищете?

Девушка повернулась к Вандереру и пристально посмотрела на него. Она побледнела, и взор ее принял выражение томительного ожидания.

— Я ищу человека, которому могла бы доверять. Испуганный этими простыми, но обязывающими словами, он безмолвно смотрел на нее.

— Видите, — тихо продолжала она, — вон там моя карета. Она принадлежит мне одной. Когда я езжу по улицам, то смотрю на встречные лица, мужские и женские. От женщин я давно уже ничего не ожидаю. Вы должны как-нибудь прийти к нам и познакомиться с моими сестрами и подругами. Тогда сами увидите, можно ли от них чего-нибудь ожидать.

Она сняла белую перчатку и подняла вуаль.

— Вы страдаете, — сказал серьезно Анзельм и сделал движение, как будто хотел взять ее за руку.

— Да, мне тяжело, — произнесла она так, будто только что пришла к этому убеждению.

— Мне бы не хотелось быть навязчивым, но если вы позволите, то моей жизненной задачей будет приобрести ваше доверие, если его нет, или оправдать его, если оно есть.