Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

• Название: Сага о Форсайдах 2
• Автор: Джон Голсуори
• Жанр: Зарубежная классика

---

- Мистер Черрел, а как поступили бы вы? Эдриен поднял голову и молча окинул собеседника взглядом прищуренных глаз.

- Я плохой советчик, но за Динни стоит держаться.

- Да.

Эдриен наклонился и запер дверь кабинета:

- Сегодня утром, принимая ванну, я наблюдал за одиноким муравьем, который пытался отыскать дорогу и разобраться, куда он попал. Со стыдом признаюсь, что стряхнул на него пепел из трубки, - мне захотелось выяснить, что он будет делать. Провидение тоже постоянно осыпает нас пеплом и смотрит, каков результат. Я обдумал много вариантов и пришел к такому выводу: если вы по-настоящему любите Динни...

Уилфрид судорожно передернулся, но все кончилось тем, что пальцы его стиснули шляпу.

- ...а я вижу, что это так, и знаю, что она всей душой с вами, то крепитесь и вместе с ней пробивайте себе путь сквозь пепел. Она охотнее сядет с вами в телегу, чем в пульман с любым из нас. Я уверен, - продолжал Эдриен, и лицо его засветилось искренностью, - что она из тех, о ком в Писании позабыли сказать: "И будут двое дух един".

Лицо молодого человека дрогнуло.

"Настоящий!" - решил Эдриен.

- Словом, думайте прежде всего о ней, но только не в таком плане: "Я люблю тебя, поэтому ничто не заставит меня жениться на тебе. Сделайте то, чего она хочет, если она, конечно, этого хочет. Ей здравого смысла не занимать. И, честно говоря, я не сомневаюсь, что никому из вас не придется раскаиваться.

Дезерт шагнул к нему, и Эдриен увидел, что он глубоко тронут. Но молодой человек справился с наплывом чувств, не выдав его ничем, кроме судорожной улыбки, махнул рукой, повернулся и вышел.

Эдриен неторопливо задвинул ящики и запер дверцы шкафов, где хранились кости. "Да, у него самое своеобычное и в каком-то смысле самое красивое из всех лиц, виденных мною, - думал он. - Оно - глубокое озеро: дух шествует по его водам и порой чуть не тонет. Я, может быть, дал ему преступный совет. Хотелось бы знать, так ли это, ибо мне почему-то кажется, что он его примет".

Несколько минут Эдриен сидел молча, с язвительной усмешкой на губах. Доктринеры, экстремисты! Этот араб, приставивший пистолет к виску молодого Дезерта, олицетворял собой наихудшее свойство человеческой натуры. Идеи и кредо! Что они такое, как не полуправда, полезная лишь постольку, поскольку она помогает соблюдать равновесие в жизни? Географический журнал соскользнул с колен Эдриена.

Возвращаясь в Блумсбери, он задержался в сквере на площади перед домом, чтобы подставить лицо солнцу и послушать пение черного дрозда. Он обладал всем, чего желал от жизни: любимой женщиной: крепким здоровьем; приличным жалованьем - семьсот фунтов в год и надеждами на пенсию; двумя очаровательными детьми, притом неродными, так что его не терзали присущие родителям страхи. У него была увлекательная работа, он любил природу и мог прожить еще лет тридцать. "Если бы сейчас мне приставили к виску пистолет и потребовали: "Эдриен Черрел, отрекись от христианской веры, или тебе размозжат башку!" - крикнул бы я, как Клайв в Индии: "Стреляйте и будьте прокляты"?" - задавал он себе вопрос и не мог на него ответить. Дрозд пел, молодая листва трепетала в воздухе, солнце грело Эдриену щеку, и в тиши этого когда-то фешенебельного сада жизнь казалась особенно желанной...

Динни, оставив мужчин на пороге знакомства, постояла в раздумье и двинулась на север, к приходу святого Августина в Лугах. Девушка инстинктивно стремилась прежде всего сломить сопротивление побочных родственников, чтобы обойти с тыла позиции прямых. Поэтому к центру практического приложения христианских догматов она приближалась с какой-то опасливой бодростью.

Тетя Мэй поила чаем двух молодых универсантов перед уходом их в клуб, где они заведовали кеглями, шашками, шахматами и пинг-понгом.

- Тебе нужен Хилери, Динни? Он собирался заседать сегодня в двух комитетах, но заседания могут и сорваться, потому что он чуть ли не единственный член обоих.

- Я полагаю, дядя в курсе моих дел? Миссис Хилери кивнула. На ней было пестренькое платьице, и выглядела она очень молодо.

- Вы не расскажете мне, какое мнение сложилось у дяди?

- Я предпочла бы, чтобы он сделал это сам, Динни. Никто из нас не помнит мистера Дезерта как следует.

- Люди, которые его как следует не знают, не могут верно судить о нем. Но ведь ни вы, ни дядя не обращаете внимания на то, что говорят посторонние.

Динни произнесла эту фразу с простодушным видом, который ни в коей мере не обманул миссис Хилери, имевшую опыт работы в женских учреждениях.

- Как тебе известно, Динни, мы с Хилери оба не слишком ортодоксальны, но глубоко верим в то, чему учит христианство, и не надо притворяться, будто ты об этом не знаешь.

"Стоит ли эта вера больше, чем доброта, отвага, самопожертвование, и обязательно ли нужно быть христианином, чтобы ею обладать?" - мелькнуло в голове у Динни.

- Я воздержусь обсуждать твою помолвку. Боюсь сказать что-нибудь такое, что противоречит точке зрения Хилери.

- Тетя, какая вы примерная жена! Миссис Хилери улыбнулась, и Динни поняла, что ничего не сумеет вытянуть из нее.

Она посидела еще, разговаривая о посторонних вещах, и наконец дождалась Хилери. Он был бледен и казался озабоченным. Тетя Мэй подала ему чай, провела рукой по его лбу и вышла.

Хилери вылил чашку и набил в трубку щепоть табаку, придавив его сверху бумажным кружком.

- Зачем только существуют муниципалитеты? Почему просто не собрать вместе трех врачей, трех архитекторов, трех инженеров, прибавив к ним счетную машину и человека, который будет работать на ней и держать остальных в руках?

- У вас неприятности, дядя?

- Да. Очищать дома от жильцов, когда кредит в банке исчерпан, - достаточно сложно и без муниципального бюрократизма.

Глядя на его усталое, но улыбающееся лицо, Динни подумала: "Я просто не имею права лезть к нему со своими мелкими делами!"

- Не выкроите ли вы часок во вторник, чтобы посмотреть с тетей Мэй цветочную выставку в Челси? Вряд ли, да?

- Боже правый! - воскликнул Хилери, втыкая зажженную спичку в центр бумажного кружка. - С каким наслаждением я постоял бы в павильоне, вдыхая запах азалий!

- Мы собирались пойти к часу, чтобы не угодить в самую давку. Тетя

Эм может прислать за вами машину.

- Обещать не могу, поэтому не присылайте. Если в час не увидите нас у главного входа, значит, такова воля провидения. Ну, что слышно у тебя? Эдриен мне рассказал.

- Не хочу надоедать вам, дядя.

Голубые проницательные глаза Хилери почти закрылись. Он выпустил облако дыма.

- То, что касается тебя, дорогая, не может мне надоесть. Словом, если не тяжело, - рассказывай. Ты считаешь, что должна выйти за него, так?

- Да, должна.

Хилери вздохнул.

- В таком случае остается с этим примириться. Но люди любят мучить себе подобных. Боюсь, что он получит, как говорится, плохую прессу.

- Я в этом уверена.

- Я смутно припоминаю его - высокий, надменный молодой человек в светло-коричневом жилете. Отделался он от своей надменности?

Динни улыбнулась:

- Сейчас он раскрылся для меня скорее с другой стороны.

- Надеюсь, он свободен от того, что называется всепожирающими страстями? - спросил Хилери.

- Насколько я могла заметить, да.

- Я хочу сказать, что, когда человек добился своего, в нем с особой силой проявляется порочность нашей натуры. Ты меня понимаешь?

- Да. Но я думаю, что в нашем случае речь идет о "союзе душ".

- Тогда желаю счастья, дорогая! Только смотри, не раскаивайся, когда вас начнут побивать камнями. Ты идешь на это сознательно и будешь не вправе жаловаться. Плохо, когда тебе наступают на ноги, но видеть, как топчут того, кого любишь, - еще хуже. Поэтому с самого начала держи себя в руках, и чем дальше, тем крепче, не то ему станет совсем тошно. Я ведь помню, Динни, что бывают вещи, от которых и ты приходишь в бешенство.

- Постараюсь не приходить. Когда сборник Уилфрида появится, прочтите поэму "Барс" и вы поймете его душевное состояние во время того случая.

- Как! Он оправдывается? Это ошибка, - отрезал Хилери.

- Майкл говорит то же самое. Прав он или нет - не знаю. Думаю, что в конечном итоге - нет. Так или иначе книжка выйдет.

- А тогда начнется собачья свалка и будет уже бесполезно твердить "подставь другую щеку" или не "снисходи до ответа". Печатать поэму значит лезть на рожон. Вот все, что можно сказать.

- Тут я бессильна, дядя.

- Понимаю, Динни. Я прихожу в уныние именно тогда, когда вспоминаю, сколько на свете такого, в чем мы бессильны. А как с Кондафордом? Тебе же придется от него оторваться.

- Люди не меняются только в романах, да и там они либо меняются в конце, либо умирают, чтобы героиня могла быть счастлива. Дядя, вы замолвите за нас словечко отцу, если его увидите?

- Нет, Динни. Старший брат никогда не забывает, насколько он превосходил тебя, когда он был уже большим, а ты еще нет.

Динни встала: