Тюрэ Эрикссон - Белый мыс

• Название: Белый мыс
• Автор: Тюрэ Эрикссон
• Издательство: Государственное издательство детской литературы министерства просвещения РСФСР
• Жанр: Современная проза
• Год: 1957

Автобиографическая повесть шведского писателя Тюрэ Эрикссона «Белый мыс» рассказывает о детстве и юности автора. Действие происходит в 20–30 годах нашего столетия. Герой повести Оке вырастает в крестьянской семье на острове Готланд. Суровая природа и трудные условия жизни, а главное – простые, сердечные люди, воспитывают в Оке искренность и пытливость, чистоту души и горячее, хотя еще неясное, стремление к справедливости в жизни.

Пятнадцатилетний юноша уезжает на материк, «в люди». В Стокгольме Оке ждут большие разочарования: из-за кризиса он не может найти постоянной работы. Но есть и светлые стороны. Оке знакомится с молодыми рабочими, вступает в молодежный союз. Перед юношей открывается путь сознательной борьбы за справедливую жизнь.

---

Бабушка кивнула:

– Она самая. Люди считали ее придурковатой, потому что она всегда говорила то, что думала. А вообще-то за ней ничего такого не замечалось. Ну вот, когда пастор Энбум отправился с женой по хуторам, знакомиться с народом, заехал он и в Стадар. Его только что назначили, и Стина Кайса – она как раз стояла у дровяного сарая – не знала его в лицо…

Бабушка была в ударе. Они словно видели все в лицах: вот придурковатая старая крестьянка, а вот молодой важный священник.

«Здравствуйте!» – произнес он сухо.

«Здрасте», – ответила Стина Кайса, а сама продолжает собирать лучину.

«Вы не узнаёте меня, видно?»

«Хе! Да уж не скупщик ли ты, шкуродрал? Их в нашем бедном уезде, что блох, развелось».

«Нет, я пастор здешнего прихода!»

Стина Кайса от неожиданности даже рот разинула, но сразу же нашлась:

«Что ты говоришь! Милый, хороший, заходи, угощайся, чем бог послал! Съешь ломоть хлеба с маслом да с колбасой!»

«Вошла это я в дом, – рассказывала Стина потом. – Священник за мной. Я села за стол у одного конца, священник – у другого. Священник достал библию. Я – кувшин с пивом. А жена его так и осталась стоять посреди комнаты. Да только мне на нее на…!»

Салли заметно смутилась, зато Ёста улыбался до самых ушей.

Когда пришло время ложиться спать, бабушка засуетилась:

– Где только я вам всем постелю…

– А мне было бы одеяло, я и на сеновале устроюсь, Лучшего места не придумаешь, – заявил Ёста и тут же осведомился, нельзя ли снять угол на сеновале на все время отпуска.

Первый раз Оке слышал, чтобы рабочий решил использовать свой четырехдневный отпуск для отдыха.

«Все равно не хватит ни времени, ни денег съездить куда-нибудь, так уж лучше на сенокос пойти», – говаривал обычно дядя Стен.

Ёста загорал на пляже, нежился в теплых волнах залива и заплывал под водой так далеко, что Оке начинал беспокоиться, вынырнет ли он вообще. Гость выдержал целых два дня такого непривычного существования. На третий день, однако, ему стало не по себе, и он стал придумывать занятие, которое напоминало бы работу.

– Попробуй под вечер поставить сети на камбалу, если погода не подведет, – предложила ему бабушка.

Оке упросил Ёсту взять его с собой, а потом выговорил обещание, что Ёста разбудит его на следующее утро выбирать сети.

Он так боялся проспать, что то и дело просыпался ночью. Сквозь полусон он прислушивался ко всем звукам, которые могли бы означать, что ветер усиливается. Если с рассветом подует сильный ветер, то Ёста может и не взять его…

Воинственно прокукарекали первые петухи; вот и солнце медленно выбирается из розовой мглы на востоке. Мысленно Оке был уже на пути к берегу. Земля покрыта росой, словно инеем, скрипучее колесо тачки оставляет на траве темную полосу. Остатки ночного холодка облизывают голые пятки…

Вдруг Оке соскочил с кровати. Кто-то вышел из сарая… Салли?! Он даже удивился. Она всегда работала в ресторане допоздна и отнюдь не спешила вставать по утрам без нужды.

Волосы Салли были растрепаны, словно она только что поднялась с постели, но глаза сияли ослепительным блеском над порозовевшими щеками. Она задержалась на пороге, прислушиваясь к чему-то, и вдохнула полной грудью прохладный, пахнущий лесом утренний воздух.

Потом мягко улыбнулась и тихонько скользнула в каморку на чердаке…

* * *

В самый разгар лета, когда, согласно старому поверью, можно ожидать всяких бед, к ним влетела, запыхавшись, морщинистая, иссохшая старушка:

– Господи помилуй и спаси! Мандюс-то – сколотил ящик и ловит им разговор да музыку за тыщу километров!

Обычно эта старушка доставляла на Нурингский мыс новости совсем иного рода. Впрочем, если бы она проведала, что две незамужние сестры родили по ребенку, то и тогда не была бы так взволнована, как сегодня.

– Вот ведь выдумщик! Может, тебе лучше не сплетничать про него? – спросила бабушка лукаво: она подозревала, что сплетница наговаривает на нее Фине Лагг.

– Так ведь он слышит только, что со станции передают, – объяснила вестница, делая вид, что не поняла намека.

– Выходит, он телефоном обзавелся?

– Да нет, прямо из воздуха ловит, без всяких проводов.

– Не понимаю, как это… Одно верно: кроме Мандюса, некому такую штуку придумать, – смирилась бабушка. – Он, когда молодой был, весь уезд всполошил – первый велосипедом обзавелся, с такими высокими колесами, первый и моторную лодку купил. Но он не только Умные вещи затевал, – продолжала она, посмеиваясь. – Прочел это Мандюс в газете, что железо для человека очень полезно. Так что вы думаете? Полный колодец всякого лома набросал. Вода покраснела, загустела от ржавчины, а он пьет! Несколько месяцев пил!

И на этот раз нововведение Мандюса вызвало противоречивые толки. Одни считали, что его аппарат – истинное чудо. Другие были разочарованы и уверяли, что звук в наушниках такой, словно кто-то фальшиво свистит и подыгрывает себе на скрипке перед сборищем растревоженных поросят.

– Хотя бы на минуту оставил ручки в покое! – возмущались они.

Тем не менее в домике Мандюса постоянно теснились люди. Многие приезжали издалека посмотреть и послушать таинственный ящик. Наконец главный поток любопытных схлынул, и Мандюс появился у бабушки.

– Хотите послушать радио? Приходите вместе с внучонком! – произнес он гордо, не скрывая, что удостаивает их особой чести.

Бабушка и в самом деле была польщена; она спросила, нельзя ли прийти прямо сейчас.

– Отчего же! – ответил Мандюс. – Пожалуй, еще успеем, прежде чем кончится программа.

И вот они снова в комнате у Мандюса. Хозяин посмотрел в газету, потом на часы, послушал в наушниках и стал осторожно крутить какую-то иглу в стеклянной трубочке. Внутри трубочки слабо поблескивал кристаллик – видимо, в нем-то и таилось все колдовство.

– Хорошо слышно? – спрашивал он взволнованно, пока бабушка слушала.

Незадолго до этого Оке привили на руку три новые оспины, и, когда Мандюс надевал ему на голову металлическую дужку, это было почему-то очень неприятно: вспомнилась сестра в белом халате, которая царапала ему кожу острым ножичком. Черные баночки больно прижали уши. Оке услышал загадочный металлический голос, потом нежные звуки скрипки.

Ну, теперь ему есть чем похвастать перед Гюнвор и Бенгтом! Они обычно возились в песке на «своей» стороне шоссе. На обратном пути от Мандюса Оке услышал их голоса; бабушка неохотно разрешила ему остаться.

– Иди скорей! Лев вылазит! – крикнул Бенгт.

Он сидел вместе с Гюнвор на корточках перед аккуратной ямочкой в песке. Большой лесной муравей тщетно пытался взобраться по гладким стенкам песчаной воронки. Вдруг на дне ее что-то завозилось; две мохнатые нити молниеносным движением обхватили рыжего муравья и неумолимо потащили вниз.

– Из муравьиных львов потом получаются мошки, – сказал Оке. – Маленькие хорошенькие мошки.

У Бенгта на лице было написано недоверие. Он только недавно обнаружил, что это неправда, будто комары сосут кровь, пока не лопнут. Еще менее верилось ему, что муравьиный лев превращается в существо, которое порхает на блестящих крылышках куда захочет. Этот-то серый мешок, робко прячущийся от дневного света и вооруженный парой длинных опасных челюстей?!

Бенгт почесал затылок; его пальцы нащупали и вытащили что-то белесое и копошащееся.

– Посади и вошь туда! – предложил Оке взволнованно.

Бенгт быстро щелкнул ногтями.

– Какая еще вошь! Ты что, блохи никогда не видал? – произнес он вызывающе.

Оке слишком хорошо знал, как выглядит блоха, однако посчитал, что из-за такого дела не стоит заводить драку, и не стал спорить.

– А я слушал радио у Мандюса! – сообщил он вместо этого, стремясь хоть чем-нибудь уесть Бенгта.

– Нашел чем хвастаться! Смотри, не придется тебе больше кататься в нашей лодке! – пригрозил Бенгт.

– А кто ее придумал? – обиделся Оке.

Лодкой они называли старую тачку, и мысль эта действительно пришла в голову Оке, когда он увидел песчаную рябь, которую нагнал вокруг тачки ветер. Зато парус из драной мешковины и обрывков бечевки был сделан ловкими руками быстрого на выдумку Бенгта. Труднее всего оказалось удерживать мачту прямо.

– Не скандальте, – произнесла Гюнвор примирительно. – Поплыли лучше к Восточной мели.

Бенгт взялся за шкоты,[11] Гюнвор подпирала мачту, Что касается Оке, то он и без того умел мысленно перенестись к последнему рифу, который лежал уже за горизонтом. Там шхуны обычно бросали на ночь якоря возле своих сетей, только Оке еще ни разу не брали в такое дальнее плавание.

Эх, и понеслись же они! Сверкающие на солнце брызги хлестали лицо соленым холодком, нос лодки весело прыгал с волны на волну. Подветренный борт наклонился так близко к воде, что пена захлестывала через край. Бурное море грозно билось о тонкий корпус, но форштевень смело устремлялся вперед над мрачными глубинами.