Никита Ломагин - Неизвестная блокада

• Название: Неизвестная блокада
• Автор: Никита Ломагин
• Издательство: СПб: Издательский Дом «Нева».
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-7654-1769-8, ISBN 5-224-03561-9

В книге «Неизвестная блокада» на основе документов партийных органов, спецсообщений УНКВД, многочисленных дневников, писем и воспоминаний изложены малоизвестные вопросы блокады Ленинграда. Все ли возможное делали Сталин и его ближайшее окружение для помощи Ленинграду? Публикуемые документы проливают свет на деятельность Смольного в критические для города месяцы и по-новому освещают развитие ситуации в конце августа— начале сентября 1941 г.

Ранее недоступные уникальные материалы архива УФСБ являются незаменимым источником для оценки деятельности репрессивного аппарата и масштаба протеста населения против режима, допустившего блокаду огромного города и гибель сотен тысяч людей.

---

Рассуждая о последствиях голода, Остроумова отмечала, что, по мнению врачей, оставшиеся в живых женщины «чрезвычайно жестоко пострадали в самом своем сокровенном — женщины потеряли способность к деторождению. И это очень тяжко отразится на народе, на расе.»347.

Индивидуализм, столь распространенный как факт и тенденция развития отношений в обществе в условиях голода и лишений, интеллектуально стал преодолеваться, хотя, естественно, продолжал господствовать в обыденной жизни:

«Все серьезны, озабочены своим делом»; «воруют чудовищно, без меры. Ужасающая гнусность и моральное разложение кругом. Крадут и вывозят казенное добро из Ленинграда на «большую землю», чтобы обеспечить там своих «заек». Такие не погибнут, а будут как грязная пена в котле кипеть на поверхности»348.

Объединяющей людей идеей стало мессианство русского народа, который должен спасти мир от фашизма. Локальный патриотизм ленинградцев, о котором впоследствии писал А. Верт, стал постепенно отходить на второй план в сознании людей. Вскоре после прорыва блокады Остроумова записала в своем дневнике:

«... Если Ленинград погибнет как город, как погиб Сталинград... все равно — Россия не погибнет... Это уже видно!...Если ленинградцы погибнут при обстреле и бомбежке города. то у нас есть глубокое сознание, что русский народ жив и будет жить!. Он жив, он будет жить, процветать и развиваться. Да здравствует русский народ!»349

Ровно через год, в первые январские дни 1944 г. в связи со сброшенными немцами листовками, в которых Ленинграду предрекалась судьба разрушенного Сталинграда, Остроумова вновь подчеркнула:

«Да что мы?! Что наш родной город! Это только деталь в грандиозном ходе событий, развернувшихся в чудовищной войне. В наши кошмарно-незабываемые дни решается судьба всего человечества, судьба мировой культуры и цивилизации! И я верю, что наш народ и наша партия дадут народам всего мира те твердые законы взаимоотношений между людьми, которые принесут всем-всем счастье и радость жизни, равноправие и свободу!»350.

Сколь созвучны были эти мысли тому, что сказал впоследствии Сталин в своем знаменитом тосте, поднятом «за русский народ»! А в то время «у всех» отмечалось «удивительное равнодушие к смерти, к гибели.».

Основной причиной «нового курса», по мнению населения, было давление союзников. Отношения СССР с Америкой и Англией на протяжении последующих лет войны были одним из решающих факторов колебаний настроений. Достаточно тонко разыгрывая эту «карту», власть старалась не провоцировать рост симпатий в адрес союзников. Роль союзников во внутренней пропаганде в СССР была достаточно четко определена еще в первые месяцы войны — быть козлами отпущения в случае неудач Красной Армии («не открывают второй фронт»») и одновременно, служить средством мобилизации («подождите немного, нам помогут»).

Разрыв отношений с правительством Сикорского весной 1943 г. вызвал у «значительной части рабочих, служащих и интеллигенции» Ленинграда беспокойство в связи с возможным кризисом с союзниками, особенно Англией, и даже их объединением с Германией против Советского Союза.30 апреля 1943 г. после политинформации на фабрике им. Урицкого по поводу разрыва дипломатических отношений с правительством Польши были заданы вопросы о том, почему Англия («если там находится Сикорский») не возражает против разрыва дипломатических отношений с Польшей, а также, не вызван ли разрыв дипломатических отношений требованием Сикорского вернуть Польше Западную Украину и Западную Белоруссию351.

24 мая 1943 г. партийные информаторы сообщали, что роспуск Коминтерна явился большой неожиданностью для трудящихся. Многие говорили, что если бы их накануне спросили о возможности роспуска Коминтерна, то они ответили бы отрицательно.

«Некоторые считают, [что] это решение способствует открытию второго фронта, консолидации сил союзников... Имелись рассуждения о том, что роспуск КИ есть исключительно результат давления союзников взамен на их помощь»352.

Отмечались факты того, что «некоторые неверно разъясняли, а порой извращали исторический смысл происходящих политических событий... в частности Постановление Президиума ИККИ о роспуске Коминтерна»353.

28 мая 1943 г. на партийных собраниях задавались вопросы в связи с роспуском КИ и перспективами мировой революции. УНКВД также отмечало, что «в значительном большинстве» роспуск Коминтерна население связывало с отношениями с союзниками, а именно с »нажимом Америки и Англии». Население полагало, что будущее будет связано с восстановлением демократии, формированием правительства из представителей различных партий («диктатура пролетарита порядочно надоела нам»). Отказ от идеи мировой революции означал неизбежность возврата к капитализму, поскольку «в одной стране социализм построить невозможно»354.

Летом партинформаторы сообщали, что «по сравнению с прошлым годом общее настроение значительно изменилось в лучшую сторону. Народ бодрый, жизнерадостный»355. Однако говорить об улучшении настроений можно было лишь в смысле едва наметившейся тенденции — и в это более спокойное время происходили колебания настроений значительных слоев населения. Причины этих колебаний были те же, что и ранее: обстрелы города, нехватка питания, проводимые властью мероприятия (например, займы), которые традиционно вызывали всплеск недовольства, невнимание к нуждам населения, особенно семьям фронтовиков, а также изменение продовольственных норм.

УНКВД ЛО отмечало, что только 31 мая 1943 г. в процессе обработки исходящей из Ленинграда гражданской корреспонденции было зарегистировано 43 документа, авторы которых, бухгалтерско-счетные работники, выразили недовольство и упаднические настроения. Эти «документы с резко-упадническими настроениями конфискованы»356. Перевод служащих на 2-ю категорию «равносилен медленной смерти», «вот вам и прорвана блокада».

«Я больше не могу жить... я с ума схожу, сижу и плачу, нет сил. От этой жизни рождаются такие мысли, что готова на себя руки наложить...Это медленная смерть, лучше сразу покончить с жизнью. Как все надоело. Кругом должна, зарплата маленькая, вычеты большие. Нет сил больше бороться за свое существование».

Проведение второго военного займа 1943 г. вызвало понимание у большей части ленинградцев, которые отмечали, что деньги необходимы для скорейшего окончания войны. Однако оппоненты этой точки зрения достаточно аргументированно обосновывали свою позицию:

«Полученные займом деньги не будут стоить того скрытого недовольства, которое имеется среди населения, а безденежье создает предпосылки для вздорожания цен и еще большего порицания действия власти» (зав.издательства Академкниги в Ленинграде З.);

«энтузиазм — искусственый. Попробуй не подпишись. За два года войны в методах работы ничего не изменилось. Как было «добровольно-принудительно», так и осталось»;

«...ужас нашего положения заключается в том, что после войны поборы будут еще больше»;

«Для меня непонятна вся это политика с займами. Наши деньги мотают без толку. Сейчас чехословацкой армии отпускают большие средства, раньше польскую кормили, вооружали, а она взяла да и уехала. Все это потому, что деньги не берегут и дают без разбору несуществующим правительствам»357.

Население высказывало недовольство рабочим законодательством («скоро будем работать по 24 часа»), «неправильным» устройством всего хозяйства («народ работал всегда усиленно, а вопросы одежды и питания за время советской власти не были разрешены, в стране дороговизна. Деревня разута и раздета»), призывом в армию «необученной» молодежи, а также односторонним освещением хода войны. Все это по-прежнему фиксировалось районными органами НКВД. Присутствовали и сравнения со «старым режимом». Например, среди населения весьма популярной была частушка:

«Был Николашка дурачок — ели калач за пятачок, а теперь большевики — нет ни соли, ни муки»358.

В июле 1943 г. материалы военной цензуры показали, что за последнее время участились случаи, когда родственники военнослужащих в своих письмах жаловались последним на нечуткое и бюрократическое обращение некоторых учреждений г.Ленинграда (проживание в сырой, негодной для жилья комнате; не дают дров инвалиду; волокита с выдачей ордеров для получения приемлемого жилья и т. д.). В связи с этим начальник УНКГБ. Кубаткин в письме А.Кузнецову и П. Попкову предложил дать указания районным советам депутатов трудящихся о необходимости усиления контроля за работой по оказанию помощи семьям военнослужащих со стороны районных учреждений и организаций359.

В справке от 13 сентября 1943 г. на имя А.А.Кузнецова приводились подробные данные о задержанной корреспонденции из Ленинграда и частей фронта. В 1 1036 документах (или 43,8% общего числа отрицательных проявлений) отмечались сообщения об артиллерийских обстрелах Ленинграда, имевших место в августе 1943 г. Авторы этих писем указывали характер разрушений в городе, а также сообщали о жертвах среди населения. Данные сообщения по сравнению с июлем 1943 г. увеличились на 20,2%.