Рон Гуларт - Искатель. 1990. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1990. Выпуск №6
• Автор: Рон Гуларт
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: ISSN: 0130-6634

На 1, 4-й страницах обложки рисунки Марка ЛИСОГОРСКОГО.

На 2, 3-й страницах обложки рисунок Геннадия ФИЛАТОВА.

ОБ АВТОРАХ:

РОН ГУЛАРТ — известный американский писатель. Родился в 1933 году. Окончил университет Беркли, штат Калифорния. Автор более семидесяти научно-фантастических романов. Печатал свои произведения под многими псевдонимами — Кеннет Робсон, Френк Шоун, Джозеф Сильв, Кон Стеффенсон, В «Искателе» публикуется впервые.

ЛЮБОВЬ И ЕВГЕНИЙ ЛУКИНЫ родились в 1950 году. Окончили Волгоградский педагогический институт. Работали в селе Верхнедовринка Волгоградской области. Там же и начали совместную литературную деятельность. Сегодня они авторы десятков фантастических произведений, опубликованных в периодической печати и сборниках, в 1990 году вышла их первая книга «Когда отступают ангелы».

В «Искателе» печатались повести Лукиных «Разные среди разных» и «Миссионеры».

РУТ РЕНДЕЛЛ — популярная английская писательница. Обладательница ряда литературных премий. Ее произведения переведены на 14 языков мира. На русском публиковались в журналах «Огонек» и «Англия».

ВАДИМ БУРЛАК родился в 1949 году в Херсоне. Окончил Московский юридический институт. Автор нескольких книг. Президент ассоциации «Спасем мир и природу». Первые публикации появились в журнале «Вокруг света». В «Искателе» выходила его повесть «Речные заводи».

---

— А где твой дружок?

— Я один, — проговорил Кэнгуру, — если не считать сильной духовной охраны епископа гуайямосского.

— Оглуши-ка его чуток, — предложил второй агент.

На другой платформе Конджер обнаружил лишь маленького лысого толстяка. Он достал из ранца еще одну присоску-глу-шило, и толстяк остался лежать сбоку дороги.

После этого Конджер вернулся к лэндкару.

Китаец уже выволок Кэнгуру на дорогу и теперь держал его за лацкан пиджака цвета какао.

— Буду глушить тебя и снова приводить в чувство до тех пор, пока не заговоришь. Каким образом твоему приятелю удалось от нас удрать?

— Послушай, Бенсон, может, он тот самый агент-невидимка, о котором нас предупреждал Верзила Мак? — высказал предположение его дружок. Прежде чем упасть, он приложил руку к тому месту на шее, куда поставил жучка Конджер.

Китаец завертелся на одном месте, стреляя из глушила.

— Небось это тот самый невидимка!

Конджер пригнул голову, когда падал второй, и приставил жучка к ноге китайца. Как только на земле оказался последний из них, Конджер моментально проявился.

— Они из ССА, да?

— Вы только поглядите, как погано пришиты лацканы этого проклятого костюма, — скулил Кэнгуру — Один из них почти отлетел, а ведь за него только подержались. — Он вздохнул. — Да, этот китаец — партнер того самого парня, которого я видел в Гуайямосе.

— Должно, быть, он тоже вас видел и предупредил своих дружков. Они, вероятно, здесь за тем, чтоб никого не пропускать в Ментакс и к Дреме, — сказал Конджер. — Очевидно, Верзилы Мака в этой части Мексики нет…

— И Мисс Эйбрил тоже, — добавил Кэнгуру.

Конджер кивнул и пошел отогнать с дороги платформу, которая преграждала им путь.

Двадцать стариков сидели по-турецки на пыльной площадке размером в пол-акра, освещенные парящими в воздухе белыми шарами света. Одни были поджарые и мускулистые, другие толстые и обрюзгшие. На краю этой ярко освещенной площадки развалился в наполненном водой кресле массивный толстяк в белом балахоне. Это был цианоид, его скрюченная рука служила ему в настоящий момент микрофоном, которому он обращал свою речь:

— Поскольку мыслительный процесс есть углубление в себя, — говорил он металлическим голосом, — контроль над процессом старения все приближается. Давайте же углубимся в себя, только в себя.

Поблизости от жирного цианоида, который, вероятно, был самим доктором Казадезюсом, хихикнул сухонький старикашка.

— Вы не углубляетесь в себя, мистер Фелдман, — заметил руководитель Ментакса.

— Чрезвычайно виноват, — извинился старый Фелдман. — Я вспомнил похабные анекдоты, которые читал в юности в колледжских юмористических журналах.

— От этих воспоминаний вы не помолодеете ни на йоту.

Конджер, опять невидимый, шел по краю площадки. Был одиннадцатый час ночи — вот уже два часа он рыскал по территории Ментакса. Миновав заседающих на свежем воздухе стариков, занятых воспоминаниями о минувшей юности, он вошел в один из огромных складов на дальнем конце площадки.

Внутри огромного, залитого тусклым серым светом помещения было зябко. Весь склад до самого потолка был завален картонными коробками с пищепайками, горной ключевой водой, дегидрированным мясом и быстрорастворимым коричневым мясным соком.

Конджер остановился возле горы ящиков с безалкогольным пивом и принюхался. На секунду ему показалось, будто пахнет духами Анжелики. Потом он понял, что этот запах более терпкий и мускусный. Конджер опустился на колени и заметил маленькую щелочку под горой из ящиков.

«Интересно, почему не появляется Анжелика? — думал он, отодвигая ящики. — Ей уже давно пора появиться. Ведь прежде она все время переходила мне дорогу. В Бразилии, Португалии. Черт побери».

В полу оказался люк. Достав из ранца жучок-усилитель, Конджер прислушался. Издалека донеслись обрывки беседы, поблизости не было никого. И никаких признаков предупредительной системы.

Своими невидимыми пальцами Конджер осторожно приподнял крышку люка. Вниз вел пролет норилловой лестницы высотой о десять футов. Потом начинался тускло освещенный коридор. Конджер ступил на лестницу и закрыл за собой крышку люка.

Мускусный запах усилился.

Откуда-то справа издалека послышался женский голос:

— Хватит тебе вонять.

— Да перестань наконец ворчать, Роза, — сказал тенор с английским акцентом и слегка в нос.

— Что это я вдруг перестану? — удивилась Роза — Ворчание — побочный эффект скуки.

— Ведь говорил тебе, оставайся у себя в Барчестере, разве нет, Роза?

— Хватит вонять! — приказала она.

Коридор вел в подземное жилище без двери. Комната, в которой очутился Конджер, оказалась огромной гостиной, убранной в стиле конца викторианской эпохи полуторавековой давности. Пушистая коричневая драпировка, массивная мебель с толстыми ножками, отполированный рояль, множество массивных ваз для цветов, а также с десяток портретов предков с грустными лицами и в замысловатых позолоченных рамах.

Роза, полная бледная женщина лет двадцати девяти, в длинном халате, сидела за роялем. На крышке рояля стояла тарелка с куском торта из воспроизведенного сыра. Одной рукой она лениво ковыряла в тарелке вилкой, другой ударяла по басовым нотам.

— Прекрати это проклятое мулевание, — сказал худой высокий мужчина, сидевший в стеганом кресле для двоих.

— Ты хочешь сказать, музицирование, — поправила его Роза. — Мулевание — это то, чем я занимаюсь днем в своей студии вместо рисования.

В. высоком худом мужчине Конджер узнал сэра Томаса Эн-сти-Гэтри. На нем была полосатая пижама цвета жженого сахара.

— Ты могла бы разогнать свою скуку, будь у тебя желание, Роза.

— Мне не нравится здешний пейзаж, Томми, — сказала толстуха Роза, — Суди сам, по утрам я распахиваю окна своего будуара, и мне открывается вид на сплошную стену из земли. Мороз по коже дерет.

— Мне самому не очень-то нравится жить под землей, Роза, — признался ученый. — Однако мне платят такие деньги. 300 тысяч долларов в год плюс командировочные. Значительно больше, чем в Лаймхаузском Центре, к тому же не надо совершать эти осточертевшие поездки в Лайвмор и Кливленд.

— Лайвмор показался бы раем после года подземной жизни. — Роза стряхнула с клавиш крошки торта. — Переведи-ка 300 тысяч долларов в фунты.

— Около 120 тысяч по нынешнему курсу.

— За то, что ты делаешь, Томми, тебе должны платить больше. Что эти ничтожные 120 тысяч фунтов?

Конджер тихонько приблизился к двухместному креслу. — Работа сама по себе ерундовая, — сказал Гэтри. — И только твое вечное нытье отравляет нам жизнь.

— У меня такое предчувствие, — начала Роза, тыкая зубцами вилки в свою огромную левую грудь, — что Дрема в один прекрасный момент исчезнет, оставив тебя расхлебывать всю кашу.

Конджер весь превратился во внимание.

— Нет, он этого не сделает.

— Откуда ты знаешь?

— Дрема дал мне слово.

Конджер в удивлении вытаращил свои невидимые глаза. Ведь лейтенант Клаус Кристос заверил его, что Дрема — это сэр Томас Энсти-Гэтри.

— Держу пари, что он дал его не на бумаге, — сказала Роза.

— Разумеется, нет. В деле, подобном нашему, ни к чему иметь письменные свидетельства.

— Ты, Томми, даже не знаешь, кто он такой.

— Да, мне этого не докладывали, — кивнул Гэтри. — Однако я имел с Дремой много телефонных разговоров, и я…

— Он никогда не включает свой видеоэкран.

— Для того чтобы оставаться инкогнито.

— Он поручил тебе руководство этим подпольным центром воскрешения, тебя он заставляет производить больше двух третей воскрешений на выезде. Основной риск ты принимаешь на себя, а он платит тебе какие-то жалкие 120 тысяч фунтов.

— Никакого особого риска во всем этом нет, Роза. Я даже считаю, что это большая честь — быть ближайшим помощником Дремы.

— Его козлом отпущения. Его подсадной уткой. — Роза стукнула своим пухлым кулаком по клавишам. — К тому же, Томми, половина его людей думает, что ты сам Дрема.

Гэтри едва заметно улыбнулся.

— В этом, Роза, я не вижу никакого вреда. Просто хитрая маскировка.

— Если тебя арестуют, ты даже не сможешь на него настучать. Ведь тебе неизвестно, кто этот человек.

— Кто же станет стучать на своих соратников, Роза? — удивился сухопарый ученый. — Кстати, мне кажется, я знаю, где он все-таки находится.

— Мне ты об этом не говоришь.

— Ты не всегда в настроении для конфиденциальных бесед.

— Так где же все-таки Дрема?

— Я узнал, что его база расположена где-то под Лос-Анджелесом.

— Не слишком точный адрес.

— Это частично заброшенная подземная транспортная и жилая система в районе Большого Лос-Анджелеса на юге Калифорнии, — пояснил Гэтри. — Я узнал окольными путями, что наш мистер Дрема живет где-то там.