Филип Фармер - Небесные киты Измаила

• Название: Небесные киты Измаила
• Автор: Филип Фармер
• Жанр: Научная Фантастика

Третий роман — "Небесные киты Измаила" — стоит несколько особняком. Любовь Филипа Фармера к смелым заимствованиям — не секрет. Весь цикл "Многоярусный мир" выстроен вокруг образов, взятых из поэзии Уильяма Блейка, а "Мир Реки" и вовсе описывает вымышленные приключения вполне реальных исторических лиц. Но в "Небесных китах Измаила" автор идет несколько иной дорогой. Роман представляет собой как бы продолжение знаменитого "Моби Дика", главного героя которого — Измаила — фантазия автора заносит в далекое будущее, в мир вечных землетрясений и высохших морей. В небесах над равниной, бывшей дном Тихого океана, парят небесные киты, и китобои на летающих кораблях пускаются за ними вслед под багровым солнцем и раздувшейся луной…

---

Измаил и Нэймали пробирались сквозь сплетенные побеги, направляясь туда, где, по их предположениям, выбросило людей. Походив некоторое время туда-сюда, одного они отыскали. У него были переломаны все кости; он упал в просвет между побегами, ударившись прямо о землю. Тут позвал на помощь другой потерпевший. Тот лежал в развороченном кусте, а над ним висели оборванные им при падении лианы и плети. Он отделался только переломом ноги и множеством ушибов.

Третий лежал в груде растительности. Он упал вместе с целым сплетением лиан, проделав брешь прямо посреди джунглей. Взявшиеся непонятно откуда небесные акулы снизились над прогалиной, пытаясь в него вцепиться.

Измаил и Нэймали потащили его под прикрытие растений у края полянки. Человек стонал: он был в полубессознательном состоянии. Голова его сбоку была окровавлена, словно он ударился о твердый ствол какого-то растения. На нем была ярко-синяя шотландская юбочка с черным изображением небесного кита и гарпуна. На груди у него была татуировка в виде красного кита, на руках и ногах — киты поменьше, числом до пятидесяти. Столько их он успел убить.

— Это Чамкри, он великий гарпунер, — сказала Нэймали. — На его корабле наверняка ничего не знают; иначе корабль спешил бы домой, а не на охоту.

— К нам летит акула, — сказал Измаил и потащил Чамкри быстрее. Потом, увидев, что твари догонят их прежде, чем они доберутся до стены зарослей на краю прогалины, он бросил гарпунера. Небесная акула опустилась к верхушкам деревьев, прижала к бокам крылья-плавники и быстро заскользила вниз, с шипением выпуская из пузыря газ. Измаил поднял длинный голый стебель, срезав обвившиеся вокруг него побеги и лианы.

Увидев, что ужасные челюсти уже готовы сомкнуться вокруг него, он воткнул свою острогу поглубже в зияющую пасть. Она прошла сквозь узкий, как лента, бледно-желтый язык и вонзилась в горло, а потом акула своей массой сбила моряка с ног.

Она скользнула по нему, почти не придавив, но его руки и лицо были в крови: шкура у этой твари походила на наждак, как и у ее родственниц из морей прошлого.

Нэймали пронзительно вскрикнула и тоже бросилас навзничь, так что акула пролетела над ней: груда перепутавшихся растений, возвышавшаяся над землей, изменила направление ее полета. Она врезалась в стену деревьев на краю прогалины, сшибив на землю еще один клубок переплетенных побегов и растений. Пытаясь освободиться от пут, вначале она билась несильно и осторожно, но потом впала в панику и стала метаться и извиваться что есть мочи. Это привело лишь к тому, что она окончательно запуталась и сломала себе крыло, оно же парус.

Когда гарпунера оттащили в безопасное место, Измаил подошел к акуле поближе, подобравшись со стороны джунглей.

Другие акулы кружили над ней и даже пикировали, но приблизиться не решались. Они боялись, что тоже запутаются: акулы никогда не спускались на землю по своей воле, — только если предполагаемая жертва была мертва или беспомощна и никто не мог на них напасть.

Измаил сделал шаг по направлению к поверженной акуле, оставаясь на таком расстоянии, чтобы его не задело ударом хвоста. Хотя хвост был почти невесомый, с легкими косточками, следовало опасаться наждачной кожи. На него спикировала другая акула; он бросил прямо в ее раскрытую пасть еще один голый стебель. Челюсти захлопнулись, и палка сломалась надвое; половину, оставшуюся у нее во рту, акула проглотила.

Измаил бросился обратно в джунгли. Через мгновение он увидел, что тварь стала извиваться в корчах, словно ее что-то пронзило изнутри; видимо, палка сделала свое дело. Ее окружили другие акулы, вырывая куски из ее крыльев-парусов, головы и хвоста. Умирающее чудовище и его пожирателей отнесло ветром, и они скрылись из виду.

Теперь, лавируя, к ним опускались два вельбота: один из них сел на прогалине, а другой встал на высоте пятьдесят футов, убрал паруса и бросил якорь, состоящий из множества крюков, — тот запутался в зарослях.

Нэймали узнала первого помощника, Пунджаки, который опустился на колени и отвесил такой низкий поклон, что коснулся головой груды растений. Он был безмерно счастлив, что дочь Синнертаа спасена, хотя и огорчен тем, что она попала в столь неприятное положение. На Измаила он посмотрел с любопытством, но, поскольку девушка считала его своим другом, он отнесся к нему благожелательно. Но радость моряков сменилась ужасом, когда Нэймали, произнося слова так быстро, что Измаил не мог уследить за ее речью, рассказала, что случилось с их родным городом. Их коричневая кожа посерела, и они запричитали, бросившись на покрытую лианами землю и бия себя в грудь кулаками. Кое-кто вынул свои костяные ножи и стал резать себе руки и грудь.

Горе, как и другие чувства, платит свою дань нужде, а нуждою правит время. Люди закончили охоту и наложили на свои раны повязки. Измаил узнал, что они были сотканы пушистыми птицами без крыльев и перьев.

Пока двое матросов по кускам вырезали акулье сердце, легкие и печень и вынимали желудок, остальные искали четвертого потерпевшего. Минут через пятнадцать его нашли — он лежал под навесом из вьющихся побегов и огромных листьев. Он заполз туда и умер, когда лианы присосались к его ранам.

Вельбот, паривший в воздухе, спустили вниз; в него посадили Чамкри и раненого матроса. Нэймали и Измаил взошли на первый вельбот, в котором они сели на тонкую прозрачную оболочку, которая одновременно служила и палубой, и днищем. Для безопасности они застегнули на талии непрочные на вид, но крепкие кожаные пояса. На поясах была костяная застежка, и один конец был пришит к прозрачной палубе.

Первый помощник приказал дать еще мяса бесформенным глыбам красно-коричневой плоти с бледно-зелеными прожилками, соединенным с горловинами всех шести пузырей по периметру лодки. Теперь пузыри стали надуваться, и лодка пошла вверх. Оба суденышка поставили свои боковые паруса, а потом через шахту в центре палубы опустили нижнюю мачту с гиком. Шахта была сделана из трубчатой кости, и от нее расходились двенадцать спиц, которые шли во все стороны и соединялись с костяным ободом, придававшим лодке ее продолговато-овальную форму. Мачту закрепили в шахте костяным болтом, опустили гик. Потом на нижней мачте подняли парус, и ветер наполнил его.

Ему предстояло узнать, что некоторые лодки были оснащены еще и верхней мачтой с косыми кливером и гротом, но она всегда была короче и несла меньше парусов, чем нижняя.

Подъем длился два часа, в течение которых пришлось еще несколько раз кормить животных, прикрепленных к пузырям, — они вырабатывали газ. Измаил нисколько не беспокоился — в китобойных рейсах он в совершенстве овладел искусством ждать. В воздушных морях явно приходилось считаться с прихотями времени еще больше.

Наконец лодка нагнала корабль, шедший на той же высоте тем же курсом. С вельбота на корабль, где матросы стояли на палубе, огороженной с трех сторон, бросили конец. Матросы на корабле были привязаны к костяным бимсам концами, закрепленными у них на талии, чтобы их не выбросило за борт, если корабль резко снесет вбок при порыве ветра или тряхнет в воздушной яме.

Паруса на лодках убрали; мачты и реи втянули внутрь, разобрали, вложили членики один в другой, а потом крепко прикрепили сверху и снизу к корпусу. Потом лодки поставили за загородки и привязали.

Измаил обнаружил, что стоит в длинном открытом коридоре, который служил главной палубой. По всему судну вверх и вниз, горизонтально и под углом бежали лесенки и трапы.

Все они были сделаны из твердых, но пустотелых и тонких костей, большинство из которых принадлежало небесным китам разных видов. В верхней части корабля были закреплены в два ряда — по десять в каждом — большие газовые пузыри. У основания каждого пузыря находилась круглая большеротая тварь.

Измаил подумал было, что обшивка покрывает весь корабль. Но он состоял в основном из каркаса, который в некоторых местах был покрыт лоскутами обшивки — особенно на носу и на корме. Центральная часть была наиболее открытой: это для того, чтобы не препятствовать ветру дуть насквозь и наполнять паруса с подветренной стороны. Для кораблей, которые плавают по воде, такая конструкция была бы бесполезной, поскольку мачты у них торчат над водой и доступны ветру с обеих сторон. Но воздушному кораблю надо быть как можно более проницаемым, чтобы, когда он идет круто к ветру, ветер мог наполнять прямые паруса и по левому, и по правому борту.

Матросские каюты, камбуз, некоторые складские помещения и несколько других отсеков были прикрыты обшивкой — полностью или частично. Но во всех остальных местах ветер, будь он теплым или холодным, ласковым или свирепым, обдувал моряков и днем и ночью.

Мостик, или ют, помещался ближе к корме, на самом верху.

Там за штурвалом стоял единственный рулевой; руль поворачивали безголовые, безногие создания, чьи сухожилия оканчивались тяжами из кожи. Они реагировали на тягу или ослабление тяжей, прикрепленных к одному концу их мускулов, а к другому их концу шел привод рулевого колеса.