Валерий Субботин - Великие открытия. Колумб. Васко да Гама. Магеллан.

• Название: Великие открытия. Колумб. Васко да Гама. Магеллан.
• Автор: Валерий Субботин
• Издательство: УРАО
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-204-00140-9

Географические открытия XV–XVI вв. изменили представление европейцев о Земном шаре. Установились контакты с неизвестными или малоизвестными цивилизациями, был дан импульс развитию науки, судостроения и торговли, стали складываться колониальные империи. Жизнь Колумба, Васко да Гамы и Магеллана — часть всемирной истории, интерес к которой никогда не угасает.

---

Уйдя на запад от Мариан, Магеллан через 10 дней увидел Филиппины. Он назвал центральную часть этих островов архипелагом Св. Лазаря. Название не утвердилось, и с середины XVI в. вся островная группа стала именоваться Филиппинами в честь короля Филиппа II, сына и преемника императора Карла V. Гористый филиппинский архипелаг тянется на полторы тысячи километров, замыкая с востока Южно-Китайское море. Омываемый обильными теплыми дождями, он во времена Магеллана был больше чем наполовину покрыт лесом. Прибрежные долины тонули в экваториальной растительности, тогда как выше в горах росли сосны, дубы и мирт. Животный мир на островах, отделенных от материка, лежавших на периферии Малайского архипелага, был сравнительно беден в видовом отношении. В то же время он отличался своеобразием, заметными контрастами. Рост филиппинского буйвола в холке не превышает одного метра; столько же, или даже больше, составляет размах крыльев у местной летучей собаки — достопримечательности, которую смогли увидеть Магеллан и его спутники.

Участники экспедиции встретились с исконными жителями Филиппин, низкорослыми чернокожими, которые некогда говорили на особых языках. Они их утратили, смешавшись в большинстве случаев с пришлыми индонезийцами, людьми того же монголоидного типа, что малайцы. По прошествии ряда столетий образовались многочисленные народности, отличные друг от друга по цвету кожи, говорящие на разных австронезийских языках, далеко не всегда понимающие друг друга. Среди этих народностей наиболее крупными были — в северных и центральных районах архипелага — тагалы и висайя, на юге — моро («мавры»), потомки исламизированных переселенцев из Индонезии. После начала испанской колонизации тагалы и висайя приняли христианство, тогда как моро остались мусульманами. Опытные моряки, они всегда отличались воинственностью, совершали набеги на соседей, угоняли их в рабство. Вплоть до наших дней на мусульманском Юге, сохранившем многие черты прошлого, обстановка неспокойна, сильны сепаратистские настроения.

Первым островом Филиппин, которого достиг Магеллан, был обширный и сравнительно населенный Самар. Капитан-генерал не стал у него задерживаться, предпочитая остановки у близлежащих мелких и менее людных островов, где он чувствовал себя в большей безопасности. Там филиппинцы установили с экспедицией добрые отношения и доставили свежие продукты. Мелкие острова стали для испанцев лазаретом под открытым небом, и спустя три недели многие больные выздоровели. На одном из островов раб Магеллана Энрике, уроженец Суматры, впервые был понят местными жителями. Правда, объясняться ему удавалось с немногими, понимавшими индонезийские или малайские наречия.

Капитан-генерал не упускал из виду главную цель — поиск Молуккских островов. Филиппины на них не походили, хотя здесь встречались пряности (например, имбирь), так же как золото, что заставляло не торопиться с отъездом в другие края. Нужны были сведущие местные моряки, знавшие путь к Молуккам. Таких людей легче всего было найти в торговых центрах, а потому был взят курс на о. Себу. На нем располагался одноименный город, или, точнее, скопление нескольких разросшихся селений. По мнению местных жителей, Себу был наиболее крупным из ближайших портов.

Висайя и другие народности, населявшие Самар, Себу, Минданао и прочие острова, были схожи в культурном отношении со своими индонезийскими предками. Рисоводы и рыбаки, они жили по берегам своих островов в свайных постройках, недоступных океанским волнам ни во время прилива, ни в бурную погоду. Разводили домашних животных, включая свиней и коз. Железо на их островах не выплавлялось, а потому ценилось высоко, чем, конечно, воспользовались испанцы. В военных действиях шли в ход мечи, копья и дротики, духовые ружья с отравленными стрелами. Население делилось на знать, простолюдинов и рабов. Правитель Себу, стареющий раджа Хумабон, обнаженный до пояса, покрытый татуировкой, в торжественных случаях восседал перед народом на площади в окружении знати. Висайя Себу торговали с дальними странами: Малаккои, Бирмой, Китаем. Существовала письменность на основе индийской графики.

По словам Пигафетты, нравы висайя более всего отличались тем, что островитяне злоупотребляли пальмовым вином и с легкостью относились к интимным отношениям. Девочки вступали в интенсивную половую жизнь с шести лет, что вело к деформации их половых органов. Мужчины перфорировали гениталии, куда вставляли металлический стержень с зажимами на краях. Пигафетта был невысокого мнения о местных жителях с точки зрения исполнения супружеских обязанностей и соблюдения супружеской верности. «Женщины любили нас больше, чем своих мужей», — отмечал он. Это замечание, казалось бы, свидетельство пикантной экзотики, настораживает, если учесть события в начале мая 1521 г., которые привели к нападению висайя на испанцев, понесших существенные потери. Что касается утверждения о супружеской неверности висайя, то, как писал один филиппинский комментатор европейских текстов, «покоренные народы всегда изображаются в невыгодном свете…».[123]

Магеллан вошел в порт Себу 7 апреля 1521 г. под гром пушечного салюта, перепугавшего местных жителей, включая раджу Хукабона. Спустившийся на берег переводчик, тот же Энрике, всех успокоил, сообщил, что корабельные пушки грохотали в знак приветствия, что флотилия «величайшего в мире короля» пришла искать Молукки, что стоянка в Себу была нужна для обмена европейских товаров на съестные припасы. Хумабон заговорил было о таможенных пошлинах, но Энрике объяснил, что величайший из королей никому ничего не платит, а если раджа желает воевать, то он получит такую возможность. Других объяснений не потребовалось. Хумабон выказал полное понимание, пригласил всех отведать мяса с пальмовым вином, а детальные переговоры отложил на следующий день.

В ходе переговоров, проходивших на флагмане, филиппинские представители заявили, что готовы немедленно заключить договор о мире, а заодно принять христианскую веру, о которой успели помянуть пришельцы. Магеллан стал им рассказывать о сотворении мира, о том, что надо почитать отца своего и мать свою, о вечном огне для грешников; затем он прослезился, обнял представителей раджи и объявил, что мир заключен. На берег отправили дары для Хумабона и товары для будущей фактории. Через неделю раджа был крещен в присутствии группы испанцев, в том числе Магелла-на и двух его моряков, облаченных в рыцарские доспехи. В тот же Аень крестили жену Хумабона и его приближенных, а в последующие дни — чуть ли не всех жителей острова. Жене раджи подарили деревянную статуэтку, изображающую младенца Христа. Испанским миссионерам, прибывшим на Филиппины через несколько десятилетий, удалось отыскать эту статуэтку, и она ныне выставлена в августинском храме в Себу.

Отношения с Хумабоном, казалось, складывались удачно, тем более что через несколько дней раджа объявил себя вассалом Испании. Но подчинение Себу и соседних мелких островов, населенных висайя, не было полным. Об этом, в частности, говорят записи Дж. Баутисты, итальянского маэстре с «Тринидада». По его словам, Магеллан был намерен подчинить Хумабону всех вождей Себу и прилегающих островов, а когда часть этих вождей отказалась повиноваться, были сожжены одно или несколько селений (текст Баутисты дошел до нас в трех записях, между которыми есть разночтения). Лапулапу, один из вождей на острове Мактан, недалеко от столицы Себу, соглашался платить дань радже и испанцам, но в умеренном размере. В конце концов Магеллан решил сам отправиться на этот остров, взяв с собой 60 испанских моряков и группу воинов Хумабона.

Набег на Мактан, кончившийся гибелью Магеллана, был совершен 27 апреля 1521 г. С военной точки зрения он, судя по всему, не был продуман, и кое-кто из испанцев тщетно пытался отговорить от него капитан-генерала. Магеллан настаивал на демонстрации силы. Не исключено, что податливость, с которой Хумабон встал на его сторону, вселяла в капитан-генерала уверенность в победе над прочими вождями. Со своей стороны Лапулапу и его воины к концу апреля могли быть осведомлены о возможности активного сопротивления европейцам. Магеллан охотно показывал свое вооружение — кирасы, мушкеты и т. д., — что позволяло филиппинцам оценить не только их достоинства, но и недостатки, прежде всего малоподвижность, на которую тяжелое вооружение обрекало европейских моряков. В случае столкновения Лапулапу и его воинам следовало лишить противника его преимуществ, а для того быстрее передвигаться, не давать испанцам вести прицельную стрельбу.

Магеллан недооценил боевитость островитян и переоценил собственные силы. Не было учтено, что три испанские шлюпки, выделенные для набега, не смогут подойти близко к берегу ввиду скалистого грунта, мелководья и мелей, обнажавшихся при отливе. Это значило, что в бою в прибрежной полосе вряд ли будет польза от огневой поддержки шлюпок, где были размещены мортиры. К тому же при высадке отряда на испанцев ложились дополнительные нагрузки, так как приходилось покидать лодки далеко от берега (на расстоянии «более чем двух полетов стрелы»), а затем идти по пояс в воде. В случае отступления пространство между берегом и лодками также превращалось в дополнительное препятствие. Отряд Хумабона, разместившийся на двух-трех десятках филиппинских лодок, был готов принять участие в столкновении, но Магеллан этому воспротивился, передав радже, что испанцы обойдутся своими силами.