Геннадий Солодников - Страда речная

• Название: Страда речная
• Автор: Геннадий Солодников
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

Произведения пермского писателя о любви и печали, о горьких судьбах и светлых воспоминаниях.

---

— Что же это ты, Харитон Васильевич, сразу мое имя забыл? Я ли, ты ли начальник — дело остается то же самое, никто его не отменил. А будем мы сплывать вниз до встречи с катером.

— Шплывать, Виктор Жахарович? Шамошплавом, жначит? — заерзал от нетерпения на скамейке десятник. — А платить нам как будут? Жа какое такое выполнение плана? Ждешь школь дней шря потеряли. Да поплывем школько. Да на мели, глядишь, где-нибудь пошидим — тьфу, тьфу, тьфу! И каков же ш нами рашшет в конце мешача будет? Вражуми наш, бештолковых.

Вопрос для Виктора был неожиданным. Откуда ему знать, как в таких случаях оплачивается работа? Выручил Венька, видно, чувствовал все-таки свою причастность к общему делу.

— Самосплав нам зачтут. Существуют специальные нормы.

— Жнаем мы эти нормы. На них много не выгонишь.

— А что конкретно предлагаешь? — попытался Виктор перехватить инициативу в разговоре.

— Што тут предложишь? Шплывать так шплывать, — сразу ушел в сторону Харитон. — Был бы мотор на ходу, тогда попрошше. Без нужды бы жаправляли нашу пошудину, в любое колено. А тут вожишь-ка вручную ш этим якорьком — далеко ли уплывешь.

— Что ты хочешь сказать про мотор? — начал закипать Виктор. — Говори уж до конца.

— Об этом говорить нешего, вше жиают.

— Что все знают? — не отступал Виктор. Специально не хотел заминать. Еще подумают, что Харитон враз срезал его под корень.

Венька дернулся, хотел, видимо, что-то вставить, но снова обмяк.

— А то жнают, кто мотор жапорол, — выговорил десятник и зло сверкнул очками. Лицо его еще больше сузилось, запавшие щеки задрожали.

Ах, вот оно что! Такого откровенного нападения Виктор не ожидал. Да, он вывел мотор из строя. Но из-за кого? Из-за того же Харитона. А теперь он полностью хочет свою вину смыть. Пусть, в глазах других лишь один Витька Старцев будет виновником. Да что же это такое! Венька что молчит? Не самому же оправдываться!

— Нашли о чем цапаться, калина-малина, — насмешливо протянул шкипер. Виктор даже не заметил, как тот появился в дверях и, прислонившись к косяку, прислушивается к разговору. — Ну, полихачил парень, недоглядел за мотором. Подумаешь! С кем грех-беда не бывает? Чего об этом сейчас гутарить.

Он грузно сел на табурет. Оттопырил нижнюю губу, подул себе на вспотевший лоб, повернулся к Виктору. Лоснящееся лицо его сочилось благодушием: чего, мол, вы тут бодягу развели? Вид, Шкипера, равнодушно-спокойный, ленивый, лишь подхлестнул Виктора. Он еще владел собой, но уже по холодку внутри, по яростному стуку крови в висках ощутил, что сейчас его понесет.

— Кто лихачил? Я лихачил? Вы, Мартыныч, были там? Не были, не знаете ничего, так и помалкивайте. Нечего от безделья сплетни распространять.

— Тю, скаженный! — переменился в лице Мартыныч. — Чего гавкает. Салажонок еще против меня. Глядите, шустрый какой. Долго в начальстве не проходишь. Инфаркт схлопочешь в расцвете лет.

Харитон зашелся мелким смешком, снял очки, махнул ладонью по глазам, будто смахивая слезинки.

Две затянутые марлей форточки совершенно не давали прохлады. В красном уголке было душно, накурено. Плотный, слежавшийся воздух застревал у Виктора в горле, мешал говорить.

— Да вы что, с жары беситесь? — попытался вмешаться Венька.

Почувствовав поддержку шкипера, снова оживился Харитон. Кажется, даже шепелявить стал пуще прежнего.

— Молодой ишо. А шмолоду не перебешишша, штариком ш ума шойдешь.

«Он, похоже, пьяный!» — подумал Виктор, глядя на красное лицо Мартыныча, расплывшееся в глуповатой улыбке. Вспомнил, каким оживленным вернулся шкипер от своего родничка-холодильника. И этот плотно закрытый, запотевший бидончик в его руках! Да и слышал он, что Карповна ставит мужу что-то вроде домашнего пива или бражки.

— Вы пьяны! — Виктор шагнул к шкиперу. — И разговаривать я с вами не хочу. Поговорим завтра, когда проспитесь.

Виктор чувствовал нелепость своего поведения. Глупо затевать эту перепалку, глупо вести себя так несдержанно. Но уже не мог остановиться. Растерянность, недовольство собой, обида на Веньку, злость на Харитона распалили его.

— Сейчас поеду на ключик и разнесу вашу бутыль с брагой вдребезги!

— Я тебе поеду! Молокосос. Указывать еще мне будешь!

Шкипер раскалился, полез грудью на Виктора. Между ними кинулся Венька. На крик прибежала Карповна, повисла на муже.

— Да что же это делается! Такого тихоню в буйство вывели. Он же контуженный у меня. Разве можно так?

Харитон явно наслаждался ссорой. Жался в сторонку:

— Вот она голая дейшвительношть: не то диво, што мужик шварил пиво, а то диво, што варить не дают.

Суматошный гул в красном уголке прорезал звонкий голосок Асии. Она вскочила с места, отбиваясь от рук Райханы, тянувших ее назад.

— Ай-яй-яй, как не стыдно! Старые люди, мудрые люди как глупо ведут себя. Техник Виктор что плохого сделал? Почему все на него? Нехорошо!

Виктор выскочил из кают-компании на корму, привалился пылающим лбом к рулевому бревну.

— Эх, ты, — подошла к нему Люба. — Краси-и-иво начал. Что теперь? На комсомольской группе прикажешь тебя обсуждать?

— Да я же прав, прав я!

— Может, и прав. Только от правоты твоей, уж извини меня за прямоту, на душе муторно. Больно круто берешь. Нет у тебя к людям терпимости, а ведь с ними надо уметь ладить. Тут с кондачка не добьешься. А для тебя, я заметила, все просто: этот плохой, тот хороший. Ну, а посередке кто же тогда остается?

— Брось ты мне мораль читать, развела ликбез. — Виктор начал успокаиваться, но не хотел сдаваться под натиском Любиных доводов. Попытался закончить разговор шуткой, да она не очень, ладной у него получилась: — Венька вон тебе задаст: ишь, мол, уединились вдвоем.

— Веньку ты не трожь, — серьезно ответила Люба. — Я с ним тоже поговорю. Надулся, как пузырь, — обошли его. А дело от этого страдать должно?

В том, что к нему подошла Люба, не было ничего особенного. Это не удивило Виктора. Но вот Асия, ее непроизвольное заступничество… Ведь тише и незаметней этой девчонки не сыщешь. Проскользнет мышкой туда-обратно, и опять ее не видно. Час свободный выдастся, купаться, загорать пойдет — дальше всех, в кусты. Придет в кают-компанию — забьется в уголок. Но в то же время норовистая, как необъезженная лошадка. Где надо, не побоится я зубки показать. Вон как сна с бельчонком дело повернула.

Виктор поймал бельчонка случайно, когда тот переплывал реку. Завернул в брезентовый чехол от планшета, а дома на скорую руку сделал клетку из пустого решетчатого ящика.

Вечером все дивились на метания белки в неволе, ахали, охали. Асия подошла тихонько, постояла молча и повернулась к Виктору.

— Мучитель! Тебя б самого в клетку. — И посмотрела — не на него одного, а на всех стоящих возле — с таким презрением, что стало тихо вокруг. — Сейчас же выпусти!

И, странное дело, Виктор даже не нашел, что возразить — так это было неожиданно и непрекословно. Пришлось отпустить белку.

9

За стенкой в каюте десятника плакала Настя. До Виктора доносились заглушаемые всхлипываниями отдельные слова.

Харитон что-то шипел сердито, несмотря на позднее время, ходил по каюте: слышно было поскрипывание половиц.

Они поженились два года назад, здесь же, в изыскательской партии. Настя, забитая, безответная женщина, была намного моложе Харитона. Своим занудистым голосом он вечно ей выговаривал что-то, поучал. А она в ответ покорно смотрела на него глазами, полными слез, и молча соглашалась.

Сегодня Виктору невмоготу было слышать эти уже порядком надоевшие голоса. Скорей бы затихло все, успокоилось, и он остался бы наедине со своими мыслями. Виктор не раз слыхал раньше о том, как нелегко переносят люди длительное общение в небольшом коллективе — на зимовке, на малом судне, — когда выговорены все весомые слова, выслушаны все стоящие рассказы, жесты и движения товарищей давно примелькались. Когда пустяк может неожиданно вызвать глухое раздражение, острую неприязнь.

Но сам он еще никогда не испытывал приступов такой изнуряющей тоски. На практике они были целой группой, впятером. Работали на оживленной реке с частыми пароходами, деревнями и селами по берегам. А в селах — кино, танцы, новые люди. Здесь же третий месяц изо дня в день одни и те же лица, с утра до вечера друг у друга на виду. Некуда скрыться от посторонних глаз. Одно ненадежное убежище — каюта. Естественное желание побыть одному в последнее время все чаще загоняло Виктора по вечерам в эту келью. Но каютное затворничество не успокаивало. Зачастую, наоборот, еще больше саднила душа, острее и заманчивее вспоминались шумные города, пусть с незнакомыми жителями, пусть тоже угрожающие своим одиночеством. Но то одиночество среди массы незнакомых людей было совсем другим, желанным и живительным.