Дан Маркович - ЛЧК (Записки старого человека)

• Название: ЛЧК (Записки старого человека)
• Автор: Дан Маркович
• Жанр: Современная проза

"ЛЧК" - по жанру относится к популярным в наши дни антиутопиям, Д. Маркович задумал ее в том самом "1984-м", в ней затронуты глубокие вопросы свободы творчества, ответственности перед будущим, судьба художника в тоталитарном государстве, и в то же время в ней много иронии, гротеска, намеков, лукавства и попросту веселья, эта вещь написана и всерьез и не совсем, что называется, на полном серьезе, ее герои часто неуклюжи, смешны, даже странны... И все же, в целом "ЛЧК" - вещь серьезная, это повесть-предостережение, в ней тревога за будущее и надежда на победу человеческого в человеке.

---

Я лежал себе, передо мной проплывали обрывки вчерашних событий и разговоров, а мышь и не думала уходить, смотрела и смотрела на меня крохотными любопытными глазками. Ну и, толстуха... впрочем, от картошки действительно пухнешь... Я вспомнил - Крылов говорил о новом вирусе, от него перестали сбраживаться как надо картофель и прочие продукты, не дают алкоголя, чем безмерно огорчают соседа Колю... Я заснул, а утром картошки не было, и мыши, конечно, тоже.

Было совсем светло. Я подошел к окну. Огромный толстый старик толкал перед собой тележку - на колесах от детской коляски стоял грубо сколоченный деревянный ящик, в нем две кастрюли с картофельными очистками и прочими остатками еды. Толстяк двигался в сторону оврага, коляска скрипела и угрожала развалиться, но не делала этого, и пока у них все шло хорошо. Удивительная прочность детских колясок всегда восхищала меня: я видел, как на них везли два, а то и три мешка с картофелем - огромную тяжесть... Из кустов вышел черный кот и пошел за толстяком. Кот шел не спеша, на расстоянии нескольких метров - соблюдал дистанцию. Толстяк оглянулся, что-то сказал и хотел развести руками, но вовремя вспомнил про коляску, схватился покрепче и поехал вниз, в овраг, с трудом сдерживая тяжесть груза. Кот остановился, посмотрел ему вслед - и повернул налево, исчез в зарослях. Похоже, это тот самый кот, который разглядывал меня... Все еще впереди - началась новая жизнь, неожиданный подарок судьбы, не жалевшей меня много лет.

2. День рождения Блясова

В тот же день после обеда я сидел в кресле и читал. Кто-то бухнул в дверь кулаком, она распахнулась, и в комнату вошел огромный толстяк в галифе и сапогах, в легкой рубашке с короткими рукавами, без нескольких верхних пуговиц, так что видна была розовая грудь, поросшая седыми волосами. Седые, торчащие во все стороны усы придавали ему сходство с большим светлым котом, правда, глазки - маленькие, острые, серые отличались от кошачьих. Это его я видел утром с коляской...

- Здравствуйте, я Блясов Роман, - вежливо и тихо сказал толстяк, на это его хватило - и тут же он заорал во весь голос: -Ты что же это, живешь не живешь, не ешь не пьешь, что ли?.. Купи полсвиньи, недавно зарезал.

Я ответил, что денег нет и пока буду обходиться супом и немногими овощами, которые росли сами по себе на окрестных полях.

- Денег нет - вещи я тоже беру..

- И вещей нет.

- Тогда помоги мне как-нибудь с травой или с очистками, и будем в расчете. Вот варить надо, Аугуст не справляется один...

Моя бедность и нежелание что-то сделать, чтобы жить получше, были ему непонятны, но он не злился, что я совершенно бесполезное для него существо, а стоял и разглядывал меня серыми заплывшими глазками.

- Ты как здесь оказался?

- Поменялся с Крыловым.

- А! Наш научник сдрейфил, все жаловался - кот тут один, Феликс, приходит и смотрит на него.

- Его зовут Феликс?

- Ну да, здесь все его знают.

- И что, он приходит... смотрит?..

- Не знаю... но он может...

- Уж не он ли шел за вами утром?

- Он и есть. Видишь, недовольны они, довели до сведения - овраг твои хрюшки подтачивают и ночью визжат, плохо кормишь, значит.

- Кто недовольны?

- Кто, кто... ясное дело, коты. А хрюшки-то ни при чем: вода стала не вода, и земля - не земля, и овраг сам по себе растет, а коты все свое твои свиньи... то хрустят по ночам, то визжат, то подрывают. Попробуй им объясни, они нашей жизни понять не могут... Ну, да ладно. Приходи в субботу вечером, день рождения у меня. Я здесь под лестницей, в подвале, живу.

- Отчего же в подвале, когда квартиры пусты?

- Гертруда, подлец, Анемподисту наплел, а тот: "Света не дам, тепла не дам... наживаешься..." - а сам свининку жрет ничего себе, даром что инвалид. И не дал, выжил из квартиры. Хорошо, котики в подвал пустили.

- Могли и не пустить?

- Они народ особый: поругаешься - и что-нибудь свалится на голову... или недавно - пошутил ведь только! - и ось сломалась, а где новую тачку возьмешь? Вот с детской коляской теперь... слезу утираю.

- Это вы серьезно, Роман?

- Ну уж и пошутить нельзя. Однако береженого Бог бережет. Может, и есть что в этих, черных... Будь здоров, приходи.

Он хлопнул дверью и тяжело затопал вниз.

За столом

Когда я пришел в подвал, гости уже были в сборе. Помещение согревалось и освещалось огнем факелов и огромным пламенем в очаге, который сложил сам Блясов. Собрались почти все жители нашего подъезда, люди и коты, не было только Крылова - он не ел свинины и не любил песен, таинственного кота Феликса и Люськи, кошки, которая жила у Коли. Про Крылова кто-то заметил, что наш книжник, видимо, занят, все пишет, о его нелюбви к свинине и песням промолчали, где Феликс, никто не мог сказать, а Люську Коля не взял с собой, да и она сама бы не пришла, если б знала, что будут два черных кота - Крис и Вася-англичанин, с которыми у нее были весьма сложные отношения. Люська не выносила мужиков - ни людей, ни собак, ни даже котов, и ни разу в жизни не родила ни единого котенка. Ее покровитель Коля дважды в день спускался ко мне в своих бесшумных носках - потолковать о "р-рыбе", о жизни в Сибири, где, говорят, не слыхали еще о нынешней власти, хотя ей скоро уж триста лет, о погоде и этих проклятых микробах, которые разучились сбраживать "продукт". За Колей шла Люська, просовывала в дверь свою симпатичную мордашку, брезгливо нюхала воздух и пробовала лапкой пол... после этого она пятилась и уходила...

Колин интерес к процессу брожения был не бескорыстным - он доставал выпивку, говорили, что у жэковцев. Возвращаясь к своей Люське пьяный, Коля обязательно падал с лестницы, и тут верную службу служили его нос и вся голова, которые брали на себя удары. В непрочных стенах оставались вмятины, похожие на следы от пушечных ядер. Я видел, как летит Коля и врезается в стену. После удара он лежал тихо, глаза были открыты и не мигали. Я наклонился над ним - кажется, все... Тут он еле слышно прошептал: "Очки, очки..." Рядом лежали очки, ничего им не сделалось, - их напялили на разбитый нос алкаша. Коля сразу ожил, как будто и не падал. Рассказывали, правда, что после этого он крепко спит день или два, а потом снова ходит по лестницам, говорит о "р-рыбе" и вольных сибирских поселенцах... Соседи называли его "дядей" и вот почему.

Несколько лет тому назад к нему привезли на лето родственницу, девочку лет шести. Родители, узнав про запасы мясного супа, просили подкормить девчонку. Коля перестал пить, бегал счастливый по этажам, стирал крохотные детские носочки... Пришла осень, девочку увезли. Коля бродил по дому и рассказывал всем, что его ждут, и он бы, конечно, уехал отсюда - "не город, а кладбище" - да вот не с кем оставить эту бешеную Люську, с ней никто не справится, кроме него... Девочка звала его дядей, и с тех пор так и пошло дядя и дядя...

Теперь "дядя" сидел тихо, следил жадными глазками за Блясовым, которого все звали Блясом, а Бляс крутился вокруг огромной свиньи и не давал ей покоя, свинья, в свою очередь, поворачивалась над пламенем, но не сама, а как хотел этого толстяк Бляс.

О Коле и Люське я говорил много, так что пора описать остальных. Рядом с Колей разместились друг подле друга двое - муж и жена, старик и старуха. Он - маленький, худой, с безносым лицом, изрытым шрамами. Она - большая, тяжелая, с грубыми руками, лицо длинное, мужеподобное, пакля светлых волос свешивается на плечи. Маленький человек - наш дворник Антон, а его жена Лариса, художница. Их кот Вася сегодня рядом, и Лариса счастлива, что наконец вся семья в сборе. Антон давно не отходит от нее, а приручить Васю ей все не удается - он своевольный и независимый кот, то и дело куда-то исчезает, потом появляется как ни в чем не бывало, поест и снова убегает. Вася не похож на местных котов, и потому его прозвали англичанином. Он совершенно черный, только в ушах серебристый пух и глаза голубые, очень тонкий, а когда выгибает спину, то кажется совсем плоским, держится с большим достоинством, все время молчит. Когда он дома, то обычно сидит на балконе, на перилах, и молча смотрит вниз. Лариса стонет - "Бесчувственный какой, на меня не взглянет, поест, поспит - и опять на перила, а потом и вовсе удерет на неделю..." Антон понимает Васю и не пристает к нему. Он убирает вокруг дома и в подвалах, а Лариса собирает разный пух и перья и наклеивает их на картон - получаются своеобразные картины, никому они не нужны и висят у них дома. Антон - бывший ученый... но это было давно... Напротив меня старый эстонец Аугуст, с морщинистым загорелым лицом и светлыми упрямыми глазами. У Аугуста отрублена кисть правой руки. Он еще крепкий старик и помогает Блясову ухаживать за свиньями. Рядом с Аугустом его жена Мария, с красивыми восточными глазами старуха, с ней падчерица Анна, женщина лет пятидесяти, полная блондинка, и тоже видно, что когда-то красивая женщина. На коленях у Анны Серж - аккуратный, черный, с белым галстучком, немного скучный, но добрый кот. Около Марии сидит Крис. Это черный без изъяна могучий зверь, забияка и крикун, от возбуждения он зевает, поглядывает на тушу - ему не терпится отведать свининки. Его розовая глотка вызывает у меня зависть... и зубы тоже, и зубы!.. А серого кота Аугуста давно нет, с ним у старика много огорчений, он где-то шляется или, как говорится здесь вежливо, странствует... Мясо готовилось, шел ленивый разговор.