Светлана Фортунская - Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2

• Название: Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

Первая часть продолжения повести про сказочную княжну Ладу, живущую на Украине начала XXI века.

Пока княжна  почивает зачарованным сном, её волшебная свита достойно разрешает магические и бытовые проблемы, встречает дорогих гостей, спорит, колдует, влюбляется, хулиганит помаленьку...

---

Но на самом деле Жаб не обратил внимания на мои слова. Он не в воз-мущении пребывал, а в с-мущении – иначе почему он, допятившись до края стола, свалился бы, если б не вовремя подхвативший его за хвост Домовушка? Почему он, вырвавшись из ласковых лапок заботливого Домовушки, кинулся к окну, запрыгнул на подоконник и нырнул в свою миску, прикрывшись с головой полотенцем?

— Чего это он? — удивился Ратибор.

Мы дружно пожали плечами в недоумении.

— Не, я ж не Иван-царевич, — продолжал Ратибор, отвечая на мой вопрос, — да и Аленушка моя – не царевна-лягушка. Она обычная девушка, только необыкновенная, душевная, и красавица неописуемая. Моего наставника Чужанина Чужаниновича дочка единственная. Только вот матинка моя, она того… Крутенька, и на расправу скора, и матинке ни Алена Чужаниновна не нравится, ни Чужанин Чужанинович. И намерение мое серьезное к Алене Чужаниновне матинка не одобряет. Вот она как-то и погорячилась… Ну, да ничего – вот я Ладу Велемировну, сестрицу свою старшую, пред ее очи представлю – подобреет, авось, расколдует…

— А Чужаниныча она в кого превратила? — деловито осведомился Крыс. — Не в аиста ли?

— Точно, в аиста, — согласился Ратибор. — А ты откуда знаешь?

— Наш человек! — восхищенно отозвался Крыс. — Изощренное коварство!

Теперь пришел черед Ратибора пожимать плечами:

— Ну, без коварства на престоле долго не усидишь, скинут. Только вот аисты тут не причем. По-моему.

— Аисты питаются лягушками, — подсказал Ворон. — Крыс усмотрел злой умысел в действиях твоей матери и надежду на то, что отец проглотит свою дочь. По недомыслию. Я думаю, что она просто превращала неугодных ей подданных в болотных обитателей и не очень при этом задумывалась.

— Что не задумывалась – это уж точно, матинка никогда долго не раздумывает.

— А ты уверен, что твоя матушка их расколдует? А вдруг не захочет? — спросил я.

— Почему их? Ее, Аленушку, — Ратибор снова погладил лягушкину спинку. — Чужанин Чужанинович в тот же миг расколдовался, сам – тогда я у него и научился заклятия с себя сбрасывать.

— А что ж дочку не расколдовал? Ты же говорил, он магистр!

— Не захотел, — ответил мне Ратибор, продолжая поглаживать лягушку. — Сказал, что не время. И что нам полезно. А что полезно…

— Препятствия преодолевать, — подсказал Крыс.

Лягушка, то есть Алена Чужаниновна, открыла наконец глазки, выпрыгнула из коробочки на стол и сказала: "Ква!"

— А что, по-человечьи она не может? — с тревогой осведомился Пес.

— Не, не может. Все только квакает. Но я ее и такой люблю, Аленушку мою.

— А питать ее чем? — с тревогой спросил Домовушка. — Мошек-то у нас нет, как бы с голоду не померла! Может, молочка ей? Или хлебушка?

Алена Чужаниновна решила эту проблему без постороннего участия.

Ее длинный – такой же, как у нашего Жаба, только куда более изящный язычок вылетел из крохотного ротика, слизнул со стола каплю сметаны, которую уронил туда неаккуратный Крыс, и снова спрятался. Потом она зевнула, сказала: "Ква!" — развернулась и снова запрыгнула в свою коробочку.

— Водички бы ей, — попросил Ратибор. — Она страсть как плавать любит! Может, Рыбка ваша согласится к себе пустить?

— Милости просим, — галантно отвечал Рыб, пошлепав губами. — Вот разве что вода в моем аквариуме не совсем чиста. Имеет некоторый затхлый запах…

— Ой, Рыбик, прости, вчера еще собирамшись водицу тебе сменить, да ты ж видишь, — сокрушенно развел лапками Домовушка. — Вот только со стола уберу – и в сей же миг, а Аленушка твоя пусть пока что в коробочке побудет, уж ладно? — обратился он к Ратибору.

— Ладно, — покладисто ответил Ратибор, и напоследок еще раз погладив лягушку со словами: — Спи покамест, сладкая моя! — накрыл коробочку крышкой.

Коробочку он собрался было спрятать в сундучок, но Домовушка не позволил: духота там, и темень, там Алене Чужаниновне и захворать недолго. Лучше поставить коробочку на подоконник, тут у нас и травка, и молодая дубовая поросль (дубки Домовушка постоянно подстригал – и сверху, и снизу, то есть корни, которые бахромой висели под подоконником. Бонсай, должно быть, хотел вырастить).

Так что коробочку положили рядом с аквариумом, Домовушка засучил рукава, чтобы вымыть посуду, я было вызвался ему помочь — ага, так мне и дадут от дела отлынивать!

Ворон потребовал, чтобы мы проводили Ратибора в лабораторию, показать ему магические и технические приборы. Если они, конечно, еще сохранились.

Так что день для меня завершился нудным и неприятным трудом: уборкой в лаборатории.  

Глава двадцать третья, в которой Жаб страдает

Ах, какая фемина!…

Паниковский, экс-сын лейтенанта Шмидта

 Конечно, там мало что сохранилось, в лаборатории, разгромленной взрывом.

Вся химическая посуда разбилась вдребезги, и содержимое всех пробирок, колб и реторт безвозвратно погибло.

Электрические приборы уцелели, но для того, чтобы объяснить Ратибору их назначение и принцип их работы, нужно было, чтобы Ратибор имел хоть какое-то представление об электричестве, а он такового не имел. Слово "электрон" он знал ("А как же! Грецкому обучен!"), но считал, что так называется янтарь. У них, в тридевятом царстве, янтарь ценился где-то наравне с жемчугом: дороже бирюзы, но дешевле аметистов. Аметисты стоили дорого, потому как в тридесятом государстве твердо верили: кто носит на себе аметист, тот никогда не опьянеет. И не сопьется.

Ворон фыркнул ("Невежество!"), а я спросил:

— Ну и как, помогает?

— Кому как, — ответил Ратибор. — Некоторые напиваются, хоть ты им всю одежу аметистами разукрась.

— Естественно! — каркнул Ворон. — Влечение к спиртному есть генетическая и социальная функция, но никак не минеральная!

Ратибор, конечно, не знал, что такое "генетическая", и как понять слово "социальная", и пришлось объяснять, и, конечно, мне. Потому что объяснения свои Ворон осуществляет при помощи таких выражений, что становится еще более непонятно.

Что касается магических приборов, то тут, возможно, что-то и сохранилось – но понять, что именно, не было в большинстве случаев никакой возможности.

Разве что с летательным аппаратом типа "ступа" было все ясно – он погиб. Метлу-то, раздерганную для создания розог, чтобы выпороть Егорушку, я опять связал. Но теперь характерного звука при помахивании ею не наблюдалось – Ворон же утверждал, что должен раздаваться своеобразный такой посвист.

А ступа раскололась пополам. Ее можно было бы склеить, или же прибить половинку друг к другу гвоздями, но кто восстановит утраченное заклинание?

Ворон говорил, что все заметки, лабораторные журналы, описание действия уже сконструированных приборов и приборов, находящихся в стадии конструирования, были собраны в отдельный раздел в Бабушкином архиве.

Однако архив пропал, и это было непонятно, загадочно, интригующе – и здорово страшно.

В шкафу на полочке лежала обыкновенная рогатка, и непонятная штуковина с антеннами по бокам, и логарифмическая линейка с двумя стеклышками, и большой градусник – но я даже не мог понять, магические эти предметы, или нет. Ратибор утверждал, что магические, но для чего они? Как заставить их действовать? И что с их помощью можно делать?

В общем, мы убили кучу времени впустую. Ворон сказал, что это из-за меня: если бы я учился прилежнее, мы бы давно уже дошли до раздела "техническая магия, или магомеханика", и тогда все мне было бы сейчас ясно и понятно. Но, как я понял, до этого раздела даже Лада не добралась в своем почти вековом обучении. Когда бы я успел? И у кого же мне было учиться?

Голодные, усталые и от того злые, мы вернулись в квартиру, съели приготовленный Домовушкой ужин (оладьи с вареньем), и завалились спать: Ворон в кабинете, Ратибор с Лёней валетом на бабушкиной кровати, а я, как всегда, в кресле, в комнате, где спала Лада.

Сразу заснуть мне не удалось – знаете, так бывает, что от усталости и перевозбуждения, вызванного напряженным умственным трудом, вроде бы и валишься без сил – а сон не идет, и мысли в голове вертятся исключительно вокруг того, чем занимался целый день. Котам это не свойственно, людям – ну, бывало со мной такое, но крайне редко, и только в период сессии. Должно быть, это состояние характерно для магов-профессионалов, — так думал я, ворочаясь с боку на бок. Точнее, сворачиваясь клубком, разворачиваясь и перекладывая хвост то справа от тела, то слева.

Мне даже овечек пришлось считать, прежде чем я погрузился наконец в сон, и овечки, которые прежде смирно проходили через воротца, вдруг стали перепрыгивать изгородь, драться, щипать травку, а один злостный нарушитель порядка пинал меня рогами в плечико и шипел: "Слышь! Слышь!"

— Да слышу, слышу! — сквозь сон пробормотал я, отбиваясь от барашка.