Анатолий Коган - Войку, сын Тудора

• Название: Войку, сын Тудора
• Автор: Анатолий Коган
• Издательство: "HYPERION"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-368-01038-3

Основу романа составляют приключения и подвиги Войку Чербула, сначала — рядового бойца, затем — сотника и наконец — капитана в войске Штефана Великого, господаря Молдавии. Все три части романа — «Высокий Мост», «Мангупская княжна» и «Час нашествия» — издавались отдельно.

Повествование охватывает самый драматический период средневековой истории Молдавии — 15 век, когда господарь (теперь — национальный символ страны и самый любимый её герой Штефан чел Маре) смог остановить нашествие турок на Европу на холмах своего государства. Автор органично сплетает исторические факты, холодную логику, идеи гуманизма, романтизм и элементы фэнтэзи.

---

Пять десятков вражеских тел в свете костра лежало теперь в черте бывшего турецкого лагеря. Негрул и Цопа, Чубарэ и другие войники снимали с поверженных оружие, спокойно отрезали тяжелые кошели, снимали украшения, стаскивали сапоги. Клаус перевязывал Палошу легкую рану, полученную в схватке.

— Братья, а мне? А мне что оставить? — этим возгласом о своем возвращении объявил Бузилэ, тут же бросившийся очищать убитых от всего, что могло пригодиться ему, живому. Взяв себя в руки, Войку отвернулся от этого зрелища: законы войны велели ничего не оставлять тем, кто ни в чем не мог уже нуждаться.

Тут, однако, тяжелым шагом приблизился Болокан. Дав ему для начала доброго пинка, воин схватил Бузилэ за ворот, приподнял, как щенка, на вершок от земли и поставил перед Чербулом.

— Так что, пане сотник, мы уже здесь, — степенно сообщил посланец. — Князь-воевода наш, слава господу, жив-здоров, собирает войско. А с нами из княжьего стана пришел пан-боярин. Большой при воеводе человек до твоей милости пришел.

Войку всмотрелся во мрак. Из-за черты турецкого стана навстречу сотнику неторопливо двигалась высокая фигура. По русым кудрям, ниспадавшим на кольчужный ворот, Чербул узнал побратима-москвитина, Влада Русича.

21

Высокородный пан Шендря, портарь столицы, с дозорной башни наблюдал за тем, как под Сучавской крепостью разворачивается армия султана Мухаммеда. Рядом с портарем внушительной глыбой возвышался благородный рыцарь Велимир Бучацкий, сын польского магната, наследник огромных земель близ коронного града Снятина, не столь уж дальний родич царствующего дома Короны Польской и Великого княжества Литовского; тот самый Велимир Бучацкий, который, возлюбив зеленые просторы Земли Молдавской, храбро бился за эту землю с османами под Высоким Мостом, а теперь, опоздав к новой битве с нехристями, едва успел укрыться от мунтянских и турецких разъездов за стенами Сучавы.

— Так и не удалось мне, — сказал рыцарь по-польски, — на этот раз подраться с воинами Большого Турка. Что поделаешь, — добавил он со смехом, — опоздавшим к столу достаются только кости.

— Пан каштелян понапрасну горюет, — отозвался боярин, не принимая шутки. — В Сучаве пан рыцарь сможет с блеском наверстать, что упущено им в Белой долине.

Велимир не был каштеляном; титул каштеляна Бучацкого носил пребывавший еще в добром здравии отец рыцаря, барон Дитрих, в течение многих лет поддерживавший самые тесные связи с молдавским княжеским домом. Но рыцарь, в свое время, должен был унаследовать и титулы, и обширные владения старого Дитриха; в духе времени можно было с полным правом величать каштеляном влиятельнейшего и богатейшего ляха, давнего друга господаря и самого Шендри.

Рыцарь Велимир стоял на боевой площадке башни, расставив, как колонны, ноги в громадных сапогах и, не скрывая любопытства, следил за турецкими полками. Отогнав в тыл воловьи упряжки, салагоры, понукаемые и направляемые топчиями и гумбараджиями, начали придвигать к месту стрельбы огромные осадные пушки осман. Марталозы-саперы рыли уже для этих чудищ удобные земляные лежки, устраивали невысокие брустверы от ядер из крепости. Подтаскивали дубовые лари с порохом, катили по земле большие каменные и чугунные ядра. Среди сотен людей, копошившихся вокруг темных пушечных туш, двигалось сверкающее на солнце яркое пятно: сам султан со свитой объезжал позиции наряда. Перед самыми крупными орудиями Мухаммед спешивался, подходил к окопам, проверял работу воинов. Похвалил ставивших самую грозную с виду пушку гумбараджи-христиан, большей частью миланцев, среди которых распоряжался знаменитый ветеран его войска, отличившийся еще под Константинополем венгр Урбан. Придирчиво оглядел орудия, отданные в ведение немцев, взятых недавно в плен; ничего не сказав, отъехал. Немцы действовали толково, но хвалить их еще было рано.

— А ведь еще недавно Большой Турок был болен! — воскликнул Бучацкий. — Рассказывали приезжие из Константинополя! Смотрите, сколько еще в этом человеке бодрости и силы!

— Словно новые тысячи дьяволов вселились в проклятого царя. Особенно — после Белой долины.

— Ну, эта его победа — еще не выигранная война. — Пан Велимир нетерпеливо звякнул золотом шпор. — Скорее победа палатина Штефана; целый день с малым войском сдерживать такие полчища — достойно величайших героев. Ваша Белая долина — новые Фермопилы; ваш государь Штефан — новый Леонид!

— Надеюсь, ваша милость, что это совсем не так, — усмехнулся портарь, покосившись на рыцаря — не шутит ли. — Леонид и его спартанцы пали; а нам нужно выжить, и первому — воеводе, чтобы отстоять Молдову. За Леонидом стояла вся Эллада; за нами — нет уже никого.

— Умные люди в Кракове, — в некотором смущении молвил рыцарь, — каждый день приходят к пану крулю, убеждают послать в Молдавию войско. Пан Казимир не слушает; наш круль не хочет рушить с Большим Турком мир. Пан Казимир склоняет слух к речам северных магнатов, забота коих — датчане и шведы, саксонцы и Орден, но паче — Москва. Наш круль занят важным делом — скоро женит сына; он не слушает ни Вишневецких, ни Потоцких, ни нас, Бучацких.

— А если Молдова не сдержит турок? Если станут они у Каменца, ворвутся на Подолье?

— Ни для Польши, ни для всего христианства не измыслишь большей беды, — сказал Велимир. — Круль Матьяш, кажется, лучше понимает, чем такое ему грозит; только пан Матьяш тоже очень, очень занят. — Рыцарь с сожалением покачал лобастой головой. — Пан Матьяш развлекает прекрасную Беатриче, свою молодую жену. Пан Матьяш украшает свой новый дворец. Пан Матьяш готовит невиданный турнир, на котором выступит сам; я слышал, из самой Бургундии в Буду едет знаменитый рыцарь де Синьорэн, чтобы скрестить копья с преславным крулем Матьяшем.

— А разум государя? — спросил Шендря.

— Разум государя молчит, когда забавляется взрослое дитя. Впрочем, воевода Баторий — далеко не ребенок, пан Матьяш не напрасно переложил на его плечи помощь палатину Штефану.

— Пан Баторий назначил сбор войска на двадцать пятое июля, — напомнил портарь. — А двадцать шестого нашему воеводе пришлось принять бой.

— Баторий, наверно, не мог иначе, — пожал плечами рыцарь. — Бароны его Семиградья не так уж легки на подъем. Зная об этом, я не присоединился к войску пана Батория, поспешил прямо к вам. И вот — опоздал.

— Взгляните вниз, высокородный друг, — с иронией проговорил Шендря. — И вы увидите, что все еще у нас с вами впереди.

Подстегнутые присутствием своего падишаха, османы зашевелились с новой силой. Тысячи людей поспешно устанавливали наряд, подтаскивали фашины, мешки с землей и бревна — чем засыпать ров, штурмовые лестницы. К крепости двинулись баллисты, подвешенные к щитовым навесам тараны, высокие штурмовые башни — бревенчатые, обшитые толстыми шкурами, катившиеся вперед на больших деревянных колесах. Османы готовились к штурму; но было ясно, что первыми должны сказать свое слово пушки. А это могло случиться не раньше утра.

С высокой башни стражи Сучавская крепость была видна Велимиру Бучацкому, словно добрый пирог на пиршественном столе. Бывалый воин мог оценить по достоинству это детище великого Штефана.

— Не пойму только, — в недоумении заметил пан Велимир, — зачем они готовят туры, как они подведут эти махины к стене? Да и пушки… Не каждая ведь доплюнет до ваших стен. Может, Большой Турок придумал новый порох? И пушки, которые от него не разрываются.

Сучавская крепость начала строиться давно. Старый город, а в сущности — посад, представлявший в тот час сплошное пепелище, был окружен земляным валом с бревенчатыми стенами и башнями, тоже сгоревшими в пожаре; теперь в нем хозяйничали турки. Поодаль, на вершине высокого холма стоял старый замок, построенный еще Александром Добрым; над четырехугольником его высоких стен устремлялись в небо три стройные башни, из которых одна, самая высокая и мощная, усмешливо прозванная «Не бойся!», была увенчана той площадкой, откуда портарь Сучавы и его гость наблюдали теперь за окрестностью, полоненной врагом. В замке издавна стоял дворец господаря, казармы для воинов и слуг, конюшни и каменная церковь.

За оградой этого замка и была возведена Штефаном, по чертежам белгородского зодчего Антонио, главная сучавская твердыня. На крепких скалах, ниже старых стен, выросла округлая подкова новых, тоже каменных и более низких, зато еще не виданной в здешнем крае, четырехметровой толщины. Из этих стен на равных расстояниях друг от друга выдавались вперед над крутым склоном полукруглые башни той же высоты. На севере этот новый оборонительный пояс обоими концами упирался в старый замок, смыкаясь с ним в единую могучую крепость. Внутри княжьи каменщики построили помещения для воинов, склады для провизии, мастерские, арсенал. Изнутри под тремя из башен в сплошном камне холма высекли глубокие камеры, в которых теперь хранился порох. Под четвертой, когда долбили скалу, забил родник — истинный дар судьбы на случай осады.