Анатолий Коган - Войку, сын Тудора

• Название: Войку, сын Тудора
• Автор: Анатолий Коган
• Издательство: "HYPERION"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-368-01038-3

Основу романа составляют приключения и подвиги Войку Чербула, сначала — рядового бойца, затем — сотника и наконец — капитана в войске Штефана Великого, господаря Молдавии. Все три части романа — «Высокий Мост», «Мангупская княжна» и «Час нашествия» — издавались отдельно.

Повествование охватывает самый драматический период средневековой истории Молдавии — 15 век, когда господарь (теперь — национальный символ страны и самый любимый её герой Штефан чел Маре) смог остановить нашествие турок на Европу на холмах своего государства. Автор органично сплетает исторические факты, холодную логику, идеи гуманизма, романтизм и элементы фэнтэзи.

---

Не теряя времени, Войку высунулся из-за фальшборта и издал громогласный воинственный клич.

Османы, бывшие на палубе, забегали, вертя во все стороны головами. Никого не видя (сотник успел снова спрятаться), матросы и солдаты, кинувшись к бортам, начали высматривать, не упал ли кто в воду. И остановились в растерянности, не ведая, какие джинны страшным криком возвестили им беду.

Войку издал еще более громкий клич; османы возобновили беготню. Сквозь свое окошко сотник видел, что к суетящимся на палубе присоединяются новые и новые турки.

Теперь настал его час.

Войку вынул саблю и прыгнул на палубу. Он свалил одного османа, проткнул второго и бросился к капитану. Появление страшного воина, его смелый натиск оказались столь неожиданными, что турки, капитан-патрон — первым, забыв об оружии, кинулись от него прочь. Войку настиг и сразил еще одного; потом, подбежав к борту, начал рубить канаты, на которых держался самый большой парус средней мачты. Огромное полотнище устремилось вниз, накрыв палубу и метавшихся по ней людей, словно ловчая сеть — стаю куропаток.

Со всех сторон, однако, огибая злополучный парус и барахтавшихся в ней товарищей, к сотнику с обнаженными клинками бежали уже янычары и моряки, успевшие прийти в себя.

Войку спокойно отступил к самому носу судна, в уголок между форшевнем наоса и поставленной рядом большой бочкой, в которой держали оливковое масло на случай бури.[38] Османы налетели, толкая друг друга, готовые изрубить одинокого храбреца. Но сотник, отгороженный от них с одной стороны основанием мачты и брюхом исполинской бочки, легко защищал оставшийся узкий проход, по которому, теснясь, враги старались добраться до него.

Это была схватка, в которой витязь из Четатя Албэ показал свое мастерство. Первый из янычар, добежавший до убежища кяфира, пал, пронзенный колющим выпадом, второй — от рубящего удара, обрушившегося на него, когда он пытался дотянуться до противника кривым жалом ятагана. Третий, босоногий матрос, нацелил на грудь витязя копье, но тот, уклоняясь, насадил османа на свой клинок и бросил на тела первых двух.

Рубясь с наседавшими, мешавшими друг другу врагами, сотник не мог видеть, что происходит за их спинами. Но топот ног, звуки ударов, яростные крики вскоре возвестили, что замысел узников принес ожидаемый успех.

Смущенные воплями, внезапно раздавшимися на палубе, носильщики и стража, открывшие уже двери плавучей тюрьмы, замешкались. И были сбиты с ног пленниками, вооруженными крючьями и ножами. Расправившись с охраной и завладев ее оружием, узники бросились дальше, сметая с пути других янычар и матросов. Их поток растекался по всему кораблю и наконец выплеснулся на верхнюю палубу. И над кучкой турок, державших еще в осаде смелого сотника, взлетели вдруг с тыла беспощадные клинки его друзей.

Вскоре все было кончено. Оставшееся в живых османы были брошены в море либо сами пригнули за борт, в безумной надежде спастись вплавь. И Войку, вытиравший о парус окровавленную саблю, был окружен ликующей толпой. Недавние узники обнимали своего вожака, жали ему руки. Многие с восхищением спрашивали Чербула, как пришла ему в голову дерзкая мысль — отвлечь противника на себя криком, пробравшись для того наверх по канату. Войку только улыбался в ответ: молдавский витязь лишь повторил прием, доставивший победу его учителю и государю Штефану-воеводе в битве у Высокого Моста.

Победа над хорошо вооруженными и опытными врагами далась юношам недешево. Двадцать пять пленников полегло в схватке. Еще на пороге узилища пал Нуччо, заколотый ятаганом. Погибли Чеффини ди Джунта и Биндо, сурожанин Димитерко, молдавские воины Васелашку и Влад. Многие были ранены, некоторые — тяжело. Среди последних находился Ренцо деи Сальвиатти, получивший удар палицей; отнесенный друзьями в камору патрона, он оставался без сознания и только изредка стонал.

Войку шел по залитой кровью, все еще накрытой парусом верхней палубе наоса. Его внимание привлекли несколько фрягов, тащивших какого-то османа к борту с явным намерением утопить.

— Я итальянец, как и вы! — отчаянно орал турок, напрасно пытаясь вырваться. — Пустите меня, я христианин!

Войку подошел; пойманный, рванувшись к сотнику, упал ничком, подполз к нему. Войку узнал Зульфикара-агу.

— Я христианин, синьор! — запричитал ага, быстро крестясь. — Клянусь мадонной! Меня зовут Зеноби, а не Зульфикар, Зеноби ди Веккьетти из Пизы, у отца там лавка пряностей! Проклятые нехристи пленили меня на море и заставили принять их веру!

— Как ты принуждал недавно нас, — сказал кто-то.

— Меня хотели казнить! Клянусь мадонной! — завопил бывший Зульфикар. — Тем и заставили! Я не принуждал вас, только советовал! Пощадите!

— Еще один ренегат! — громко молвил Форезе и поднял саблю.

— Этот еще не худший, — остановил его сотник. — Пусть живет. Встаньте, ага, стыдно правоверному лобзать пыль перед скверными недимами, — насмешливо сказал Войку бывшему патрону. — Куда вы дели Роксану-хатун, о ага?

— Сейчас покажу! — резво вскочил на ноги новоявленный мессер Веккьетти. — Она в безопасности, клянусь Иисусом! В моей лучшей каюте, клянусь святым Никколо, покровителем путешественников!

Зеноби-Зульфикар побежал вперед, показывая дорогу. Но Роксана сама уже спешила навстречу своему спасителю. Они обнялись среди нового взрыва восторженных криков: на палубу высыпали девушки, выпущенные из второго узилища турецкого невольничьего корабля.

Войку, однако, не завершил еще свой обход. Вместе с товарищами он направился к месту, где провел в заточении трое суток. Связанные патриции, на своих кожах, уже без кляпов, встретили победителей хмурыми взглядами.

— Ты принес мне мою саблю, сотник Войку? — спросил Чезаре, кивнув на обнаженный клинок. Несломленная гордость и призыв к примирению, обида и признание вины — все это звучало вместе в голосе патриция. Войку, взглянув ему в глаза, разрезал путы, стягивавшие тело и руки молодого Скуарцофикко.

— Возьми ее, — великодушно сказал Чербул. — Не прячь более под шкурами, носи с честью!

41

— Ты оставил ему саблю, — сказала Роксана. — Это неразумно.

Пламя морской синевы снова охватывало Войку, сидевшего на носу «Зубейды»; вместе с волей он вновь обрел море, погружавшее его в свою ласковую синеву.

— Законам чести надо учить, — ответил Войку.

— Такому их не понять, — Роксана с неприязнью скользнула взглядом по стройной фигуре Чезаре, картинно державшегося за канаты в нескольких саженях перед ними, на самом острие бушприта.

— Почему же? — спросил Войку.

— Очень просто, — отозвался стоявший рядом Левон. — Такой всегда думает, что, родившись нобилем, обрел благородство вместе с голубой кровью предков. Что он останется рыцарем по праву рожденья, даже если утонет по уши в подлости.

Третий день с тех пор, как турки были сброшены в море, на судне шумел веселый праздник. Смехом и песнями, музыкой и танцами вчерашние узники и узницы славили возвращенную чудом свободу. На судне оставались, правда, тихие уголки, такие, как каюта Роксаны и Войку, как бывшие покои Зульфикара-аги на корме, где жили теперь армяне, сурожане и воины Молдовы, где с ними обосновались генуэзцы Асторе и Давицино, где поселились еще двое феодоритов — грек Константин и гот Гендерик.

В одну из камор на корме был перенесен также и Ренцо. Молодой патриций пришел в себя, но вставать с постеленных ему ковров еще не мог. Камора Ренцо сразу стала уголком философских бесед — к ложу раненного приходили для дружеских споров Левон и Матусаэль. Здесь были собраны немногие книги, найденные на «Зубейде», среди которых — большой коран почившего в аллахе свирепо дравшегося до последнего дыхания корабельного муллы.

Не все, однако, на бывшем португальском наосе предавались веселому безделию. На следующий же день был созван общий сход, на котором избрали капитана; эту должность единодушно доверили Войку. Избрали профоса, обязанного следить на судне за порядком, — сурожанина Данилу. В помощники ему определили армянина Арама, итальянца Форезе, грека Скарлатиса и молдаванина Роатэ. Юноши, знакомые с искусством кораблевождения, умевшие держать руль, ставить паруса, управляться со всем судовым вооружением, образовали команду. Они направили наос к северо-западу и теперь, по указанию Асторе, вели его к Белгороду, единственной на великом море большой гавани, не попавшей в руки осман.

На том же первом сходе мужчин разбили на воинские десятки, назначили над ними начальников. Раздали оружие всем, кто его еще не имел, нашли несколько пушкарей — прислугу к шести орудиям, установленным у носа корабля. Поклялись: если турецкий флот догонит их — живыми не сдаваться. Патрицианские сынки, готовившиеся прежде в янычары, без видимого неудовольствия присоединились к общей клятве.