Петр Шамшур - Приключения-70

• Название: Приключения-70
• Автор: Петр Шамшур
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1971

Сборник приключенческих повестей и рассказов.

СОДЕРЖАНИЕ

ПОВЕСТИ

Петр Шамшур. Трибунальцы

Всеволод Привальский. Браунинг №…

Игорь Болгарин, Виктор Смирнов. Обратной дороги нет

Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Ощупью в полдень

РАССКАЗЫ

Юрий Авдеенко. Явка недействительна

Север Гансовский. Двадцать минут

Леонид Платов. Мгновение

Владимир Понизовский. В ту ночь под Толедо

---

Увез Демидов. Толстый, с маленькими серыми глазками и красным носом в голубоватых прожилках, он говорил спокойно, ковыряя каблуком кирзового сапога снег около кабины:

— Этот, что вы спрашиваете, вошел аккурат здесь, и еще какая-то старуха тоже. Старуха пятак в заднюю кассу бросила, а он стоит, в карманах мелочь копает, билеты брать не торопится. Я микрофон включил и говорю: «Граждане, приобретайте абонементные книжечки стоимостью пятьдесят копеек на десять поездок. Они экономят ваше время». Тут он подошел к окошечку, засмеялся и говорит: «Батя, давайте сэкономим мое время», — и купил книжечку. Опустил билетик в кассу, вернулся ко мне и говорит: «А гетеродин, батя, в радиоле твоей менять надо. А то смотри, хрипом своим распугаешь всех пассажиров». Это он кстати заметил: динамик мой — ни к чертям. Вот и все. Потому и запомнил. А так бы — нет. Много же людей — молодых и длинных, а про пальто черное и говорить не стану. Вообще-то, парень вроде приличный…

Рассудительный дядя, молодец. Тихонов спросил:

— А где сошел этот парень?

— Ну-у, этого я, конечно не заметил. Народу на следующей остановке много село, да и ни к чему мне смотреть за ним. А вообще-то, ежели не секрет, на кой он вам ляд сдался?

— Дело в том, что, по всей видимости, этот «приличный» парень, перед тем как сел в ваш автобус, убил человека…

— Ну-у! Этот парень?! Да-а-ают, бандюги… И ограбил?

— Не думаю. Скажите, Иван Михалыч, узнали бы вы его?

— А то как же! Я ведь с ним разговаривал, в лицо запомнил…

— Ладно. Если вспомните еще что-нибудь или новости какие появятся, позвоните мне по телефону 99–84. Всего…

— Всего. Если будет чего, уж, конечно, позвоню…

Среда

Газетно-издательское объединение находилось в огромном сером доме с галереями, длинными балконами, круглыми окнами. Дом был похож на старый пассажирский корабль, во время наводнения случайно попавший на городскую улицу и застрявший здесь навсегда. Тихонов шагал по коридору и разглядывал таблички с фамилиями на бесчисленных дверях. Рядом с туалетом почему-то висела черная стеклянная таблица: «Ходи тихо. Работают». У входа в комнату № 414 было написано: «Беляков С. Н., Степичев Ю. М., Аксенова Т. С, Пушкина А. Н.». Тихонов коротко постучал.

— Войдите.

Навстречу Стасу стремительно поднялся парень лет тридцати. Был он очень мал ростом, очень прям, очень озабочен.

— Я Тихонов, из МУРа.

— Здравствуйте, товарищ Тихонов. Беляков. Присаживайтесь вот сюда, за Танин стол. Я сейчас закончу свои дела — и к вашим услугам.

Танин стол был завален какими-то газетами, исписанными листами, гранками, вырезками из журналов, на шестидневке были расчеркнуты и загнуты листы. Под стеклом на столе — большой цветной портрет Фолкнера и фото: космонавт гасит купол парашюта на бесконечном, залитом солнцем поле. И надпись на фотографии: «Доброму и умному товарищу, прекрасному человеку, Танюше Аксеновой».

Беляков поднял голову от бумаг:

— Ну, что у вас нового по делу?

— Ноль. На вас надеюсь — думаю, поможете. Вы не знаете, у Тани были враги?

— Не думаю. Недоброжелатели какие-нибудь, как у всякого человека, наверное, были. Но такие, чтобы убить, — вряд ли.

— А что она в понедельник днем делала?

— Сейчас подумаю. Дай бог памяти. Так, с утра она писала отчет о командировке…

— Простите, а когда она приехала из командировки?

— В субботу утром. Таня ездила на лавсановый комбинат в Ровно, неделю там была. Привезла очерк. Да! Говорила, что нашла какой-то интересный материал для рубрики «На моральные темы», но что-то ей еще должны были не то прислать, не то она должна была проверить. Да оно, собственно, сейчас уже не имеет значения…

Стас спросил как бы между прочим:

— Аксенова не замужем?

— Нет. У нее был один человек. Не знаю, как его назвать, жених, что ли. Слово какое-то пошлое…

— Да, романтики в нем маловато. Вы о Ставицком говорите?

Беляков взглянул на него удивленно:

— А вы уже о нем знаете?

— Пока очень мало. Я как раз и хотел что-нибудь о нем узнать.

— Да ничего, по-моему, в нем нет интересного. Актер! Таким всю жизнь не хватает одной роли, чтобы стать знаменитыми.

— Я хочу вам напомнить: мы об обстоятельствах убийства почти ничего не знаем. Нам лишь известно, что Таню убил высокий молодой человек в темном пальто, с чемоданчиком в руке. — сказал спокойно Стас.

— Во-первых, Ставицкий ходит в сером пальто, а во-вторых, я не верю, что он может быть к этому причастен.

— Во-первых, я вам не сказал, что подозреваю Ставицкого, — мне просто надо лучше знать людей из окружения Аксеновой. А во-вторых, только в системе Станиславского установка «Не верю!» неоспорима. Мы предпочитаем факты.

— Видите ли, я его не люблю и поэтому не могу быть объективным. А вам необъективность может сейчас только навредить. Да и действительно я его очень мало знаю. Встречался с ним несколько раз, и он мне не понравился. По-моему, просто хлыщ, который дома снимает с себя интеллигентность, как пиджак. Мне иногда казалось, что Таня его терпит, потому что дала себе слово сделать из него человека. А может быть, я и не прав, не знаю…

Беляков надолго задумался, потом протянул Стасу свежий оттиск газетной полосы. На желтоватом листе выстраивались колонки сереньких букв, аккуратно огибая белые пятна, куда втиснутся клише фотографий. Сбоку шел высокий трехколонник, названный «Много ли человеку доброты надо?». Под заголовком — фамилия Тани, отбитая траурной рамкой, и жирным шрифтом официальное: «Когда верстался этот номер, трагически погибла молодая талантливая журналистка Т. С. Аксенова. Читатели хорошо знают…»

— Мы потрясены этой трагической нелепой гибелью, — сказал Беляков и доверительно добавил: — Наш главный хочет снестись с вашим руководством на предмет выделения группы самых сильных следователей для раскрытия этого из ряда вон выходящего преступления.

— Благодарю, — усмехнулся Тихонов. — Только самых сильных мало, а преступлений еще хватает. Так что, если все самые сильные будут заниматься одним делом, для преступников будет не жизнь, а малина.

— Не обижайтесь, товарищ Тихонов. Я, наверное, неудачно выразился. Я просто хотел сказать, что этому убийству надо уделить чрезвычайное внимание.

— Я не обижаюсь, товарищ Беляков. А что касается чрезвычайного внимания, то оно уделяется у нас всякому убийству… Я хотел бы с вашей помощью ознакомиться с архивом Тани Аксеновой…

Около трех часов дня Стас задвинул последний ящик стола, откинулся на стуле. Все. Не нашлось ничего интересного. Беляков тоже устал от напряжения — он расшифровывал Стасу некоторые непонятные Танины записи.

— Вот, посмотрите ее последний блокнот. Она забыла его у меня на столе, уходя в понедельник.

«Предпоследний, — подумал Тихонов. — Последний был у нее в сумке». Он взял из рук Белякова красную ледериновую книжку, долго листал. Записи и пометки о людях, каких-то кораблях, атомной электростанции на Чукотке, сказка о диком олене Хоре и очень много фраз-вставочек наподобие режиссерских ремарок: «Гораздо больше экспрессии», «Это одеяло лжи, сшитое из лоскутов правды», «Потеря темпа», «Врет так интересно, что не хочется спорить..»

Видимо, у Тани была привычка механически записывать отдельные мысли. Уже в самом конце шли наброски очерка о людях Ровенского комбината, который завтра будет напечатан в газете. На последней странице написано: «А. Ф. Хижняк», «Нечипоренко П.», «Микробы проказы могут прожить в организме, объективно не проявляясь, до пятнадцати лет», «В плотине моральных устоев открылся слив для всех человеческих нечистот», «Трусость — детонатор страшных поступков». Какие-то «птички», «галочки». Больше ничего нет.

— Тут тоже ничего нет, — вернул Стас блокнот Белякову. — Скажите, Аксенова не заявляла в план каких-нибудь материалов, связанных с проблемой преступности? Или, может быть, с судьбами жертв фашизма?

— Нет. Это вообще не относится к тематике нашего отдела. Она мне сказала, что сдаст какой-то интересный материал, но я в понедельник был занят…

— Когда вы видели Таню в последний раз?

— Подождите, сейчас я точно скажу. Третью полосу приносят в половине шестого. Да, в половине шестого я зашел в отдел. Таня с кем-то говорила по телефону. Да-да, она еще мне показала рукой: подождите, мол. Но меня вызвали в секретариат, и я решил зайти позднее. Заглянул минут через сорок — ее уже не было.

— А о чем говорила Таня, вы не слышали?

— Видите ли, я не имею обыкновения слушать чужие разговоры!

— Жаль, — сказал Тихонов. — Жаль, что не нарушили в тот раз обыкновения.

В отделе кадров Стас быстро перелистал личное дело Аксеновой. Последний листок в деле — выписка из приказа: «Командировать специального корреспондента тов. Аксенову Т. С. в город Ровно на строительство химического комбината с 3 февраля по 10 февраля». Десятое — это какой день? Стас достал карманный календарь. Так, десятое — четверг. Значит, она должна была выйти на работу в пятницу, а Беляков говорит, что вернулась в субботу. Надо бы узнать, не объяснила ли она как-то задержку. Тихонов вернулся обратно по коридору, но в комнате № 414 никого не было. На столе Белякова лежала записка: «Я на редколлегии. Буду в 17 часов…»