Юзеф Мацкевич - Катынь

• Название: Катынь
• Автор: Юзеф Мацкевич
• Издательство: Заря
• Жанр: История
• Год: 1988

---

В то же самое время, как распускалась версия о том, что Красная армия идет на помощь Польше в ее войне с Германией, в то же самое время, как шли террор и подавление местных очагов последнего, отчаянного сопротивления польских частей, происходила и третья операция: давались лживые обещания, даже под видом твердых гарантий, что как офицеры, так и солдаты, сложив оружие и зарегестрировав-шись в советских военкоматах, смогут свободно выбирать: либо спокойно, отправиться по домам, либо перейти румынскую или венгерскую границу, чтобы соединиться с формирующейся за рубежом польской армией и продолжать войну с Германией.

Целью этой мошеннической операции было предотвратить возможность того, чтобы элемент, рассматриваемый большевистской доктриной как «классовый враг», а морально самый стойкий перед лицом завоевателя, рассеялся стихийно по стране, укрылся в ней и стал потом источником подпольного сопротивления. Иными словами, целью этой операции было удержать этот «классово враждебный» элемент на поверхности, собрать его, как пенку с молока, и, следуя большевистским принципам и методам, уничтожить.

Операция эта, с разными, но чаще успешными результатами, была одновременно начата во многих местах оккупированной страны. В крупных масштабах ее впервые провели во Львове.

* * *

Казалось, что сама природа, при виде стольких несправедливостей и бедствий, обрушившихся на одну страну, насупила брови. Почти одновременно с советским ударом с востока, небо покрылось тучами, ветер начал стремительно срывать листья с деревьев, а дожди — донимать как победителей, так и побежденных. 12 сентября немцы подошли под Львов и окружили его плотным кольцом, но город не сдался. Не сдался он и тогда, когда пришло трагическое известие о вероломном советском нападении, когда солдаты стояли в грязи, а кровь павших за родину растворялась в дождевых лужах.

Командующим обороной Львова был генерал Лангнер.

Глава 3. КАК МАРШАЛ ТИМОШЕНКО[4] И ГЕНЕРАЛ ШАПОШНИКОВ ОБМАНУЛИ ГЕНЕРАЛА ЛАНГНЕРА

Генерал Лангнер не сдал Львова немцам. Но когда с другой стороны, с востока, в помощь немецким войскам подоспела советская армия, положение стало абсолютно безнадежным. С приходом большевиков немцы сразу сняли восточную часть кольца осады, а затем и полностью уступили инициативу Красной армии.

21 сентября 1939 г. было десятым днем осады. Без всяких надежд на успех защитников и ввиду полного развала в стране, дальнейшее сопротивление не имело никакого стратегического смысла. Защищались по привычке, из чувства солдатской чести. Как раз в полдень этого дня перед польскими линиями обороны забелел флаг советских парламентеров. Советские офицеры добродушно улыбались и давали понять, что, мол, вооруженное столкновение между польской и советской армией было исключительно результатом какого-то трагического недоразумения.

Во главе советской делегации прибыл личный представитель маршала Тимошенко, генерал Иванов, в сопровождении нескольких старших офицеров, и потребовал непосредственной встречи с командующим обороной Львова. Генерал Лангнер, в присутствии генерала Раковского, майора Явича и капитана Чихирина, начал переговоры, подчеркнув, что дальнейшее пролитие крови бессмысленно и что он готов капитулировать, но…

— Да, конечно! — подхватил генерал Иванов. — Я заранее знаю, что вы хотите сказать. Я уполномочен генералом Тимошенко, — тут он слегка наклонил голову, — передать вам, что условия капитуляции будут крайне мягкими и почетными.

— Что вы называете почетными?

— Я? Гм… А на каких вы настаиваете?

— Если вы хотите окончательного и конкретного ответа, то мы должны сначала посоветоваться.

— Не нужно. От имени генерала Тимошенко я вам предлагаю: все солдаты и офицеры, сложив оружие, будут свободны и смогут отправиться по домам или, если захотят, на румынскую или венгерскую границу, откуда уже могут своими силами пробираться во Францию, в новосформированную польскую армию. Скажу больше: желающим вернуться домой советская власть окажет всяческое содействие — предоставит транспорт и обеспечит продовольствием на дорогу.

О лучших условиях нельзя было и мечтать. Соглашение было подписано. Капитуляция должна была состояться завтра, 22 сентября, в 3 часа дня.

Когда генерал Лангнер проходил по коридору здания, где помещалось командование округом Львовского корпуса, в полутьме прозвучал чей-то придушенный голос:

— Генерал! Они не выполнят никаких условий. Они перебьют нас всех, как собак…

Генерал ничего не ответил. Может, он не слышал? В темном коридоре затихал стук его сапог вместе с легким позвякиванием шпор.

Наивность, легковерие? Неужели генерал не знал текста воззвания к польским солдатам того же Тимошенко, от имени которого говорил генерал Иванов? Нет, это воззвание не попало в осажденный Львов. Время было отмерено. Времени было мало. А назавтра уже было слишком поздно.

Когда все польские офицеры, согласно приказу, сложили оружие в здании командования округом и были готовы походным порядком выступить из города по Лычаковской улице в направлении Винник, а оттуда двинуться к румынской границе — их неожиданно окружил кордон советских войск с винтовками наперевес и примкнутыми штыками.

— Ма-р-р-рш! — и погнали всех в сторону городской заставы.

— Что это значит!? — выразил свой протест генерал Лангнер генералу Иванову. — А где выполнение условий?

— Ах, не беспокойтесь! Условия будут выполнены до мельчайших подробностей. Это в интересах самих офицеров. Это для их безопасности. Во избежание недоразумений с нашими частями в дороге, разными бандами, время военное… Вы меня понимаете? Сначала, господа, пойдете в Тернополь, а оттуда, как решено: кто домой, кто за границу.

Тернополь.

Маленький городок в юго-восточной части Польши. Колючая проволока. Охрана. Со всеми офицерами обращаются как с военнопленными. Дурные предчувствия все глубже закрадываются в сердце, но никто еще не осмеливается сеять сомнения и пораженчество ни в глубине души, ни, тем более, вслух, среди товарищей. Разве мыслимо такое чудовищное предательство? И люди забывают о пережитом, о наглядных фактах, о договорах, попранных, разорванных в клочья, преданных забвению. Так уйдут в забвение листья, сегодня падающие тут и шуршащие под ногами. За зиму они сгниют, и весной их уже не будете Люди обычно верят в то, во что им хочется верить.

24 и 25 сентября генерал Лангнер требует разъяснении, требует отпустить всех на свободу, требует разговора с самим Тимошенко. И действительно, Тимошенко подходит к телефону:

— Конечно, я знаю обо всем. Условия соглашения будут выполнены, гм… без сомнения… Но возникают некоторые обстоятельства… Ведь я тоже завишу от Москвы… Я постараюсь отправить вас, господин генерал, лично и непосредственно в Москву, хорошо?

— Очень прошу вас это сделать.

— Прекрасно.

Проходит следующий день и еще следующий. Третий ползет, как клоп по мокрой стене тюремного барака. Но вот — 28 сентября генерал Лангнер в сопровождении генерала Раковского и майора Явича садятся в самолет. Пропеллеры работают. Трава клонится от ветра и морщатся лужи дождевой воды.

Полет был длинным и утомительным. Бросало, тучи, плохая видимость. Наконец Москва. Та самая, которая… Эх, лучше не думать. Но путь польских офицеров не ведет в Москву. С аэродрома их везут в подмосковное Кунцево. Здесь отдельный дом, окруженный крепким забором. Своего рода «дача», а кругом охрана в форме НКВД, с наганами в кобурах.

Опять тянутся дни. Опять осенний дождь барабанит по стеклам, хотя настоящая осень только начинается. А там, на родине, тысячи военнопленных ждут решения своей судьбы. Но ждут ли еще? Что с ними? Не похожи ли эти переговоры на насмешку, ибо зачем такая задержка? Проходит один, другой, третий день тщетного ожидания. Наконец, на четвертый день подъезжает элегантный лимузин.

— Куда мы должны ехать?

— Генерал Шапошников просит к нему.

Генерал Шапошников, тот самый известный генерал, прославившийся в финскую войну, в будущем начальник генерального штаба, улыбается из-за письменного, стола, встает, обходит его, вежливо здоровается и спрашивает:

— Курите? Пожалуйста. — Он предлагает папиросы лучшего сорта, такого, какой доступен сотой части процента советских граждан. — Я как раз услышал, — говорит он, гладя тыльной стороной ладони выбритые щеки, — услышал, что вы прилетели. Чем могу быть полезен? — садясь поудобнее, он пускает дым и опирается локтем о ручку кресла. Вот так, нормально, невозмутимо. Светлый день льется в окно. Белые облачка плывут по синему небу.

Польские офицеры устали. Они подавлены. Их мундиры измяты. Их родина растоптана… Он, он «услышал»…