Александра Анисимова - На короткой волне

• Название: На короткой волне
• Автор: Александра Анисимова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

"Говорит Нью-Йорк! Говорит Нью-Йорк! Начинаем передачу для поляков. Что говорим - то говорим: хорошее или плохое, но всегда - правду!.."

Дружный хохот был ответом на последние слова.

- Давай, Юзеф, выключай эту "правду"! Достаточно! - крикнул Карел.Поищи что-нибудь поинтереснее.

Мне показалось, что Юзеф недоволен словами брата, но не захотел почему-то спорить с ним. Он молча покрутил ручку регулятора, и скоро все замолкли, прислушиваясь к тихому певучему голосу.

- Кто это? - поинтересовалась я.

- Злата Прага, - ответил Карел.

Наверху в крышку бункера постучали. Юзеф мгновенно выключил приемник. Все замерли, напряженно прислушиваясь. Стук повторился. Три удара с промежутками.

- Юрек... - облегченно вздохнул кто-то.

Первым спустился в бункер высокий черноволосый парень с поразительно белым лицом. За ним показался майор в запыленной одежде, обросший густой бородой. Я вскрикнула. Василий с заблестевшими от радости глазами бросился к нему.

Последним в бункер прыгнул Николай.

После ужина Юзеф, суетясь и заглядывая в глаза майору, начал разговор. Партизаны сидели вокруг, внимательно слушали и ни разу не перебили его. Николай что-то шептал Василию, размахивая руками.

- Село наше большое, - рассказывал Юзеф. - Часть домов расположена у шоссе, остальные разбросаны по горам, так что километров на пятнадцать в окружности будет. Район, в котором мы живем, называется Верхней Силезией, или, по-нашему, Гурны Шленск. В селах большинство населения фольксдойчи и райхсдойчи. Поляков мало, все они находятся под наблюдением полиции. В нашем селе находятся отделение полиции и рота солдат. Большая воинская часть стоит в семи километрах отсюда, в городе Устронь. Там еще лагерь военнопленных - русские, сербы...

То, что говорил Юзеф, не было новостью. Все это уже знало и наше командование, потому что я успела передать сведения.

- Чем вы здесь занимаетесь? - спросил майор.

- Да так... Военнопленным помогаем и остальным, которые на восток пробираются. Уже тридцать человек переправили. Народу у нас немного. Да вместе всем находиться попросту негде в бункерах. Оружия маловато: карабины, пистолеты - все это у немцев поотнимали. - И притихшим голосом добавил, наклонясь ближе к майору: - Оружия бы нам, пан майор, автоматов бы русских!

- Какой я тебе "пан"? - засмеялся майор. - А насчет оружия, может, что-нибудь и придумаем... Ты как партизаном стал?

- Повестки пришли нам - в армию призывали. Тут я и мои братья - Карел и Юрек - решили уйти в горы. Позвали Пауля, Людвика, Яна и ушли. Потом остальные присоединились. Сейчас нас уже пятьдесят человек.

- Связь имеете с кем-нибудь?

- В городе есть коммунисты. Мы иногда встречаемся.

- Хорошо бы связаться с ними, - оживился майор. Юзеф промолчал.

Я забралась в свой уголок. Закончив разговор, майор подсел ко мне.

- Рассказывай, как дела. Рация в порядке? - А в глазах у самого такая радость.

- Связь наладила. Месторасположение сообщила, обстановку тоже. Приказано оставаться здесь и заниматься разведывательной работой... А про Петра... ничего еще не сообщала. - Сразу погасла радость.

Вспомнился Петр. Перед вылетом он был назначен заместителем майора. Больше двух лет он партизанил в родных местах. Почему же он струсил в трудную минуту? Что-то мы в нем проглядели...

Майор рассказал мне о своих двухнедельных скитаниях в горах.

Когда он говорит со мной, за короткими деловыми фразами я слышу много недосказанных теплых слов. Понимаю - сейчас война. Не время. Но я верю, я дождусь, я услышу эти слова.

Конечно, он очень беспокоился обо мне. Особенно после того, как партизаны, которых он и Николай приняли за немцев, сказали, что я нахожусь у них.

Однажды днем они с Николаем пробирались через густой кустарник. Приближаясь к полянке, замедлили шаги. Майор прошел вперед, раздвинул кусты и замер: посреди поляны стояла шеренга солдат, держа карабины у плеча, и целила прямо в него. Да, именно в него, никого другого здесь не было. "Тренировка", - догадался майор.

Он пригнулся, махнул рукой Николаю. Уйти удалось просто чудом.

Поздним вечером, когда воздух в горах становится необыкновенно душистым и прохладным, когда темнеют леса и слышнее говор ручьев, майор с Николаем подошли к пастухам, сидевшим у костра. Те потеснились, уступая им место, достали кисеты с табаком. Закурили. Познакомились с помощью отдельных слов: польских, русских, украинских. На другой день пастухи проводили разведчиков к партизанам.

Ночью я долго не могла уснуть. Прислушиваясь к ровному дыханию спящих товарищей, думала, что нет, оказывается, никакой романтики в этой самой партизанской жизни. В глухой земляной норе лежишь в самом дальнем углу, из которого в случае опасности и не выбраться, глядишь в темноту, вслушиваясь в каждый шорох. Я вспомнила, как холодно и страшно было жить целую неделю в лесу одной. Мне стало жалко себя, и я заплакала.

- Почему не спишь? - тихо спросил майор.

- А я сплю, - ответила я и уткнулась в подушку.

- Не надо, Ася. - Он близко придвинулся ко мне и так же шепотом продолжал: - Не надо! А самое главное - никому не показывай своих слез. Ты должна быть крепче всех. Ты ведь у нас одна!..

Утром, когда я проснулась, в бункере был только Юрек. Он лежал на постели, подложив под голову руки. Увидев, что я не сплю, Юрек быстро приподнялся, сел на постель и спросил неожиданно твердо и требовательно:

- Панна Ася, когда придут наши?

Я молчала.

- Когда придут наши? - повторил он.

- Кто "наши"?

- Красная Армия.

В это время в бункер спустился Юзеф. Юрек сразу лег на постель и замолчал. Я пошла умываться. Тихо было в лесу, и ничто не выдавало присутствия людей. Только предательски белели на еловых ветках коробочка зубной пасты и мыльница. Я заплетала косы, когда Юрек подошел ко мне. Разламывая в руках веточку, он спросил, глядя исподлобья:

- Это правда, что панна из Москвы?

- Да.

Он подошел ближе.

- Из само? Москвы?

- Из самой Москвы

Мне стало весело. Он стоял опустив голову, видно желая спросить о чем-то и не решаясь. Молчание становилось неловким. Юрек поднял голову, глядя куда-то поверх меня. Из-за леса послышалось характерное гудение немецких бомбардировщиков. Маленькими крестиками двигались они высоко в небе.

- "Фокке-вульф", - сказал Юрек и добавил: - На восток.

Мы следили за ними, пока крохотные крестики не скрылись за синеватыми верхушками дальних деревьев. И опять Юрек, быстро повернувшись ко мне, спросил:

- Ася, когда придут наши?

Было странно и радостно слышать от него это слово: "наши".

Меня пугала его порывистость, и в то же время как хотелось поверить ему!

- Скоро, Юрек, скоро...

Стояла хорошая погода. Я работала на рации, передавая командованию данные о дислокации воинских частей в ближайших городах и селах.

Юзеф познакомил майора с коммунистами из города Устронь. Руководителю группы Рудольфу Шуберту удалось связаться с начальником станции, и ко мне регулярно поступали сведения о движении немецких эшелонов по линиям Катовице - Краков, Катовице - Тешин.

Местные партизаны стали нашими ближайшими помощниками. Многие из них радовались этому. Но были среди партизан разные люди.

Больше всего меня интересовали три брата: Юзеф, Карел и Юрек. Юзеф относился к нам очень внимательно, как бы предупреждая любое наше желание. Но какое-то внутреннее чувство заставляло настораживаться при каждом его слове, каждом поступке.

Анализируя отношения между братьями, я сделала некоторые выводы. Юзеф и Карел - это что-то одно, хотя вели они себя по-разному. Юзефу тридцать четыре года. Карел - на два года моложе. Просыпаясь по утрам, он, лениво потягиваясь, рассказывает сны, балагурит за едой. Но, выслушивая распоряжения Юзефа, сразу становится серьезным, собранным, все, что бы тот ни приказал, выполняет немедленно. А Юрек?.. Он больше молчит. По вечерам, когда партизаны перед выходом на задание собираются в бункере в тесный кружок и запевают, как звучит его мягкий грудной голос!

Гуралю, чи ти не жаль?

Гуралю, врацай до галь!.

Когда Юрек поет эту протяжную, тоскливую песню, мне кажется, что он рассказывает о чем-то своем, наболевшем... О чем он тоскует?..

Юреку двадцать один год. Он молча слушает разговоры братьев, кивает головой и почти никогда не спорит с ними. Когда он уходит на задание, в его потемневших глазах мне чудится какая-то покорность. Нет, он не похож на братьев, совсем не похож.

На задания, или "выпады", как их называли здесь, партизаны ходили главным образом для того, чтобы обеспечить отряд продовольствием и одеждой. С вечера намечалось, куда идти, вернее, выбирался дом немца или фольксдойча, конечно такого, который известен особыми заслугами перед фашистами. А таких в округе было немало.

Предварительно обрезав телефонные провода и выставив охрану, партизаны заходили в дом, брали продукты и необходимую для партизан одежду. Муку оставляли в селе у знакомых женщин, которые пекли для них хлеб. Один раз в неделю партизаны приносили выстиранное, выглаженное белье. Я никогда не видела женщин, выполнявших эту работу, но понимала, что в деревне у нас много друзей.