Сергей Максимов - Очерки

• Название: Очерки
• Автор: Сергей Максимов
• Издательство: Сов. Россия
• Жанр: Публицистика
• Год: 1981

---

При таких неудачах поклонялся народ и золотому тельцу: приставал по призыву на землях сильных и богатых людей и также слободами, т. е. свободными поселениями на известных условиях и на сроки. Входил с этими людьми в соглашение вольный народ охотливее там, где мирному земледельческому труду задавалась невозможная пахарю задача обороны от диких насельников — аборигенов тех стран, или от искавших морских богатств богатых иноземцев. Богатые люди брали на себя обязанность и выговаривали в грамотах право строить остроги, снабжать их огненным боем и ратными людьми. И было из чего хлопотать: лесные места давали много выгод. Таковы, судя по исчислению грамот первых московских князей, бобровые гоны, перевесла, путики, сенные наволоки, полешие леса, тони и ловища по рекам и речкам, а на этих местах заводи, пески с падучими руками, стережень, устье с езами, тонями, исадами. Еще сам "Господин Великий Новгород" прилагал к этому заботу на приморских берегах Белого моря и на острову Соловецком, укрепляя их на случай нападения "каенских немцев" (т. е. датчан). Такими же деревянными крепостями и каменными стенами защищали свои остроги и монастыри богатые строители из новгородских владык и бояр во главе с посадницею Марфою Борецкою, а следом за ними и московские цари. В особенности прославились на этом поприще знатные купцы и именитые люди. Строгоновы — одни из наиболее видных и замечательных деятелей и уроженцев севера, фамилия которых сделалась историческою.

Предок Строгоновых, Аника, вышел из Новгорода и в лесах по реке Вычегде расчистил место у соляных источников. Для разработки их он принимал охочих вольных людей и первый открыл с торговыми целями путь за Уральские горы на Обь. Сыновья его, Яков и Григорий, получившие от отца богатое наследство, заручились от московского царя Ивана Грозного после многих личных бесед с ним жалованными грамотами на пустые места по Каме и Чусовой до вершин реки этой. При таких льготах Строгановы в 1585 году успели соорудить городок близ устья Чусовой, а через 10 лет после того несколько острогов по берегам той же реки и по реке Сылве. Когда братья увлеклись сибирским торгом и хорошо ознакомились с делами и землями владетельного князя Кучума, они наняли казачью вольницу с Волги под начальством атамана Ермака Тимофеевича в числе 840 человек. Изготовив для них запасы и нагрузив ими лодки, Строгановы отправили удальцов за Камень с легкими пушками, с самопальными пищалями и содействовали совершению великого события — приобретения Сибирского царства и громадной земля, богатой рудами и непочатыми плодоносными пустошами среди лесов, до нашего времени изобилующих самым разнообразным пушным зверем.

Меньшая слава и не столь громадные материальные результаты подвигов выпали на долю тех уроженцев и деятелей севера, которые преследовали скромные цели и не владели могущественною силою денежных капиталов, однако исполняли свое предопределение при помощи умственных и нравственных капиталов. (…)

Дионисий Вологодский, устремивший свою проповедь в самую глушь дремучих лесов и основавший монастыри, до сих пор сохранившие характерное имя глушицких, тотчас и покидал избранное место, как только миссии его среди язычников мешало многолюдство пришельцев из русских людей. Герман Соловецкий, избравший для своих подвигов необитаемые Соловецкие острова, и подвизавшийся там вместе с Савватием, во второй раз вернулся сюда после первой неудачи, указав тем на важность места для апостольских подвигов преподобному Зосиме — уроженцу села Толвуя (близ озера Онеги). Уроженец двинский Антоний основал монастырь при озерах и на притоке Двины реке Сие, вологжанин Александр Куштский — близ Кубенского озера, вологжанин Феодосий — Спасо-Суморинский монастырь близ Тотьмы, Дмитрий Прилуцкий поставил обитель в диком лесу "на многих путях из Вологды на север" и т. д. Но самым важным из таких деятелей является иной уроженец севера, сын причетника соборной церкви г. Великого Устюга Стефан, прозванный Храпом, епископ пермский.

Он дома выучился зырянскому языку и с ранних лет церковной грамоте, но, чтобы окончательно приготовить себя к задуманному им высокому подвигу, ушел в Ростов и долго жил там в Богословском монастыре, славившемся библиотекой. Здесь он изучал греческий язык и, приготовив себя к званию народного учителя, взял благословение от коломенского епископа Герасима и княжеские грамоты для безопасности и пошел на проповедь в Пермь, к зырянам. Он изобрел для них новые особенные буквы (числом 24) и перевел на зырянский язык главные церковные книги. Он построил церковь близ устья реки Выми, впадающей в Яренгском уезде Вологодской губернии в Вычегду, и здесь начал проповедовать Христово учение, встречая сначала изумление дикарей, а вскоре сопротивление их, в особенности волхвов. Один из них, по имени Пама, решился защищать перед св. Стефаном свою веру и вступил в состязание. Пама вызвался пройти невредимым сквозь огонь и воду, предлагая, чтобы и Стефан сделал то же. "Я не повелеваю стихиями, — отвечал святой, — но бог христианский велик: иду вместе с тобою". Пама, однако, отказался от испытания и тем довершил торжество истинной веры. Св. Стефан начал действовать решительно: бросал в огонь священные дарственные богам звериные шкуры и тонкие полотняные пелены, идолов сокрушал. Для наибольших успехов проповеди завел он училища, где и знакомил зырянских молодых людей с тайнами и чином священнического служения, и посвящал их в иереи, когда в 1383 году вернулся из Москвы епископом пермским. Возвратясь в землю, им просвещенную, св. Стефан не уставал благодетельствовать: во время голода покупал и доставлял хлеб из Устюга и Вологды, ездил в Новгород ходатайствовать у веча о разных поземельных и хозяйственных льготах для зырян. Народным покровителем и заступником оставался он до самой смерти, приключившейся с ним в 1396 году в Москве, куда он и на этот раз прибыл ради церковных и народных нужд.

Когда при царе Алексее произведено исправление книг, вызвавшее громадное недовольство и сопротивленне, когда над упорными и несогласными начались казни, преследования и ссылка, а приверженцы "древнего благочестия" стали спасаться бегством — северным дремучим лесам довелось сослужить народу новую службу. Самые отдаленные из них, самые глухие и недоступные сюземы избраны были спасавшимися от преследований как надежные притоны и оплоты. Все погодились и все стали оживляться людским трудом, особенно чернораменные, салавирские, поломские, керженские, топозерские, печорские, дорогучинские, ветлужские, гнилицкие и др. Сюземы олонецкие, архангельские и вологодские были признаны между прочими наиболее удобными и безопасными. Они одни из первых стали наполняться новыми отдельными хозяйствами под именем скитов. Число их стало быстро возрастать в особенности после десятилетней осады Соловецкого монастыря, когда десяткам мятежных монахов удалось спастись от московских ратных людей, осаждавших монастырь. Унылый звон молитвенных колоколов, тупые звуки чугунных бил раздались даже в таких местах за непролазными болотами, куда добрая воля, избирающая удобное для житья место, никогда не привела бы живых людей. Где не блуждали потерявшие свои пути лесные охотники, каковы острова северных озер (Топозера, Онеги, Выга и др.), там выстраивались двухэтажные дома и неизбежные при них часовни и молитвенные избы. "В великих болотах и топях, где и пешему ходить с нуждою: сыскивать никак невозможно", — отписывали по начальствам те особые команды сыщиков, которые назначены были и разосланы по всем лесистым местностям "для сысков раскольников". Многие скиты были ими разрушены, сожжены до основания, и лопаты забросали потом место, где жили и молились по старым книгам сбегавшиеся из самых отдаленных стран люди. Много скитов предалось самосожжению и между ними большой монастырь (Палеостровский), когда преследователи вели правильные осады и высиживали непокорных голодом и жаждою, осажденные же предпочитали смерть в огне мучениям в оковах и тюрьмах. Много скитов рухнуло и разметано бурей после того, как отшельники, при неблагоприятных местных условиях климата, крайней удаленности и без путей сообщения, изнывали от голода и костоломной болезни сырых северных стран — цинги. Некоторым скитам удалось устоять на счастливо выбранных местах и превратиться в людные, хорошо обеспеченные селения там, где попадала коса на камень и останавливались поиски самых смелых и настойчивых сыщиков. Иным удалось прислужиться властям (как знаменитым скитам выгорецким) и добиться льгот другим — откупиться деньгами и подарками, третьим — в недосягаемых трущобах достояться до того, что бессильные власти принуждены были признать их права на существование и лишь переименовали из скитов в селения (как сделали со скитом Великопоженским близ Печоры и многими другими).