Александр Берзин - Историческое взаимодействие буддийской и исламской культур до возникновения Монгольской империи

• Название: Историческое взаимодействие буддийской и исламской культур до возникновения Монгольской империи
• Автор: Александр Берзин
• Жанр: История

Отношение христианского Запада к мусульманам как к силам дьявола имеет долгую историю. Начавшись в конце XI века н.э. с крестовых походов, целью которых было отвоевать Святую Землю у мусульман, оно продолжилось падением центра Восточной Православной Церкви – Константинополя – под натиском тюрок в середине XV века и возобновилось после крупного поражения британцев и австралийцев в битве с турками при Галлиполи (Дарданелльская операция) в Первой мировой войне. Западные средства массовой информации зачастую изображают исламских религиозных фигур как «бешеных мулл» и выставляют таких мусульманских лидеров, как полковник Каддафи, Саддам Хусейн, Иди Амин, аятолла Хомейни и Ясир Арафат, в сатанинском обличии. Многие представители Запада считают всех мусульман фанатиками-террористами, а в таких бессмысленных актах насилия, как взрыв здания госучреждения в Оклахома-Сити в 1995 году, сразу же подозревают исламских фундаменталистов. В ответ на подобное проявление неуважения к их лидерам, религии и культуре, многие мусульмане в свою очередь рассматривают Запад как «землю сатаны», угрожающую их ценностям и святым местам. Подобная взаимная паранойя и недоверие являются основным препятствием для понимания и сотрудничества между немусульманами и исламским миром.

Александр Берзин, 1996 год статья редактировалась в январе 2003 и декабре 2006

Оригинал статьи: www.berzinarchives.com /web/x/nav/group.html_1232962266.html

---

Экономическая выгода и геополитика

Уйгуры стремились к дальнейшему расширению своей территории, особенно за счет региона Таримской впадины, где они могли бы контролировать прибыльную торговлю по Великому шелковому пути. Танский Китай сохранял лишь слабое присутствие в Турфане, Бешбалыке и вдоль северного рукава Великого шелкового пути – в Куче и Кашгаре. Присутствие Тибетцев в этой области, вдоль южного рукава Великого шелкового пути, также было незначительным. При этом согдийские торговцы встречались во всех оазисных городах-государствах, главным образом в Турфане.

Подавив восстание Ань Лушаня, когда император династии Тан был вынужден в унижении бежать, уйгуры стали «героями дня». Правительство династии Тан не только потеряло лицо: его положение еще более ослабло, и оно больше не могло эффективно управлять Турфаном или другими территориями Таримской впадины. Несмотря на то что в 713 году танский Китай предоставил согдийцам политическое убежище, выслав буддийских монахов-согдийцев, он, несомненно, потерял доверие согдийского сообщества. Если бы уйгуры переняли основную религию согдийцев, они охотно были бы приняты в качестве покровителей и правителей согдийцев Турфана. В результате уйгуры обрели бы опору на территории Таримской впадины для усиления своего военного и политического влияния на этой территории и, возможно, контроля над Великим шелковым путем.

Переход в манихейство

Несомненно, именно с таким намерением в 762 году Бегю-каган объявил манихейство государственной религией уйгуров, поскольку буддизм в то время не был приемлемой альтернативой. К тому же, так как в манихействе особо подчеркивалась победа сил света над силами тьмы, эта религия казалась более подходящей для воинственного народа. Следуя урокам, полученным из опыта первой и второй Восточных Тюркских империй, каган позаимствовал не согдийский язык, а лишь согдийский алфавит,  приспособив его для записи уйгурского языка. Он использовал его как для административных, так и для религиозных целей, обратившись к согдийцам, чтобы они помогли перевести манихейские тексты на уйгурский язык.

Имея опыт перевода буддийских книг на древнетюркский язык, согдийцы начали переводить буддийские священные тексты на свой родной язык в промежутке между первой и второй Восточными Тюркскими империями (630 – 682 гг.). В это время не только Монголия и Турфан, но также и вся территория Таримской впадины находилась во власти танского Китая. Согдийские переводчики в основном использовали хорошо знакомые им ханьские источники, традиции и язык. Так как политическое превосходство танской династии росло, согдийские буддисты, вероятно, в какой-то момент почувствовали угрозу своей самобытности и постарались таким образом защититься от возможного поглощения ханьской культурой. Поскольку буддийские тексты продолжали переводиться в то время, когда уйгуры поручили подготовить манихейские писания на уйгурском языке согдийским переводчикам, и последние уже имели опыт перевода на древнетюркский язык, родственный уйгурскому, согдийцы естественным образом позаимствовали многие буддийские термины для своей новой задачи.

Народное сопротивление переходу в манихейство

Благодаря уйгурскому правлению в Турфане с 605 года по тридцатые годы VI века, многие уйгуры, в особенности воины и простой народ, уже успели перенять восточно-тюркскую форму буддизма. Несмотря на это, после подавления уйгурами восстания Ань Лушаня Бегю-каган повелел своим войскам, разграблявшим Чанъан и Лоян, уничтожить все буддийские монастыри и храмы. Затем он повелел разрушить буддийские монастыри и в других частях своих владений, вплоть до Семиречья в Западном Туркестане. Таким образом он, несомненно, пытался вновь утвердить пантюркскую военную традицию и обосновать свой выбор манихейства, продолжая демонстрировать слабость буддизма.

При этом многие уйгурские солдаты, разумеется, продолжали следовать смеси буддизма, тенгрианства и тюркского шаманизма. Об этом свидетельствует то, что Бегю-кагану приходилось заставлять своих людей принимать манихейство. Он разделил их на группы по десять человек, назначив в каждой группе ответственного за соблюдение религиозных правил. Однако эта главным образом согдийская религия никогда не стала широко распространенной среди уйгуров. Ее распространение ограничивалось в основном средой аристократической знати, которых она привлекала тем, что делала упор на этичную и чистоплотную религиозную элиту, морально превосходящую так называемые «грязные массы». Буддизм, несомненно, продолжал оставаться религией «грязных масс» на протяжении всего периода правления уйгуров в Монголии.

Более того, сама уйгурская знать не была исключительно предана манихейству. Через двадцать лет после официального обращения в манихейство Алп Кутлуг (годы правления 780 – 790) убил Бегю-кагана за его расточительность в поддержке этой новой религии. Взяв титул кагана, он обратился с просьбой к несторианскому патриарху Тимофею (годы патриаршества 780 – 819) основать в его владениях несторианскую митрополию. Однако эта форма христианства, как и манихейство, также была согдийской верой. Покровительство этой вере соответствовало общей стратегии уйгуров, стремившихся завоевать преданность народа Таримской впадины, поскольку согдийские торговцы играли важную роль в экономике этого региона.

Обзор центральноазиатской модели смены религии

Смена религии восточными тюрками и уйгурами иллюстрирует, как этот процесс происходил у центральноазиатских тюркских народов. Когда эти реформы проводились правителями сознательно, обычно это было не духовное решение, а часть продуманной политической стратегии по усилению своей власти и поддержки.

При этом не следует быть слишком циничными, полагая, что эти реформы были исключительно беспринципными, и полностью отвергать какие-либо религиозные соображения. Если бы в перенимаемой религии не было элементов, соответствующих местной культуре, эту веру никто бы не понял. Однако также не следует идеалистически полагать, что центральноазиатские правители с сильными военными традициями принимали подобные решения просто на основе понимания превосходства сложных метафизических тонкостей одной религии над другой. Их больше впечатляла религия, способная предоставить сверхъестественную силу, ведущую к военным победам, и они поменяли национальную религию, потому что искали поддержку в расширении своих территорий.

Это было справедливо не только в отношении восточных тюрок и уйгуров, это также было справедливо и в отношении интереса тибетского императора Сонгцена Гампо к буддизму в середине VII столетия. Кроме того это объясняет почему тибетский двор, окружавший молодого императора Ме Агцома, был открыт к исламу в начале IX века, когда это могло помочь им расширить территорию используя их союз с Аббасидами и почему, когда такой возможности не представилось, они полностью потеряли интерес к мусульманской вере.

10. Исламские религиозные споры и объявления джихада

Исламские внутренние религиозные разногласия в начале периода Аббасидов

Аббасиды преуспели в изгнании войск танского Китая из Западного Туркестана, а восстание Ань Лушаня в ханьском Китае серьезно ослабило танскую власть в Кашгаре, Куче, Турфане и Бешбалыке. Однако их военной слабостью воспользовались не арабы, а карлуки и тибетцы. Карлуки выдвинулись на юг, заняв Суяб и Фергану, а со временем и Кашгар. Тибетцы же укрепили свою власть в городах-государствах южной части Таримской впадины, особенно в Хотане, господство над которым они восстановили в 790 году. Тибетцы оборвали все связи хотанского царского дома с двором династии Тан. Тем не менее, династия Тан сохранила небольшой форпост в Куче и вела затяжную войну с тибетцами и уйгурами за Турфан и Бешбалык.

Карта №17: Центральная Азия, конец VIII столетия

Аббасидам так и не удалось распространить свое влияние на территории в Западном Туркестане, ранее находившиеся под властью династии Тан, поскольку арабские халифы сразу оказались втянутыми во внутриисламскую религиозную борьбу в Согдиане. Как только второй халиф аль-Мансур (годы правления 754 – 775) взошел на трон, он приказал убить Абу Муслима – бактрийца-шиита, который помог Аббасидам основать династию. Хотя во время правления предыдущего халифа Абу-ль-Аббаса сохранялась надежда на возможное беспристрастное отношение Аббасидов ко всем подданным-неарабам во владениях халифата, аль-Мансур восстановил привилегии этнических арабов и суннитского движения ислама, как это было при Омейядах. Позже согдийские противники Аббасидов посмертно объявили Абу Муслима защитником их иранской культуры от арабского господства. Подняв восстание под предлогом мести за его мученическую смерть, они в конечном счете даже провозгласили Абу Муслима пророком.