Мэг Гардинер - Озеро смерти

• Название: Озеро смерти
• Автор: Мэг Гардинер
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-041172-6, 978-5-9713-5653-0, 978-5-9762-3565-6

Воинствующая секта так называемых новых пуритан все чаще заявляет о себе в провинциальном американском городке.

Преподобный Питер Вайоминг и его последователи готовятся противостоять грядущему концу света вполне земными средствами.

Они признают за собой право вершить суд и карать грешников.

В своей «священной войне» они готовы идти до конца.

И теперь опасность угрожает родным Эван Делани: безумцы хотят использовать их в своих целях.

Как ей спасти близких и самой вырваться из смертельной ловушки, устроенной фанатиками?..

Позже книга была издана в издательской серии «The International Bestseller».

---

На фоне общего шума прорезался глубокий и бесстрастный голос Вайоминга. Вытянув шею к микрофону, пастор что-то вешал репортеру с телевидения. Мысль, что последнее слово останется за ним, была невыносимой. Я шагнула навстречу.

И услышала, как Вайоминг сказал: он вовсе не испытывает ненависти по отношению к больным. Несчастных карает сам Бог, а «Оставшиеся» лишь констатируют сей факт. Подавшись вперед, склонив голову на сторону, репортер поинтересовался у Вайоминга: не думал ли он обратить в свою веру тех, кто пришел на похороны?

— Нет, ничего подобного. «Нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще».

— Простите, — сказала я.

Вайоминг, его приспешники и репортер дружно обернулись.

— «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», — процитировала я первое, что пришло в голову. — «От Матфея». К счастью, цитата попала в точку.

Кажется, и Вайоминг приятно удивился. Выражение его лица как будто говорило следующее: продолжай — прочитаем другой стих вместе, и скоро ты станешь игрушкой в моих руках. Репортер поправил на носу очки и задергал усами, еще не зная, хорош ли такой сюжет для прямого эфира.

— «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», — продолжала я. — Просто хотела, чтобы вы это помнили.

Вайоминг внимательно меня разглядывал: начав со ступней, его взгляд медленно поднялся к ногам, а затем, казалось, проник насквозь, под юбку и блузку. Скорее всего моя мальчишеская фигура не особенно его впечатлила: ноги спринтера, более чем скромная грудь и короткие встрепанные волосы цвета ириски. Все же к моменту, когда взгляд Вайоминга достиг моего лица, я обнаружила, что краснею.

Репортер задал вопрос:

— Похоже, вас огорчило присутствие пастора Вайоминга, мисс…

— Делани. Эван Делани.

Пока оператор разворачивался, захватывая меня в объектив портативной камеры, Вайоминг уже влез в кадр.

— Мисс Делани полагает, будто я дикий, необразованный человек. А дело в том, что Клодина Жирар отправляла людей прямо и ад, и хоронить ее по-христиански, словно порядочную, чистую женщину, — настоящее непотребство.

Репортер обратился ко мне:

— Каково ваше отношение?

Я сделала жест в сторону Вайоминга и его людей:

— Я полагаю, иллюстрация «непотребства» стоит перед вами. Прямо из толкового словаря.

Вайоминг не остался в долгу:

— Вы слышали? Она открыто заявила, будто разбирается в непотребстве. Она эксперт. Да уж… Есть чем гордиться.

У них явно имелся сценарий: «Меткое слово фундаменталиста, свет, камера, мотор!»

Я почувствовала себя лишней. Потом устало подняла валявшийся на земле флайер и сказала, обращаясь к Вайомингу:

— Передайте своему художнику, что «миллениум» пишется с двумя «л».

Иногда я кажусь чересчур умной. Слишком умной, чтобы быть богатой. И острота, которой выстрелили «от бедра», иногда рикошетирует тебе в лоб. Отвернувшись, я шла обратно, когда Вайоминг неожиданно произнес:

— Делани? Кажется, так вас зовут? Художнику скажите сами. Вы с ней родственники.

Уставившись в листок, я остановилась как вкопанная. Комикс сразу показался подозрительно знакомым. Тот самый стиль: нечто среднее между Зеной и Человеком-Пауком. Перевернув листок, я взглянула на обратную сторону, где должна быть подпись автора.

Черт! Маленькими буквами значилось: Табита Делани. Жена моего брата.

Блаженны покорные. Ибо они смиряют стоны свои перед камерами и репортерами.

На кладбище Ники стояла спокойно, как на иконе. Она оставалась рядом с нами, неподвижными или переминавшимися на месте, до последнего «аминь». Меня терзало чувство досады. Табита Делани. Имя горело перед глазами, как спичка. Перебросившись с соседями парой слов, я торопливо покинула церемонию.

С похорон я отправилась в городской суд Санта-Барбары. Не потому, что хотела поговорить с юристом. Я сама юрист, пусть и оставила практику ради карьеры независимого журналиста. Зарабатывая на жизнь, я писала книги. Опубликовала пару романов, один из которых, «Литиевый закат», продавался теперь в местных магазинах. Но то, что сделала Табита, каким-то боком превратило мою фантастику в живую анимацию.

В городской суд я отправилась потому, что нуждалась в кое-каком разговоре, и вовсе не с Ники.

Читая каллиграфически выполненные таблички с фамилиями, я миновала выложенный плиткой холл. Здание наполняла явственно ощутимая атмосфера изысканности. Я почти видела лошадей, привязанных к столбу на сочном газоне, и испанских донов, топчущих земляные дорожки украшенными серебром шпор сапогами.

Когда я вошла в зал, слушания уже начались. Заседание вела судья Родригес. На месте, предназначенном для свидетелей, сидела молодая женщина. Все ее внимание было обращено на проводившего допрос поверенного. Тут же спокойно сидела стенографистка, быстро работая пальцами. Поверенный Джесси Блэкберн только что задал очередной вопрос:

— В тот вечер вы оказались в помещении без всякого на то разрешения, не так ли?

— Никто не говорил, что я не имела на это права.

Свидетельница казалась совсем маленькой под высоким потолком зала, а ее одежда и лицо были мрачные и выцветшие. Такие же мрачные, как лица «Оставшихся» у похоронной конторы.

Пригнувшись, я заняла свое место на сиденье. В кармане прошуршал флайер. Звук предвещал скорые хлопоты. Раз Табита сделала рисунки для «Оставшихся», значит, она совсем близко. Она возвращается.

Как я скажу это брату? Как объясню его маленькому сыну?

Джесси продолжал:

— Позвольте спросить иначе. У вас не было разрешения изготовить дубликат ключа, чтобы использовать его для входа в книжный магазин после закрытия, не так ли?

— Нет, — призналась свидетельница. — Но я решила взять инициативу на себя.

— Инициатива не единственное, что вы взяли? Так, мисс Гол?

Джесси слегка наклонился вперед, на плечах перекатились налитые мускулы. Я пришла говорить именно с ним. У поверенного был вид серьезного и по-мужски красивого человека. Полуденное солнце падало на черные волосы, ярко блестело на серьге, которую Джесси не снимал даже здесь.

— Работая в книжном магазине, берешь себе многое, ни за что не платя. Разве я не прав? — сказал он. — Я не имею в виду закладки «Беовульф» или пакетики сахара из кафетерия. Можно спокойно устроить себе пятипальцевую скидку. Или, проще говоря, воровать книги из перечня бестселлеров «Нью-Йорк таймс».

Со своего места встал другой адвокат, представитель истца:

— Возражение. Предполагать факты — не значит их свидетельствовать.

Судья Софья Родригес внимательно посмотрела не него поверх половинок очков:

— Отклонено.

Джесси предпринял свой ход. Осторожность никогда не была его чертой, но на сей раз процесс оказался слишком громким. Блэкберн собирался продемонстрировать идеальную игру: ни суетливости, ни пикировки. Никаких ошибок. И никаких фокусов. Тянувшееся неизвестно сколько воровство Присциллы Гол закончилось крахом в тот вечер, когда хозяин «Беовульф букс» усилил охрану магазина. Мисс Гол получила то, что защита назвала «гнусными и болезненными телесными повреждениями». Потому-то она и подала на магазин в суд. По этой же причине второй заседатель, коллега Джесси, решил устроить Присцилле перекрестный допрос. Джесси был зеленым новичком судопроизводства, двадцати семи лет от роду. Нет худа без добра — у него появился шанс вбросить мяч в игру точно и наверняка удачно.

Считая на пальцах, он произнес:

— Кофеварка, тысяча долларов наличными, коллекция работ Джеки Коллинза… Не станете отрицать, что эти предметы находились у вас в руках на момент задержания?

Явно неудачный выбор слов. Истица даже поморщилась.

— Вы говорите так, словно преследуете определенную цель. Я знаю.

— Да, так. В конце концов, именно по этой причине вы подали в суд на моего клиента.

Он всегда оказывался спокойнее, чем я ожидала, и всегда удивлял. Вот поэтому Джесси так очаровывал, но одновременно так быстро выводил из себя. Вызывая на откровенность, он лишал свидетеля равновесия, сознательно нагнетая ситуацию. В этом весь Джесси — такой, какой он есть.

Гол наконец ответила:

— У меня был карманный фонарик. В тот вечер я захватила его в магазин, желая убедиться, что там нет посторонних. Это все, что было у меня в руке. И ничего больше.

На самом деле она держала в руке гамбургер в несколько унций весом. Но Джесси не стал возражать против выпада истицы, поскольку Гол уже схватилась за левую руку, напоминая суду причину, по которой сказала слово «ничего». У нее не было левой руки. Рука жестоко пострадала от нападения хорька, когда истица потянулась через прилавок, собираясь отключить кофеварку из электрической розетки. По этой причине Присцилла Гол вчинила магазину иск на девять миллионов долларов.