Павел Загребельный - Южный комфорт

• Название: Южный комфорт
• Автор: Павел Загребельный
• Жанр: Современная проза

Роман известного украинского прозаика Павла Загребельного "Южный комфорт" был опубликован еще в 1984 году. Это острое произведение, где с гражданской непримиримостью говорится о любителях всяких злоупотреблений и всяческого "комфорта". С болью, а иногда и с иронией показывает автор своих героев, живущих в большом городе в те самые годы, которые мы сейчас называем застойными.

---

- Однако необходимы некоторые уточнения.

- Например?

- Ваша фамилия - Масляк или Маслюк?

- Я же сказал - Масляк.

- Подпись под заявлением не очень разборчивая. Тут похоже на Маслюк.

- Я слишком занятой человек, чтобы заботиться о разборчивости подписи.

- Должен вам сказать, что мне лично это дело совсем не нравится, нарушая все законы юридической этики, устало произнес Твердохлеб. - В нем нет никакой доказательности, и у меня большие сомнения, сумеем ли мы вообще добыть какие-нибудь доказательства.

- Вы позвали меня, чтобы все это сообщить?

- Просто хотел вас предупредить, чтобы не надеялись на стопроцентный успех.

- Я не понимаю такой терминологии.

Этот человек не знал и не слышал ничего, кроме голоса мести. Совесть спала в нем вечным сном, в попытка Твердохлеба разбудить ее была просто смешной.

- Хорошо, - вздохнул Твердохлеб, - тогда перейдем к делу.

- Кажется, именно для этого я прибыл сюда, хотя мое время...

- Я знаю, как высоко ценится ваше время, но заявление тоже ваше.

- Вы не ошибаетесь.

- Вы пишете о деньгах.

- Да.

- Вы действительно... гм... давали деньги?

- Там написано.

- Что это - взятка профессору Кострице?

- Гонорар за дополнительные услуги. Как коллега коллеге. В системе, где я работаю, существует разветвленная шкала премий, у Кострицы, к величайшему сожалению, ничего подобного... Тут был очень сложный случай. Я просил профессора уделить моей жене особое внимание. У нас долго не было детей. Жене врачи вообще запрещали. И вот - надежда. Она окрылила нас. Дело, к сожалению, усложнялось тем, что у меня отрицательный резус. Знаете этот резус-фактор? Более восьмидесяти процентов людей имеют резус положительный, то есть их кровь ничем не отличается от обезьяньей. Есть такая индийская обезьянка макака-резус, она и стала эталоном. Незначительный процент людей имеет резус отрицательный. Человеческая кровь.

- Я знаю, - кивнул Твердохлеб.

- У меня именно такая. У вас какой резус?

- Не интересовался. Не было нужды. Но, должно быть, обезьяний, потому что никогда не давал взяток и не имею намерения давать.

- Ор-ригинально! - попытался засмеяться доктор. - Резус и взятка! У вас довольно неожиданный ход мыслей.

- А у вас? Сперва дать Кострице деньги, как коллега коллеге, а потом написать на него в прокуратуру. Тоже как коллега на коллегу?

- Но ведь моя жена умерла! Вы понимаете, что это такое - умирает самый близкий человек!

- Глубоко вам сочувствую. В ее смерти виновен профессор Кострица?

- Я не говорю этого. Был действительно очень тяжелый случай. Может, безнадежный. Но Кострица иногда делает вещи невозможные. Должен был сделать и здесь. Но не сделал. Не сумел. Не умеешь - не обещай. Его перехвалили, а я поверил. Дутый авторитет. Я презираю таких людей. Их нужно ставить на место. Сам я привык делать свое дело безупречно. Даже не на пределе человеческих возможностей, а за пределами. Вы меня понимаете?

- Вполне. Но поймите и меня.

- Я готов отвечать даже перед Организацией Объединенных Наций! После того как умерла моя жена, я готов на все! Ни надежд, ни страхов. Но я свалю этого божка, этого идола! Первобытные народы были предусмотрительны и делали своих божков из глины, чтобы иметь возможность разбивать их, когда те не оправдывали их надежд. Мы же увлеклись только твердыми материалами: бронза, мрамор, гранит. Но если бы этот Кострица был даже из космического сплава, я...

- Хорошо. Возвратимся к нашим баранам. Давайте надлежаще все оформим. Вы дадите подписку о том, что вас предупредили об ответственности за ложные факты.

- Только никаких подписок!

- Тогда - никакой проверки.

- Увидим-увидим. Я все написал в заявлении и больше писать не имею намерения. А ваша обязанность...

- Но ведь формальности...

- Тогда будьте последовательны. Вызывайте меня снова официальной повесткой, которую со временем вы тоже приобщите к делу.

- Я хотел сберечь ваше время и ваше...

- А вы не берегите. Не берегите! - Масляк поднялся и посмотрел на Твердохлеба уже откровенно враждебно. - Исполняйте свой долг так, как выполняю его я.

- Благодарю за совет, - поднялся и Твердохлеб. - До свидания.

- До встречи.

Не нравилась ему эта история, ох, не нравилась!

Вызывать профессора Кострицу в прокуратуру у него не было ни оснований, ни охоты. С невероятными трудностями удалось поймать профессора по телефону. Днем и ночью на звонки домой, на кафедру и в клинику ответ был стандартный: "Профессор на родах!" Кострица гудел Твердохлебу над ухом, как большой и сытый жук, успокоительно и самовлюбленно.

- Есть ли у меня время встретиться с таким уважаемым товарищем? - гудел Кострица. - А где его взять, это добро, спрашиваю я вас? Какая инстанция способна увеличить мой бюджет времени? На мне клиника, на мне кафедра в институте, на мне консультации по всему Киеву и по всей республике, на мне труднейшие и самые безнадежные случаи, и все криком кричат - дай ему живьем профессора Кострицу! Уж насмотрелись старые мои глаза на горе и радости этого мира, а нужно смотреть дальше, хоть ты убейся!

- Вы не будете возражать, если я приеду в вашу клинику? - осторожно спросил Твердохлеб, прорываясь сквозь профессорское гудение.

- Не знаю, пустят ли? - самодовольно захохотал Кострица. - У меня там женщины узурпировали всю власть, стерегут клинику, как ракетную базу, а то и еще бдительнее, потому что у нас ведь не ракеты вылетают, а новые люди! Впрочем, попробуйте. Я не против. А там, возможно, и я когда-нибудь с вами перемолвлюсь словечком. Пожалуюсь, что ли. Помогать прямосудию наша обязанность. Только где оно прямо, а где криво - кто ж это знает?

Он так и сказал: "прямосудию". Обмолвился или наоборот? Вот бы такого профессора да на Нечиталюка. Но уже закрутилось так, а не иначе, и нужно распутывать самому.

Из этого телефонного разговора только и пользы, что Твердохлеб понял: Кострица "прямосудию" помогать не будет, а мешать может авторитетно и солидно, как гудел самодовольно в телефонную трубку.

Поэтому, не откладывая, сразу же поехал в профессорскую клинику.

Там действительно пришлось проваландаться полдня, пока наконец приняла его ассистентка профессора Кострицы Лариса Васильевна. Очень красивая молодая женщина. В ослепительно-белом, до хруста накрахмаленном халате, в белых наглаженных брючках, в белых туфлях, тонкие нежные руки, тонкое, как с гравюры, лицо, вся тонкая и легкая как тростинка, какие-то треугольные, словно у пантеры, неистовые глаза, в которых гнездилось нечто первобытное, эта женщина поражала своей хищной красотой; едва ты на нее глянешь, как тут же завербует в отряды своих поклонников, обожателей, вечных рабов, а Твердохлеб не имел права быть чьим бы то ни было рабом. Чтобы отогнать чары этой женщины, он сразу выложил (и, нужно сказать, весьма неуклюже) с чем пришел. То есть выложил не до конца, а только намекая, отчего вышло все еще более неуклюже, и Лариса Васильевна, выслушав его хмыканье, лишь пренебрежительно скривила резко очерченные губы.

- Кстати, тут уже был из этой вашей... прокуратуры.

У Твердохлеба заныло под ложечкой.

- Это какое-то недоразумение.

Ассистентка расстреливала его своими треугольными глазами. Не знала ни жалости, ни сочувствия.

- Никакого недоразумения. Он начал с того, что показал мне свое удостоверение.

- Мне бы тоже следовало... Извините...

- Не нужно, - небрежно махнула своей тонкой рукой Лариса Васильевна. Разве это меняет дело? Ваш предшественник по крайней мере пытался доказать, что он мужчина. Наговорил мне кучу комплиментов, потирал здесь руки так, словно хотел меня съесть, а о цели визита сказать побоялся.

Твердохлеб прикусил губу. Нечиталюк. Его "почерк". Пришел, посмотрел, испугался и побежал к Савочке. А тот свалил это неприятное дело на него, Твердохлеба. Подставляй спину и шею. Что-то ему подсказывало, что здесь придется подставить еще и голову, но он не привык верить предчувствиям.

- Поверьте мне, что если бы не это заявление... - начал Твердохлеб нерешительно.

- Вы хотите сказать, что на профессора пришла анонимка и вы...

- Заявление, - уточнил Твердохлеб.

- Клевета и клевета! - не дослушав его до конца, сделала она вывод. Привыкли забрасывать свои святыни грязью. Считаем, что учим людей грамоте, на самом же деле просто разводим целые стаи анонимщиков. Если бы анонимки никто не читал, их бы не писали. Спрос рождает предложение.

- Это не анонимка, - устало произнес Твердохлеб и назвал фамилию Масляка. - Его жена умерла в вашей клинике. Это так?

- Разве она одна умерла? Ежедневно всюду умирают люди. Бывают случаи, когда медицина бессильна. Вы это знаете. И все знают. Врачи первые принимают на себя удары смерти. И никто не думает, какой ценой это им дается, как никто не вспоминает и о тех случаях, где медицина спасает людей от смерти.