Валерий Шамбаров - Государство и революции

• Название: Государство и революции
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История

Книга Валерия Шамбарова "Государство и революции" является логическим продолжением его работы «Белогвардейщина». В ней прослеживается история антисоветской борьбы от победы коммунистического режима до его падения, рассматриваются особенности внутреннего и внешнего положения нашей страны в разные периоды ее жизни. На основе богатого фактического материала в книге по новому, порой под неожиданным углом, освещаются некоторые важные страницы истории XX столетия и предлагается обобщенная модель, позволяющая объяснить закономерности становления социалистической системы и ее эволюции. Анализируя соотношение государственных и революционных, национальных и идеологических, духовных и политических ценностей, автор исследует в этом ключе как события советских лет, так и катастрофы 1990-х, выстраивая их в единую взаимосвязанную картину, и приходит к выводу о начинающихся в настоящее время процессах возрождения Российской державы.

---

Впрочем, не жалели и «своих», дисциплина в Красной Армии насаждалась драконовскими мерами. Под Свияжском, где Троцкий останавливал отступающие войска, были приговорены к смерти 27 ответственных работников, бежавших от чехов, а простых красноармейцев, по свидетельству Ларисы Рейснер, "расстреливали как собак" — Троцкий устроил им «децимацию» с казнью каждого десятого. На Северном фронте был случай расстрела целого полка, отказавшегося идти в атаку. И поскольку здесь война приобрела изнурительный позиционный характер, дисциплина в окопах и укрепрайонах широко поддерживалась телесными наказаниями — порки солдат стали обычным, повседневным явлением.

На Кубани жители Армавира встретили белых хлебом-солью, взяли на себя похороны погибших. Когда же тем пришлось под натиском противника оставить город, пошла дикая расправа. Сначала был без различия пола и возраста вырезан лагерь армян, беженцев из Турции, а потом красные начали истребление горожан — рубили, кололи штыками, разбивали головы прикладами. Более 300 чел. попытались укрыться в персидском консульстве, но и их перебили вместе с консулом. Всего в ходе этой вакханалии погибло 1342 чел. В Ставрополе, захваченном Таманской армией Ковтюха, не пощадили даже «буржуйских» детей в больницах.

Зверская жестокость царила на Дону. В нескольких станицах отступающие красные перенасиловали всех девушек — в качестве «контрибуции». Казаки находили своих родных и близких распятыми, четвертованными, сожженными или заживо закопанными в землю. А в начале 1919 г., когда большевики снова ворвались на донские земли, развернулся знаменитый казачий геноцид. Централизованно, по директиве Оргбюро ЦК от 24. 1. 1919 г. Большевики сочли, что казачество с его прочными традициями и устоями, в их схемы "нового общества" не вписывается, и решили ликвидировать его в целом. Троцкий провозгласил казаков "зоологической средой", т. е. вообще не людьми, не заслуживающими ни малейшего снисхождения и сожаления. Первая фаза кровавого действа началась с захватом станиц — пошло "изъятие офицеров, попов, атаманов, жандармов, просто богатых казаков, всех, кто активно боролся с Советской властью". А боролись почти все — ведь на Дону была всеобщая мобилизация от 19 до 52 лет. Если же они ушли с белыми, расстреливали семьи. В качестве «жандармов» казнили стариков, служивших при царе. Само слово «казак» и казачьи атрибуты запрещались под страхом смерти, во главе станиц ставили еврейских или немецких «интернационалистов», свирепствовавших вовсю. Стали осуществляться депортации — казачьи земли предполагалось заселить крестьянами из северных губерний, и жителей просто выгоняли на верную смерть в зимнюю степь.

Когда казаки не выдержали и восстали, геноцид перешел во вторую фазу. На них бросались отряды карателей, приказ Якира предусматривал "50-процентное уничтожение мужского населения", а приказ Троцкого № 100 от 25. 5. 1919 г. требовал: "Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены".

Так что с 50-процентным особо и не разбирались — станицы и хутора сносили артогнем, уцелевших и пытающихся спастись косили пулеметами, действовали специальные команды факельщиков, поджигавших дома. Ну а когда повстанцы смогли соединиться с белыми и погнали большевиков, это ознаменовало третью фазу геноцида — после себя большевики оставляли пустыню, казнили всех заложников. Около тысячи баб и девок были собраны на рытье окопов — при подходе казачьих войск их перенасиловали и тоже расстреляли. Пожалуй, стоит еще добавить, что казачий геноцид Доном не ограничивался. Ведь давшие ему старт директивы и приказы относились к казачеству вообще. А одновременно с Доном происходило и наступление на область Уральского казачества. Только фактических данных отсюда дошло гораздо меньше. Но известно, например, что некий уполномоченный Ружейников, присланный потом исправлять «перегибы» (как и на Дону — когда уже поздно было, когда восстаниями припекло) выпустил из тюрем Уральска 2 тыс. казаков как "невинно арестованных". А скольких не выпустил? А сколько не дожили до реабилитации?

Массовым террором отметилось и наступление красных на Западе. Во Пскове сразу после взятия казнили 300 чел. — всех, кто «помогал» белогвардейцам. Причем «помощь» понималась буквально — расстреляли и персонал гостиниц, где жили офицеры, и рабочих мастерских, обслуживающих военных. Жуткие расправы происходили в Валге, Дерпте, Везенберге, где потом были найдены и задокументированы захоронения сотен трупов с выколотыми глазами, отрубленными конечностями, разможженными головами.

В Риге террор принял вообще фантасмагорические формы. Расстрелов здесь было столько, что солдаты отказались в них участвовать, и эту "священную обязанность" взяли на себя молодые женщины-латышки, из которых составилось целое палаческое подразделение (Фрейтаг фон Лорингофен "Из дневника"; Доклад кн. Ливена командованию Северо-Западной армии и др.). Выглядело оно весьма причудливо, поскольку эти «амазонки» наряжались кто во что — кто в шинели и сапогах, кто в вечернем декольтированном платье, кто в шубках, ажурных чулках, шляпах с перьями, дорогих дамских костюмчиках. В таком виде подразделение маршировало во всех большевистских парадах и демонстрациях, заявлялось в тюрьмы для своей кровавой работы, а наряды эти доставались им от казненных, поэтому они могли и на улице арестовать женщину только лишь из-за понравившихся туфель или платья. Хотя в таких случаях жертвами обычно становились уже не «буржуйки», старающиеся выглядеть поскромнее, а какая-нибудь прислуга, позарившаяся на имущество хозяев. В отряде господствовали нравы полуказармы-полуборделя, было введено обращение «сестра» и процветала однополая любовь. Те, кто приходил в их общежитие похлопотать за близких (как правило, безуспешно), описывали, что на столах громоздилась редкая по тому времени еда, бутылки со спиртным, а девицы щеголяли друг перед дружкой в «трофейном» тонком белье или нежились в разобранных кроватях.

А в расправах эти «амазонки» прославились жутким садизмом. 1 Казни шли за городом, где с мировой войны было понарыто много I-окопов и траншей, подходящих для могил. И производили их среди бела дня, даже не считая нужным скрывать, поскольку они считались "классово-оправданными*". Приговоренные состояли в основном из заложников, отобранных по классовому и национальному признаку (немцы), поэтому среди них было много женщин, стариков, часто дети. А дальше добавилась и латышская городская беднота, встретившая большевиков восторженно, но уже вскоре начавшая проклинать их за голод и разруху. Обреченных заставляли зарыть расстрелянных накануне и приготовить могилу себе, а перед казнью раздеться донага. Хотя иногда делали наоборот, сперва раздевали, и уже голым приказывали орудовать лопатами. Перед расстрелом над многими измывались, кололи штыками, мужчинам резали половые органы, женщинам кромсали груди и вспарывали животы — что обнаружилось впоследствии при вскрытии массовых захоронений. Устраивали на живых мишенях тренировки в стрельбе, пуская раздетую жертву бежать по снегу, и иногда это происходило на глазах окрестных жителей.

Красный террор обрушивался на любые проявления недовольства режимом. Большевистская политика продразверстки уже в 1918 г. вызвала восстания и волнения крестьян. И вот некоторые данные из эсеровских источников — в Епифанском уезде Тульской губернии казнено 150 чел., в Медынском уезде Калужской губернии — 180, по Рязанской губернии в Пронском уезде — 300, в Касимовском — 150, в Спаском — 200, в Тверской губернии — 200, в Ветлужском уезде Смоленской губернии — 600. В октябре в Пятигорске поднял мятеж красный главком Сорокин, но в ответ все равно казнили заложников-"буржуев". 160 мужчин и женщин вывезли на склон Машука, раздевали до белья, приказывали становиться на колени и вытягивать шеи, после чего рубили головы. Распоряжался экзекуцией начальник Северокавказской ЧК Атарбеков, лично резавший кинжалом обреченных. В январе 1919 г. взбунтовалось русскоязычное население в Туркестане. На него обрушились массовые аресты и обыски, а расправами руководил Бокий, переведенный сюда из Питера с большими полномочиями. Только в ночь с 20 на 21. 1. 1919 г. было расстреляно 2,5 тыс. чел. А с 23. 1 заработал военно-полевой суд, продолжая расстрелы. Причем нередко казнями развлекались сами судьи — приговаривали, а в перерыве выходили в соседнее помещение и убивали набравшихся там осужденных.

В марте 19-го забастовали рабочие Астрахани. Их митинг был оцеплен войсками, которые открыли пулеметный огонь и стали забрасывать забастовщиков гранатами. Тех, кто пытался бежать в степь, догоняла и рубила конница. По городу начались массовые аресты, а в Москву полетела телеграмма о восстании. Троцкий прислал приказ "расправиться беспощадно", и под руководством С. М. Кирова и чекистов — матроса Панкратова и бандита Чугунова, пошли казни. Многих, размещенных на баржах и пароходах, топили с камнем на шее. На пароходе «Гоголь» в одну ночь утопили 180 чел. Расстрелянных едва успевали возить на кладбище. Потом спохватились, что истребляют один «пролетариат», и для более солидной картины «восстания» понадобились «буржуи». Облавы и экзекуции обрушились и на богатые кварталы. Эта вакханалия продолжалась до конца апреля, и истреблено было около 4 тыс. чел. Но террор не ограничивался фронтами или подавлением мятежей. Скажем, в Ярославле и Екатеринбурге имели место «предупредительные» расстрелы заложников — когда большевики получали данные, будто восстания против них только готовятся. В спокойных подмосковных Бронницах исполком местного Совета расстреливал всех, чья физиономия не понравилась. Член исполкома мог остановить такого человека на улице, прихватывал двух конвойных, вел во двор манежа и убивал.