Валерий Шамбаров - Государство и революции

• Название: Государство и революции
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История

Книга Валерия Шамбарова "Государство и революции" является логическим продолжением его работы «Белогвардейщина». В ней прослеживается история антисоветской борьбы от победы коммунистического режима до его падения, рассматриваются особенности внутреннего и внешнего положения нашей страны в разные периоды ее жизни. На основе богатого фактического материала в книге по новому, порой под неожиданным углом, освещаются некоторые важные страницы истории XX столетия и предлагается обобщенная модель, позволяющая объяснить закономерности становления социалистической системы и ее эволюции. Анализируя соотношение государственных и революционных, национальных и идеологических, духовных и политических ценностей, автор исследует в этом ключе как события советских лет, так и катастрофы 1990-х, выстраивая их в единую взаимосвязанную картину, и приходит к выводу о начинающихся в настоящее время процессах возрождения Российской державы.

---

Дальнейшее хорошо известно. Новые миротворческие ноты Керзона категорически отвергались. Ленин заявлял теперь, что "у нас хотят вырвать из рук посредством жульнических обещаний победу…" и требовал от своих полководцев "ускорить распоряжение о бешеном усилении наступления". А в результате этого "бешеного усиления" красные войска зарвались и получили "чудо на Висле". Только обычно забывается важный фактор — в решающий момент сражения за Польшу войска Врангеля оттянули на себя 14 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий. Причем лучших, отборных дивизий. И уже 5. 8. 20 г., в разгар наступления на Варшаву ЦК РКП(б) вынужден был признать "Кубано-Врангелевский фронт" главным, направляя все подкрепления сюда, а не на Запад. Что и сделало возможным "чудо на Висле".

"Отблагодарили" русских белогвардейцев в полной мере. Едва отразив красное нашествие и пользуясь тем, что большевики озабочены угрозой Врангеля, Польша поспешила заключить выгодный для себя Рижский мир, отхватив Западную Украину и Западную Белоруссию. А о своих союзниках — и о фактических, каковыми стали врангелевцы, и о юридических, каковым был Петлюра, при этом просто «забыли», предоставив коммунистам сосредоточить против них все силы и добивать, как считают нужным. Ну а когда белогвардейцы, дважды спасшие Европу от ужасов новой большой войны, были вышвырнуты за рубеж, они встретили там только черствость и холодное равнодушие. Впрочем, этот аспект я уже достаточно подробно описывал в "Белогвардейщине".

Между прочим, в ликвидации красного прорыва в Иран важную роль тоже сыграли русские белогвардейцы. Из-за советско-польской войны и требований Керзона приток подкреплений сюда прекратился, и дела в Гилянской республике были пущены на самотек. Сперва этим воспользовался Кучек-хан, которому надоело ходить в подручных Москвы. Он решил властвовать сам и разогнал навязанную ему «компартию». А тем временем организовалась сила, способная противостоять ему. Один из местных аристократов, Реза-хан Пехлеви, в Мировую войну служил в русской казачьей бригаде, начав с унтер-офицерского чина. Он близко сошелся с казаками, искренне полюбил их и стал своим в их среде. И из казаков-эмигрантов, очутившихся в Персии, он сформировал теперь свою бригаду, с которой и раскатал в пух и прах "Гилянскую Советскую республику". После чего, кстати, эта бригада стала его личной гвардией, и, опираясь на нее, он совершил переворот, став сначала военным министром и премьером, а потом и шахом Ирана.

15. Тотальная зачистка

Обычно в исторической литературе явление "красного террора" увязывается с гражданской войной — из чего следует вывод, что по окончании противостояния «красные-белые» и кровавый беспредел большевиков стал сходить на нет. Но реальным фактам это противоречит. Как было показано выше, террор по стране был развязан еще до начала активных боевых действий и независимо от них. А после разгрома белых он, наоборот, в каждой местности принимал такой размах, что все ужасы военного времени оказывались лишь «цветочками» по сравнению с этой вакханалией. То есть, выступал он даже не средством устрашения или подавления противников, а просто физического истребления той части населения, которая не вписывалась в ленинские схемы "нового общества" и потому была для планов коммунистического строительства «лишней» помехой.

Так, когда рухнул Северный белый фронт, «освобожденный» край был отдан на расправу садисту Кедрову. Из-за природных условий — замерзшего моря, отсутствия дорог — тут белогвардейцам и эвакуации наладить не удалось, из всей армии спаслось лишь 2,5 тыс. чел., остальные — более 20 тыс., угодили в плен. Из полуторатысячного отряда офицеров, пытавшихся пешей колонной уйти из Архангельска на Мурманск, более 800 были расстреляны почти сразу. Других загнали в лагерь, созданный в Архангельске и стали истреблять постепенно и планомерно. Пошли и мощные чистки среди гражданского населения. На уничтожение обрекали и «буржуев», под которыми понималась интеллигенция, и людей, так или иначе сотрудничавших с белыми и английскими властями, и крестьян, которые на Севере, в основном, сочувствовали белым.

По свидетельствам очевидцев, было много расстрелов мальчиков и девочек 12–16 лет — Кедров всегда был «неравнодушен» к детям, и по его приказу на улицах стали хватать гимназистов, идущих на учебу. Происходили и публичные казни — днем, на площади у завода Клафтона. Но затем все же сочли, что прилюдно творить такие дела не стоит, да и вообще в Архангельске расправы подобных масштабов слишком на виду получаются. И место для массовых экзекуций выбрали более глухое — в Холмогорах. Здесь был готовый добротный лагерь для пленных, построенный еще при англичанах, и в него начали переправлять обреченных на уничтожение.

Первую партию в 1200 офицеров Кедров погрузил на две баржи, и когда они пришли в Холмогоры, приказал открыть огонь из пулеметов. 600 чел. было перебито. Зверствовала и его супруга Ревекка Пластинина — она лично расстреляла 87 офицеров и 33 гражданских, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами, учинила расправу в Соловецком монастыре, после которой в сети рыбаков попадались трупы утопленных монахов. И даже когда была прислана комиссия из Москвы под руководством палача Эйдука и увезла некоторых арестованных для допросов в ВЧК, она добилась, чтобы их вернули, и уничтожила. Планомерные казни шли всю весну и лето. Корреспондентка газеты "Голос России" сообщала — "раздевши, убивают на баржах и топят в море". К концу лета Архангельск называли "городом мертвых", а Холмогоры "усыпальницей русской молодежи", и газета "Революционная Россия" свидетельствовала: "Интеллигентов почти уже не расстреливают, их мало".

И когда в сентябре было решено провести "день красной расправы" (в годовщину постановления о красном терроре), то из местных жителей даже не набралось подобающего количества жертв — расстреляли 200 крестьян и казаков, присланных в Холмогорский лагерь с юга.

Весной 20-го массовые расправы прошли в Восточном Казахстане. Здесь остатки отрядов Анненкова, Дутова и Щербакова отступали в Китай. Но сразу было ясно, что на чужбине придется очень тяжело, поэтому солдатам и казакам, многие из которых были с семьями, командиры обычно предоставляли свободный выбор — уходить или вернуться домой. И белогвардейцы сотнями поворачивали назад, в Россию. Однако обратные дороги были уже перекрыты, и их ждали красные карательные команды. Требовали сдать оружие, потом отводили в какое-нибудь подходящее ущелье и ставили под пулеметы или рубили шашками, разбивая на партии по 100–120 чел. Кроме женщин и девочек, которых перед общей экзекуцией отделяли, чтобы пустить по кругу, а уже потом приканчивали холодным оружием самыми зверскими способами, с глумлением и издевательствами. Четвертовали, вскрывали животы, рубили и кололи, установив для этого жертвы в непристойные позы. Всего здесь было истреблено около 4 тыс. чел., в живых каратели не оставляли никого. Но происходило это слишком близко от границы, а местные жители — пастухи, торговцы, контрабандисты, кочевали туда-сюда, натыкались на места избиений с массами незахороненных трупов, и история получила довольно широкую и нежелательную для большевиков огласку.

Ну а на Юге после разгрома Деникина террор тоже всплеснулся гигантской волной. Когда красные взяли Ростов, "не понравившихся" и «подозрительных» просто рубили на улицах. А госпиталь, где осталось 40 белогвардейцев, сожгли вместе с ранеными. Для руководства «зачисткой» сюда прибыл Петерс, и под его началом пошла крутая расправа. Станицы в этот раз почти не трогали — помнили прошлогоднее восстание, да и большинство казаков ушли с белыми. Но по захваченным донским городам катились повальные обыски, массовые аресты, и большинство схваченных обрекалось на смерть. В Ростовской ЧК казнили по 50-100 чел. ежедневно, иногда расстрелы шли круглосуточно. Под общую гребенку попадали и старики, и подростки. Было здесь и много беременных — офицеры и чиновники, чьи жены находились на сносях, часто не рисковали брать их с собой в тяжелую зимнюю эвакуацию. А для чекистов это становилось однозначным доказательством "связи с белыми", причем на расстрел по такому признаку отправляли и совершенно случайных женщин — беременность при отсутствии мужа, что в условиях войны получалось нередко, уже становилась достаточным основанием для смертного приговора. На местном чекистском жаргоне такие жертвы называли «гусынями» за характерную походку, и "потрошить гусыню" считалось интересным развлечением, вносящим разнообразие в поток обычных приговоренных. Петерс часто лично присутствовал при экзекуциях, и сам тоже расстреливал, а по свидетельствам красноармейцев, он приехал в Ростов с сыном, мальчиком лет 8–9, и тот всюду бегал за ним, крутился в смертных подвалах и постоянно приставал к отцу: "Папа, дай я!"