Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

28 октября, четверг. Днем два совещания: о грядущей в декабре конференции по «Терре», это к 10-летию издательства, и вслед — об Интернете в институте. Из «Терры» приезжала Ирина Львовна Шурыгина, директор издательства. Все как-то удивительно легко и просто решилось, я обнаружил, что совершенно спокойно можно было обойтись на этом совещании без вечно капризничающего Смирнова. Я полагаю, что несмотря на название — кафедра литературы XX века — современную литературу кафедра знает плохо. А кто ее знает? Все присутствующие взяли по теме: Горшков — романы писателей-литинститутчиков: Орлова, Есина и Киреева; Руслан Киреев — романистов серии «Литература»: Нагибин, Рощин, кто-то еще; Орлов — терровскую фантастику; Агаев — исторический роман; Толкачев — компоновку романов в «Избранном» Есина; Вал. Сорокин будет говорить о собрании сочинений Рубцова, Скворцов — о «компьютерной» прозе. Я ведь хорошо помню, что «Терра» не только издала три мои книжки, но и держит такой нужный нам в институте книжный магазин, поддерживает нашу профессуру.

В Чечне наши военные ракетами разбомбили дома-особняки Яндарбиева, Масхадова, кого-то еще из так называемых «полевых командиров». Показали и эти еще вчера роскошные домики — оказывается, очень хорошо можно отстроиться за счет работорговли и терроризма. Наши наконец-то пошли по чеченскому пути, то есть делают, как и они.

Совершенно времени не хватает на творческую работу. Прихожу домой, а сил уже нет.

29 октября, пятница. Весь день просидел на нашей ежегодной конференции «Язык как материал словесности». В отличие от прошлогодней мы решили дать поговорить нашей молодежи — аспирантам и преподавателям. Конференция, как и прошлогодняя, была посвящена дню рождения А. И. Горшкова. В этом году ему стукнуло 76 лет. Был и еще один предлог: недавно, как я уже писал, Александр Иванович удостоился премии правительства России за свой учебник для средней школы. Поначалу мне показалось, что получается мелко и неинтересно. Не приехал, как обычно, хотя и пообещал, Н. М. Шанский, и вместо него стал говорить о своей книжке Александр Иванович. Но потом довольно неплохо выступили наши аспиранты: Ирмияева, Годенко и Поляков («Я» рассказчика в романе С. Н. Есина «Затмение Марса», «Языковые средства выражения образа автора и образа рассказчика в современных прозаических произведениях», «Приемы субъективизации повествования в прозе В. Г. Распутина»), выступила Г. А. Основина о названиях у Чехова и доцент Плешкова из Архангельска — говоры у писателей. Наши студенты слушали с большим вниманием, хотя от первых курсов особой подготовленности ожидать было трудно. Вторая часть была просто блестящей. Костомаров говорил об изучении в мире русского языка, очень интересно говорил о менталитете В. В. Колесов из Ленинграда, потом москвич Юньев — о переводах Пушкина на английский язык, наша Таня Никольская — об именах в литературе, Сиромаха — о конфликте никонианцев и старообрядцев. Заключал все В. П. Смирнов, как наш премьер, но на общем фоне выглядел чуть легковато, хотя и говорил о своем любимом Георгии Иванове. Невероятно талантливый как артист и лектор В. П. мифологизирует довольно случайные моменты литературы. Иногда он переходит на форсированный тон, и тогда его слова звучат как некое шаманство и заклинания.

2 ноября, вторник. Два дня просидел на аспирантских экзаменах. В понедельник на русском языке и эстетике, а во вторник на литературе и критике. Как и всегда, строго принимали русский и стилистику — это Михайловская и Горшков — и довольно вольно «зарубежку». Здесь сидели Тарасов и Пронин. На зарубежной литературе экзаменовались Сережа Арутюнов и Саша Родионов. Саше это вообще ни к чему, просто не может найти себе занятие, которое традиционно кормило семью: фильмов не снимают, а пьес, достаточно корявых, он писать не может. Три года аспирантуры это как бы некое занятие, в результате которого можно еще и получить степень. Конечно, Саша кое-что помнит и читал. Сережа Арутюнов все знает как бывший отличник и как пока не возникший поэт. Даже B. C. как-то удивилась, когда я между делами сказал, что у Саши четверка. По большому счету оба показали знания довольно клочковатые, в известной мере начетнические. Саше поставили четверку, а Сереже натянули пятерку. Нет ни вкуса, ни понимания литературной ситуации. Я сам знаю, как это трудно — сложить все мозаичное, случайное, соединить тенденцией один роман и другой и вычертить некую среднюю линию. Несколько удивили меня и сдававшие эстетику — принимали Кривцун и Зимин — Максим Петров и Расторгуев. Я не предполагал в Петрове такой внутренней холодности и жесткости. Все это только суждения об искусстве и литературе, но не мне здесь обмануться. Я невольно вспомнил и жену Максима Ольгу, у которой такая же теплая рука, но железные «объятия», и подумал о дипломной работе Максима: чистых стихов почти не было, переводы, кажется, эссеистика. Много знаний и ума, но мало сердца, почти нет личностного начала. Прочитано, усвоено, доложено.

На стилистике очень хороша была Оля Савченко. И знание темы, и умение рассуждать. А сфера рассуждений самая скучная — грамматика.

Экзамены по литературе меня долго раздражали. Здесь материя более зыбкая, рассуждения более общие. Вопросы: «А читал ли?» Ответы: «Вроде читал». «А когда написано?» И море каких-то неясных объяснений. Денис Ильичев, которому я, безусловно, симпатизирую, он еще и плотник хороший, вдруг так и признается: «Я вот конкретно не помню, но порассуждать бы смог». Эти приблизительные рассуждения — проклятие нашего института. Есть, правда, и ребята очень точные. Например, Светлана Пономарева, просидевшая молча у меня на семинаре пять лет. Потом выяснилось, правда, что одновременно она заканчивала и юридический институт. Но какой дьявольский параллелизм. И опять, несмотря на все, некоторый изъян в том, что она писала. Отвечала она прекрасно, и придраться было не к чему. Я только понимал, что вижу человека не целиком. Но рассудит время. Предполагаю, что мое раздражение и мизантропия во время экзаменов связаны с собственной неудовлетворенностью, но потом понял, что это просто экзамены неудачников. Если «зарубежники» и «эстетики» уже твердо в этом себе признались и никогда не поплывут, как поэты и прозаики, то «литераторы» еще маскируются, еще претендуют на внутреннюю талантливость. Но дай Бог…

В понедельник после экзаменов обедал с приехавшей в Москву Ирэной Сокологорской из университета Париж-VIII; она предыдущий ректор, по их терминологии — президент. И во время этого обеда ничем меня эта дама не заинтересовала, но, наверное, и она ко мне относится без сердечности. Я полагаю, что она не видит во мне писателя, а видит только политического конъюнктурщика. Это ее вкус и ее право. И я дал для этого повод. Она только не смогла задуматься, почему я, написав роман о Ленине при советской власти, вдруг взялся писать о нем же роман совершенно при другом режиме. Но мы еще слишком мало знакомы.

Во вторник у меня на семинаре был Володя Орлов. Он говорил хорошо и интересно. Я запомнил очень любопытное суждение о Платонове. Орлов вспомнил, как читал писателя несколько месяцев и вынес ощущение, что от него просто пахнет могилой: «Он труп человека любит больше, чем этого самого человека». Я к Платонову отношусь веселее. От экзаменов и от этого семинара, на котором я мало говорил, я все же чувствовал огромное утомление. Все проигрываю, все пропускаю через себя. Постоянно держу поле, которое и делает экзамены — экзаменами, а семинар — семинаром. А если без напряжения? То все будет по-другому.

3 ноября, среда. Уже несколько дней лежат вопросы из «Литературной России». В минуту цейтнота и раздражения ответил. Интересно, как газета выкрутится и что сократят?

1. Нужен ли Союз писателей? Если да, то каким он должен быть?

Ну конечно, нужен, хотя и раньше-то он был нужен в основном всяким прихлебателям. Сколько вокруг него кормилось, поилось, квартировалось и дачеполучалось разнообразных и псевдописателей. Всё это, как правило, было ниже ватерлинии. Входили в правление писатели и очень крупные. Но ведь, скажем, Вал. Распутин, Федор Абрамов, Вал. Трифонов, Вас. Белов и в том же роде другие — это писатели милостью Божьей при любом строе. Старый Союз писателей делал хоть одно важное дело — он был с властью на почтительное «ты» — добывал машины, квартиры, строил ведомственные санатории и дома творчества. Построил, кстати, и подарил всему Союзу писателей одну из лучших в Москве поликлиник. Ныне, впрочем, приватизированную неизвестно кем, а еще точнее, сданную как рабыня. Кому это было выгодно, спросили бы римляне? Понастроил Союз массу дач, которые прошлые и нынешние ловкие писатели, если опять не приватизировали, то превратили в свои ленные владения. Обратите внимание, что в Переделкино самые грандиозные и безвкусные строения у плохо пишущих писателей. За исключением, конечно, «комплекса Черномырдина», который построен на бывшем футбольном поле, рядом с резиденцией Патриарха. Это — из-за монументального забора — вообще какая-то «зона». Криминальная или отдыха?