Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

По понедельникам я обычно пишу «рейтинг» — коротенький обзор телевизионных событий для «Труда».

«На политическом ТВ меня просто заворожила фраза «Человек, похожий на Скуратова». Мы все на кого-то похожи. Поэтому не мог, например, представить, что именно президент подписал указ, отстранивший генпрокурора от должности, когда всюду говорится о том, что генпрокурор готов назвать двадцать человек из высшего эшелона власти и управления, связанных с незаконными деньгами в швейцарских банках. Это сделал человек, похожий на президента. Не могу я, например, поверить, что именно руководитель ФСБ искренне обеспокоен безопасностью неких дам, жриц свободной любви, в то время, когда взрывают его собственную общественную приемную и каждый день кого-нибудь да убивают — это тоже человек похожий. Человек, похожий на нашего бывшего министра иностранных дел, распинался в cвoeй любви и ориентированности на Запад в передаче «Итоги». Да и самого Евгения Киселева тоже заменили на человека, похожего на Киселева. У настоящего Киселева хватило бы ума явно не лоббировать точку зрения президента Клинтона, который один в этой неразберихе «подобий» (словечко из ранней лирики Бор. Пастернака) был верен самому себе: ему было наплевать на чужую кровь и чужие страданья».

И последнее впечатление этого дня, от которого я не могу отделаться. Утром из окна машины в арке моста окружной железной дороги я видел несчастную собаку. Ей, видимо, ушибло или отдавило задние лапы. Она куда-то стремилась, держась, как акробат, на двух передних лапах и подняв над землей заднюю половину туловища. Это одна из самых кошмарных сцен, виденных мною в жизни.

6 anpeля, вторник.

Успел сегодня к выносу гроба с телом Феликса Чуева. Такой был добродушный, сильный и спокойный мужик. Кажется: и жил, и писал играючи. Не скрывал, что был сталинистом. Его книжка бесед с В. М. Молотовым стала бестселлером. Здесь покойному Молотову повезло больше, чем с племянником, неким Никоновым, который талантливо поддерживает сильных и постоянно меняет точку зрения. Народа на прощании с Феликсом было много. Ко мне подошла жена В. Ганичева и плача стала мне объяснять, что ничего не знала обо мне и моей жизни, а вот теперь прочла в «НМ» работу B. C…Я растрогался.

Вечером ходили с B. C. в «Дом кино». Такого поразительного столпотворения я не видел со времен начала перестройки. Показывали фильм «Влюбленный Шекспир», получивший 6 «оскаров». Фильм меня разочаровал, обычный голливудский замах. Немножко эпохи. Немножко литературоведения. Немножко сплетен, показали обнаженного Шекспира. Это тебе почище, чем «оральный секс Моники и Клинтона». Через час после начала фильма ушли.

Дома отчаянно поругались из-за непорядка и грязи на кухне, из-за того, когда идти гулять с собакой.

7 апреля, среда.

В «Труде» статья генерал-майора юстиции Юрия Баграева «Большая ложь о саперной лопатке». Я хорошо помню всю эту историю апреля 1989 года, послужившую в известной мере идеологической причиной распада Союза. Пресса озверело писала о том, как русские советские солдаты били саперными лопатками мирное население. «Оккупационные войска…» В центре этой кампании был Анатолий Собчак, ездивший от имени 1-го Съезда народных депутатов СССР расследовать события, мятеж в Грузии и действия армии. Собчак заявил, что армия в этих событиях действовала неоправданно жестко. Генерал рассказывает об истинном количестве погибших в этом происшествии и о «саперных лопатках». Их пустили в ход служащие одного из десантных подразделений — 59 человек — против озверевшей толпы. Приводится соотношение: 187 военнослужащих получили колотые и резаные ранения, а пострадавших среди населения было только 74. В связи с этим я вспомнил историю, рассказанную мне Юрой Изюмовым, в то время зам. гл. редактора «Литгазеты». Он рассказывал, как на снимках эти следы «саперных лопаток» появились после ретуши.

Среда — день защиты дипломов. Но до этого пришлось обедать с корейскими студентами. Это новички, и мне важно, чтобы они прижились. Кое в чем они ориентируются, например, что в литинституте к ним относятся внимательнее, и требуют более прочных знаний. Мне это приятно. Обедали в нашей институтской столовой. Закуска — овощи и мясо, вино и водка, которую пил Pехо, овощи, сок. Основным блюдом было мясо в горшочках. Во время обеда и разговора с ребятами я решил, что их обязательно надо привлекать к занятиям физкультурой. Сами ребята мне очень понравились, здоровые, без комплексов, веселые и открытые. Часто мы говорим «чурки», как это несправедливо.

Защищались наши переводчицы с финского языка и парень из Южной Кореи. Самое невероятное, что он перевел на корейский язык «Врагов» Горького. Оппонировал ему доктор Ким Pеxo, здесь были очень точные замечания, тем более что Рехо билингв. Это, наверное, один из самых первых переводов драматургии Горького непосредственно с русского. Рехо, как сложившуюся, но, правда, ныне разрушающуюся традицию, приводит обычай в Корее переводить Горького с английского или японского. Парень получил «с отличием», тем более что проявил такую немыслимую литературную отвагу.

Вечером ходил смотреть «Трехгрошовую оперу» в «Сатирикон». Мальчики на гардеробе приставали, чтобы все брали бинокли. В зале, как и прошлый раз, было полутемно, на открытой сцене стояли какие-то железные конструкции. Я мрачно пошутил, споткнувшись о приставной стул, пробираясь по залу: «Здесь надо не бинокль, а приборы ночного видения». Начался спектакль с оглушительного грохота, с взрывов петард — все это я не люблю. Но постепенно пристрастие к спектаклю рассеялось. По сути, я не знал пьесы, а она великолепна по своей простоте, по социальности замысла. Две бандитские «семьи», проститутки, вымогатели, гангстеры, полиция. Основные герои Мэкки Нож и Пантера Браун — предводитель гангстеров и полицейский — старинные армейские друзья. «Я, может быть, и не такой красавец, но я опытный грабитель». Один никогда не начинает ограбления, не предупредив другого, а второй — всегда готов выручить первого. Просто ощущение пьесы сегодняшнего дня. Бандиты во фраках так хотят походить на высший свет! Это не актеры, а герои сегодняшнего нашего телевидения: политики и министры, только что сменившие автомат на смокинг и бабочку. «Мы связаны с крупными представителями власти». В зале полно молодых людей чрезвычайной крутизны. Сидят они все на местах, которые по 150 рублей. Ловлю себя на ощущении, будто актеры на сцену выходят из зала. Реплики и реагаж соответственный. Такие же у них и дамы. Прически и повадки у проституток на сцене почти такие же, как у прелестниц из партера. Дамы на сцене говорят лучше, зал косноязычен до умопомрачения.

Мне впервые на сцене понравился Константин Райкин. Он играет очень весело и с немыслимым одесским шармом. «У нас все основано на взаимности». Очень хороша была и Наталья Вдовина, которую я заметил еще в так наскучившем мне «Гамлете». Прекрасная актриса и прекрасный мим. Впрочем, нынче актриса должна быть скорее акробатом.

По ходу спектакля в зал полетела пачка денег. Это оказались стодолларовые бумажки, отпечатанные на цветном ксероксе. «Купюра», упавшая мне на колени, с портретом Франклина, за номером АВ 14882825 L.

8 апреля, четверг.

Сегодня привезли из Литературного музея огромный портрет Горького — авторская копия художника Павла Корина. Каким-то немыслимым образом я сумел этот портрет выпросить. Повесим в актовом зале, на заочном отделении. Обсуждали со столяром Денисом вопрос о рамке. На портрете повреждения, придется вызывать реставратора.

Занимался торговлей — с «Продажей квартир», которые хотят съехать из института, заплатив вместо 500 тыс. рублей лишь 100 тыс. Ах, Паша Финкельбаум! Дочитываю «Мальчика» и начал Эмму Герштейн. Поразительны приводимые ею свидетельства обвинения в антисоветизме Пунина, мужа Ахматовой, Мандельштама и молодого Гумилева. Особенно это выразительно на фоне неистовства Надежды Мандельштам.

Сегодня звонили из издательства, моя старая знакомая Динара Робертовна Кандохсазова, — готовы напечатать, как я понял, все, что у меня есть. У меня впервые возникла мысль о дневниках: если сделать из них гипертекст, то все может получиться. Главное — выкроить время, бытовая жизнь захлестывает меня.

Обдумываю систему охраны в институте.

9 апреля, пятница.

Сначала о писателях.

По утрам я проезжаю на машине по Спиридоновке — бывшей улице Алексея Толстого. От Никитских ворот мимо особняка Рябушинского, особняка Горького, мимо дома, где жил Алексей Толстой, с блестящей полированной мемориальной доской, потом мимо крошечного скверика, в котором сравнительно недавно, ну, может быть лет пять назад, был установлен памятник Блоку.

Сегодня обратил внимание — на низком постаменте черной краской выведено: «Саша», «Катя» и еще какое-то имя. Это вопросы к школе, которая учит писать.