Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

• Название: Мифы и правда о восстании декабристов
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: Эксмо Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5699131663

Почему идеологии заговора накануне решающих событий находились вдали от столицы и не готовились к выступлению, а уничтожали компрометирующие рукописи? Почему главные вожаки вообще не явились на Сенатскую площадь? Если декабристы были теми рыцарями без страха и упрека, какими принято их изображать, — почему столь многие из них сломались на следствии, отреклись и покаялись? Действовали они по собственному почину или были лишь пешками в чужой игре? Наконец, могли ли они победить? И чем обернулась бы для России их победа? Свободой и процветанием? Или национальной катастрофой?

---

11 ноября 1806 года Чарторыйский, Строганов и Новосильцев обратились к царю с запиской, указывая, что Курляндия и Лифляндия могут в любой момент отпасть от России: для этого достаточно «одного слова вольности, произнесенного Бонапартом в сих провинциях».

К этому времени произошло возвращение России в антифранцузскую коалицию. Большой проблемой при этом оставался внешний долг, аннулированный Павлом I. Александр восстановил прежние обязательства и сразу возобновил выплату процентов по займам, но о своевременном погашении самих долгов речи не было — платить России все равно было нечем.

В результате поиска компромисса Россия и ввязалась в военное столкновение с Наполеоном — на это Англия готова была выделить средства, хотя бы и ненадежному должнику. Однако, в результате неудачных войн с Наполеоном в 1805 и 1807 годах и без того не очень прочное положение Александра еще более пошатнулось.

Случайно или неслучайно, напряженность ситуации усугублялась и семейными проблемами молодого царя. Постоянным источником беспокойств был и оставался брат Константин.

В самом начале царствования Александра стала широко известна история, как Константин в Петербурге настойчиво преследовал домогательствами жену француза-ювелира. Будучи отвергнут, он приказал подчиненным гвардейцам похитить и изнасиловать ее — те были рады стараться и затерзали несчастную до смерти.

Затем завязался целый узел интриг, в котором Константин, Александр и жена последнего образовали некий странный треугольник.

Семейная жизнь царственной четы, как упоминалось, не складывалась. Тем не менее они были молоды, красивы, а, главное, по занимаемому положению вызывали понятный повышенный интерес у всех женщин и мужчин, пребывавших при дворе. Царю (всякому — не только Александру I) особенно легко было завоевать расположение почти любой из женщин.

Историк великий князь Николай Михайлович рассказывает: «На одном из балов в 1804 г., как это видно из письма Елисаветы к матери, М.А. Нарышкина подошла к императрице и объявила ей о своей беременности. Непростительная выходка зазнавшейся любовницы привела в негодование Елисавету, тем более что Нарышкина была на втором или третьем месяце беременности, и никто бы не заметил ее состояния. Между тем Елисавете нечего было догадываться, кто был виновником беременности».

Елизавета в долгу не осталась, и при дворе заговорили о ее романе с Адамом Чарторыйским. Как известно, права мужей и жен в те времена, да и много позднее, симметричностью не отличались, и Александр устроил жене сцену. Та оправдывалась, объясняя отношения с Чарторыйским сугубо платоническими. Муж удовлетворился, и инцидент был исчерпан. Он оказался только преддверием к последующему.

Фактически оставленная жена искала утешения — совсем не трудно понять эту молодую женщину, уже один раз рожавшую. В 1805 году ей исполнилось 26 лет.

В сентябре 1805 года царь покинул столицу — его ждал позор Аустерлицкой битвы 20 ноября (2 декабря) 1805 года. В столице в это время, естественно, оставалось крайне мало офицеров. Тем не менее полковой казначей Кавалергардского полка штаб-ротмистр Алексей Яковлевич Охотников должен был циркулировать между столицей и действующей армией, развозя офицерское жалование — он единственным из офицеров полка не получил в итоге ордена за эту кампанию. Но наградой ему оказалось иное: более чем достаточно свидетельств того, что между императрицей и красавцем-офицером завязался роман. Николай Михайлович пишет: «Состоящая при ней княгиня Наталия Федоровна Голицына, по-видимому, немало способствовала сближению императрицы с молодым кавалергардским офицером».

По возвращении побежденной гвардии в столицу Александр еще более сближается с Нарышкиной — это уже фактически семейная чета, выращивающая маленькую дочь.

Между тем, 3 ноября 1806 года царица тоже родила дочь, считающуюся вторым ребенком Александра и Елизаветы. Но кто был фактическим отцом ребенка? Подобный вопрос возник еще при рождении их первой дочери: малютка поразила очевидцев черными волосами, совершенно не характерными для ее официальных предков. В 1806 же году сомнений практически не было, но Александр предпочел не выглядеть рогоносцем и официально признал новорожденную своей дочерью. Как оказалось, это обязало его не ко многому.

Осенью 1806 года, еще до рождения несчастного ребенка, семейная драма приобрела самые что ни на есть трагические черты: Охотников был тяжело ранен кинжалом в спину в ночь с 4 на 5 октября 1806 года при выходе из спектакля в Большом театре. Николай Михайлович пишет: «Никакого следствия по поводу поранения Охотникова не было. Старались заглушить это дело и дать повод полагать, что это была дуэль. Более посвященные в тайну говорили, что инцидент этот произошел под влиянием цесаревича Константина Павловича.

Предполагали, что Константин, будучи неравнодушным к супруге брата, приказал из чувства ревности покончить с Охотниковым. Это маловероятно. Более правдоподобно, что Константин или другие приближенные, не желая, чтобы Император был обманутым супругом, подкупили кого-либо, чтобы избавиться от влюбленного офицера». Чем вам не Мадрид или Венеция?

Строго рассуждая, участие Константина в этой истории и его мотивы мог бы прояснить только сам Константин, а он этого никогда не сделал.

Охотников, тем не менее, остался жив и был уволен по болезни в отставку с 14 ноября 1806 года. Далее, на наш взгляд, происходило самое интересное. Охотников не сразу умер и не выздоровел окончательно, что довольно странно для тех времен, лишенным антибиотиков и других эффективных средств залечивания ран: любой воспалительный процесс должен был развиваться достаточно быстро и быстро свести больного в могилу — вспомним, например, типичные в медицинском отношении случаи — убийство М.А. Милорадовича 14 декабря 1825 или происшедшее почти через век убийство П.А. Столыпина в сентябре 1911! В то же время механическая рана — даже в грудную полость, должна была бы за пару месяцев зажить у молодого человека. Медицина, впрочем, знает разные чудеса любого рода.

Тут, похоже, вмешался не один медицинский фактор: лечащим врачем Охотникова оказался придворный медик (что само по себе не совсем обычно для подобного клиента), известный под именем Штоффреген или Стоффреген (Stoffregen). В результате лечения Охотников и умер 30 января 1807 года. Штоффреген становится с этого эпизода периодическим участником нашего повествования, имеющим непосредственное отношение по меньшей мере еще к двум весьма странным смертельным случаям.

Известно, что императрица навещала больного Охотникова за месяц до его смерти. На его могиле в Александро-Невской Лавре как будто бы и теперь стоит надгробие ему, сооруженное через полгода по заказу некоей таинственной придворной дамы, получившей на то разрешение от брата покойного: памятник представляет собою скалу, возвышающуюся над надломленным от удара молнии дубом; под скалой на коленях женская фигура с погребальной урной в руках. Молва свидетельствует, что императрица, навещая могилы дочерей, приносила цветы и на эту.

Смерть Охотникова не завершает эту историю. Николай Михайлович сообщает: «в сентябре 1807 г. умерла также и княгиня Н.Ф. Голицына, дочь императрицы скончалась летом 1808 года, а в 1810 году умерла и маленькая дочь Голицыной, на которую Елисавета перенесла все свои чувства и заботы» — последнее тоже интересно — кто же был отцом и этого ребенка? Словом, смерть основательно потрудилась на данном участке. Вопрос в том, кто ей при этом помогал!

На этом фактически брак Александра и Елизаветы распался; оказалось, однако, что не навсегда.

Что же касается содружества Александра с Марией Антоновной Нарышкиной, то Николай Михайлович пишет так:

«Пока Александр увлекался прелестями Нарышкиной, радовался быть отцом, Мария Антоновна преспокойно и почти открыто жила с князем Г. Гагариным, который и был настоящим отцом последовавших детей. Этот факт не был даже секретом для французского посла Коленкура, который доносил о том Наполеону». Впрочем, Николай Михайлович добавляет: «Вне сомнения, что одна из дочерей М.А. Нарышкиной была от государя, именно София, которую он так оплакивал, когда она скончалась от чахотки в 1824 году». Заметим, что едва ли слезы императора являются гарантией его отцовства.

Тяжелые и печальные дела!

Вернемся, однако, и к политике.

Необходимость принять все условия победившего Наполеона вытекала не только из слабости русской армии, но в еще большей степени из того, что англичане сочли неразумным тратить деньги на столь неудачливых союзников — и прекратили субсидии. Общее же финансовое положение России никак не способствовало дальнейшему наращиванию военных усилий, тем более что и достаточно прочный мир не наступил — продолжались традиционные выяснения отношений с Швецией, с Турцией и Персией, а в 1809 году произошло даже столкновение с Австрией — в союзе с Францией.