Дагмар Тродлер - В оковах страсти

• Название: В оковах страсти
• Автор: Дагмар Тродлер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01170-

Обессиленный, измученный великан стоял перед ней в грязных лохмотьях. Пленник молчал. Но его жадный, внимательный взгляд вонзался в тебя, словно нож входил в растопленное масло. Кто этот человек? Чем провинился?… На его наголо обритой голове видны какие-то знаки, руки и торс испещрены заморскими символами. Король лесных эльфов, полуживой дикарь, чудище, тролль, языческий колдун… Что скрывает этот безгласный варвар? Самые безжалостные истязания не давали ответа на этот вопрос. Только нежному, влюбленному сердцу удастся приоткрыть эту зловещую тайну…

---

Кто-то с силой распахнул большие двери. Гул голосов оборвался.

— Deus hic, мой дорогой граф! Ваш слуга просто не хотел впускать нас, я в это не мог поверить. Deus hic, дорогой граф Зассенбергский.

Отец обернулся. У входного портала стоял облаченный в пышные одежды представитель архиепископа Анно архидьякон Гервиг из Кельна. Однажды мы уже принимали его, когда освящали церковь, и я хорошо помнила большого человека с тонкими руками.

— Когда до нас дошло известие о нападении из Хаймбаха, мы сразу собрались в путь, дорогой граф. Всемогущий Господь услышал наши молитвы и даровал вам победу. Возмутительный поступок Хаймбахера, не правда ли?

С пунцовым лицом отец опустился перед вошедшим на колени и поцеловал поднесенное кольцо. Я слышала, как он извинялся за невнимательность своих людей, Гервиг при этом снисходительно улыбался. Я-то знала: уже утром покатятся головы людей из отряда охраны, не доложивших о прибытии столь высокопоставленного лица, не встретивших его подобающим образом.

Зал заполнился слугами, священниками и монахами из монастыря в развевающихся белых и черных одеждах, запах ладана чувствовался везде, где-то раскачивался серебряный крест. Для архидьякона подготовили стул, и все собравшиеся на хорах поспешили спуститься вниз, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Вместо того чтобы принять участие во всеобщем приветствии, как это полагается даме, я, прихватив скамейку, скрылась за колонной и издали наблюдала за тем, что происходит, ни во что не вмешиваясь.

Отцу нужна была вся эта приветственная суматоха, чтобы понаблюдать за своим гостем со стороны, и я заметила его лишь тогда, когда он тяжело опустил руку на мое плечо.

— Самообладание, моя дорогая. Сейчас ты поприветствуешь архидьякона как сияющая невеста…

— Ах, отец, оставь же меня в покое, — попросила я.

— Дитя мое, после всего, что произошло, ты должна только радоваться, что господин Гуго еще хочет взять тебя в жены. В конце концов, он имеет самые серьезные намерения. Должен тебе заметить, чрезвычайно тяжело найти для тебя мужчину, ты в каждом находишь изъян. Я сыт этим по горло, и должно же это когда-нибудь случиться!.. Твоя мать была бы вне себя, если бы знала, что ты все еще не замужем. — Отец умолк, задумчиво погладил свою бороду. Недолгое молчание выдало его сомнения, была бы мать довольна его действиями. — Ну, будь веселой. — С этими словами отец стащил меня со скамейки и указал на господина Гуго — он все еще стоял на хорах. — Взгляни-ка, он молод и силен, да и в постели тоже, верно, не слабак! Вот увидишь, девочка. — Он ухмыльнулся.

По мне, пусть бы вассал Кухенгейм с его мужским достоинством покрылся оспинами, а я бы оказалась в пустыне, где мог бы закончиться этот кошмарный сон. Но такого счастья Господь Бог не дал мне, отец встал за моей спиной.

— Элеонора, — он стянул с меня платок, — Элеонора, теперь, когда твой слуга мертв, ты можешь нарушить свое молчание и сказать мне то, что я хочу знать.

Он не забыл об этом. Неудача в темнице все еще не отпускала его…

— Скажи мне, смелая девочка, — как сквозь туман, доносился до меня его голос.

Я закрыла глаза. Эрик. Далеким эхом звучало в моей голове его имя. Нет, ничто больше не могло повредить ему, он свободен. Мне вспомнился его голос с оттенком иронии и презрительные взгляды, перед тем как он с полным безразличием отворачивался от меня спиной.

— Скажи мне это, девочка. Я хочу знать, кого взял в плен. Что это за человек? Он благородного происхождения?

Голос отца звучал настойчиво. Я вздернула голову.

— Он… он был…

Предательница!

— Кем он был? Скажи мне!

Око за око, задыхаясь, подумала я. Я буду тебя предавать. Голова моя разрывалась от боли. Я предаю тебя — я хочу тебя предать, хоть чуть-чуть потешить себя местью тебе…

— Он… он самого высокого происхождения. — Я повернула голову, посмотрела отцу в глаза и почувствовала себя еще хуже. — Отец, под твоим кровом был сын короля.

Глаза его становились все больше и больше, он открыл рот, я увидела, как дрожит его язык.

И в эту минуту с хоров донесся крик:

— Колдовство! Колдунья! Она стоит здесь, посмотрите же! Быстро святой воды мне, я вижу ее, ну скорее…

Последние слова утонули в начавшейся суматохе.

— Колдунья здесь, в зале? Но где же, скажите, где?

Многие подпрыгивали в возбуждении, воздевали руки к небу, понятия не имея, где и что им искать. Служанки убежали на кухню, монахи опустились на колени молить Всевышнего о милосердии, пока они еще могли своими силами противостоять злу… Одно лицо я узнала, однако, сразу же: Фулко, аббат монастыря Святого Леонарда. Бледный, с широко раскрытыми глазами, тупо уставившийся на меня. Его иссохший палец указывал на меня.

— Ты колдунья, чертовка, ты заключила союз с язычником, я знаю это, знаю… — гремел его голос по всему залу.

Наступила полная тишина. Все воззрились на меня со смешанным чувством неверия и страха одновременно. Ради всех святых, что же еще произойдет сегодня? Отцовская рука буквально впечаталась в мое плечо.

— Что говоришь ты, Фулко? Ты обвиняешь мою дочь в колдовстве? — прогремел его голос.

— Я уверен, она и этот язычник превратили в руины мою церковь, они сожгли ее, оставив лишь пепел, эти двое…

Фулко подошел на шаг ближе. Казалось, все присутствующие разом затаили дыхание. Молчали стены, и даже ветхие перекрытия на мгновение перестали скрипеть. Воцарилась безысходная тишина. Аббат обвинил дочь свободного графа в поджоге церкви! Архидьякон первым пришел в себя. Он медленно поднялся со своего стула и подошел к нам.

— Что мы слышим? В дни Пасхи говорят о колдовстве? Объяснитесь, брат, — обратился он к Фулко, не сводя с меня своих холодных серых глаз.

— Они подожгли мою церковь, она и этот черт-язычник, сатана в монастыре…

— Остановитесь, брат. — Одним движением Гервиг лишил слова разбушевавшегося аббата. — Это слишком серьезное обвинение. Вы должны рассказать об этом подробнее. Мой дорогой граф, своим посещением мы хотели лишь засвидетельствовать вам наше почтение, чтобы вы дали нам отправиться в Хаймбах и изложить на безбожника Клеменса взыскание и епитимью. Святой отец немедленно наложит в отношении него интердикт, можете быть уверены. — Он задумчиво оглядел меня сверху донизу. — К тому же мы отмечаем Пасху, во время которой никому не дано право судить. Мы думаем, что для таких упреков нужно найти веское основание.

Отец не убирал руки с моего плеча, этим утешая меня.

Люди дьякона с деловым видом бегали по залу, сдвигая в стороны столы и кресла, служанки с невиданной прытью убирали со столов остатки еды и выгоняли собак. У самого большого стола был установлен крест, архидьякон расположился в кресле с мягкой обивкой.

Отец буквально вонзил свои ногти мне в плечо. Это вывело меня из оцепенения.

— Элеонора, ты ведь невиновна, скажи, что ты невиновна? — В голосе отца было столько тревоги. Конечно, я невиновна, разве они этого не знали? Кто-то дал мне в руку бокал, и я смело сделала глоток.

Начался церковный суд, устроенный архидьяконом кельнским. Семь благородных мужей из свиты были торжественно приведены к присяге и заняли места за длинным столом. Взгляды всех были направлены на меня.

Гервиг Кельнский поднялся с кресла, задумчиво поправил свою шляпу. Потом осенил всех крестным знамением и повернулся ко мне.

— In nomine Patris et Filii et Spiritus sancti, amen.[56] Элеонора Зассенбергская, встань перед столом суда.

Отец ободряюще подтолкнул меня — ну, смелее. Для него сбоку было оставлено место, куда он и направился. Один из слуг проводил меня вперед.

— Вы Элеонора, дочь свободного графа Зассенбергского?

Я молча кивнула.

— Против вас выдвинуто тяжкое обвинение. Настолько тяжкое, что мы решились на то, чтобы нарушить заповедь, запрещающую во время Пасхи вершить суд. Так как его высокопреосвященства архиепископа нет в Кельне — он находится в свите его величества кайзера, а дело не терпит никаких отлагательств, — мы рассмотрим его прямо здесь. В надежде на то, что Бог простит нас за это.

Он прервал свою речь и посмотрел мне в лицо.

— Готовы ли вы дать нам ответ?

Совершенно сбитая с толку, я провела рукой по лбу и, не находя слов, уставилась на него.

— Вы обвиняетесь в колдовстве аббатом монастыря Святого Леонарда. Повторите ваши обвинения, брат Фулко.

Гервиг опустился в кресло. Я все еще в нерешительности стояла у стола. Колдовство?

— Она… она и этот человек, которого она называла своим оруженосцем и конюхом, этот чужак, происхождение коего никому не известно, вместе подожгли церковь, чтобы через огонь легче попасть в преисподнюю. Как вы сами видели, церковь сгорела дотла со всем, что было внутри, со всеми святынями во славу Господню…

— Ее видели вместе с живым чертом! — взволнованно выкрикнул монах. — Вначале он поцеловал ее, а затем потянул за собой в горящую церковь, и ее рука была в его руке. Брат Адам может это засвидетельствовать!