Дик Портер - Преданное сердце

• Название: Преданное сердце
• Автор: Дик Портер
• Издательство: Астра
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-900481-04-2

Вниманию читателей предлагается замечательный роман о любви современного американского писателя Дика Портера "Преданное сердце".

Из чего состоит жизнь? Учеба, работа, немного или много политики, семья, вера и, конечно, ЛЮБОВЬ.

---

Она взглянула.

— Что это значит? — спросила она.

— Не имею понятия.

Больше мы об этом не говорили, а Холлорану я писать перестал. Нужно было подойти к делу с другого конца. Мне пришла мысль, что если я так тоскую по Эрике из-за того, что она встречается с другим, то обратное тоже должно быть верным. Узнав, что я вижусь с какой-нибудь девушкой, не ощутит ли она такой же ревности, что и я, и не прибежит ли ко мне со всех ног? Я решил, что стоит попробовать. По правде говоря, у меня не было особого настроения общаться с кем-нибудь еще, но я ведь мог притворяться. А если уж притворяться, то по-крупному, и я задумал соврать, будто подцепил какую-нибудь классную женщину. В то время в Шиллеровском театре была молодая актриса Рената Прёйш, которая играла второстепенные роли, но играла их отлично, и Эрика как-то заметила, что она хорошенькая. Вполне подходящая кандидатура.

Когда я увиделся с Эрикой в следующий раз, то изо всех сил старался казаться озабоченным; в конце концов я сказал:

— Знаешь, мне нужно кое-что тебе сообщить.

— Да, и что же?

— Я тут начал видеться с одной девушкой… Раз ты встречаешься с Майком, то я решил, что ты не будешь против.

— Разумеется, не буду.

— Я рад, что ты так к этому отнеслась. — Эрика, казалось, считала, что разговор окончен. — Надеюсь, не имеет особого значения, кто эта девушка?

— Разумеется, не имеет.

— Вообще-то ты ее знаешь, хотя и не знакома. Эта Рената Прёйш.

— Очень мило.

— Меня с ней свел Эд Остин. У него масса всяких друзей.

— Не сомневаюсь.

— Я познакомился с ней в гостях у одного из них. Он учится в Свободном университете. У него большая квартира возле Тиль-парка.

— В самом деле?

— Надеюсь, все это не изменит твоего отношения ко мне?

— Разумеется, нет.

Возможно, Эрика просто строила из себя скромницу, но было совсем не похоже, чтобы ее чувства ко мне усилились. Напротив, она стала все больше и больше отстраняться от меня и вести себя так, как вела в первые недели нашего знакомства. Борется с ревностью, решил я. Как только ревность возьмет верх, положение Эрики окажется столь же беспомощным, что и мое.

Время от времени я как бы вскользь ронял пару слов про Ренату. Эрика кивала или говорила: "Неужели?" — и спешила переменить тему.

Однажды случилось так, что когда вечером мы с Эрикой сидели в "Volle Pulle", туда вошла Рената Прёйш. Она была с актером, которого звали Вольфганг Дорр. Это был довольно тщедушный молодой человек, и на соперника он явно не тянул. По дороге к выходу мы миновали столик, за которым сидела Рената, и тут мне в голову пришла неожиданная идея: широко улыбнувшись, я бросил Ренате по-приятельски: "Guten Abend, Renate".[66] Мне повезло: наверно, у нее было столько знакомых, что она в них уже запуталась. Приветливо улыбнувшись, она сказала: "Guten Abend".

На обратном пути я был поглощен мыслями об этом своем удачном ходе — я о таких читал только в книжках, — и даже не заметил, что Эрика все время молчит. Прощаясь, я попытался ее обнять, но она сказала:

— Мне не хочется.

— В чем дело?

— Думаю, ты знаешь.

— Не имею понятия.

— Ты мучаешь меня. Я больше так не могу.

— Я мучаю тебя?

— Ты делал все, чтобы помешать моим встречам с Майком, а теперь хочешь бросить меня ради актрисы.

— В первый раз слышу, что я пытался помешать тебе, а что касается Ренаты, так ты ведь сказала, что не возражаешь, если я буду с ней встречаться.

— А что еще я могла сказать? И не думай, пожалуйста, что тебе удалось кого-нибудь обмануть этими телефонными звонками и письмами. Но я считала, что это хороший знак, что раз ты ревнуешь, значит, любишь.

— А почему тебе, собственно, было так важно, люблю я тебя или нет?

— Господи, ну сколько раз можно повторять одно и то же? Я не люблю Майка. Я люблю тебя. А он просто мой друг. За то время, что мы знакомы, моя зарплата увеличилась на 120 марок.

— Если все дело в деньгах, то ты добилась бы большего успеха на Аугсбургерштрассе.

Более жестоких слов я еще не произносил, и они вырвались у меня прежде, чем я понял, что сказал. Отшатнувшись, будто я ее ударил, Эрика резко повернулась и сделала шаг к двери. Я перегородил ей дорогу. Когда я обнял ее, она сперва сопротивлялась, а потом, обмякнув, расплакалась на моей груди.

Через какое-то время она взглянула мне в лицо и сказала:

— Сейчас сообщу тебе одну вещь, которую поклялась держать в тайне. Я сделаю это потому, что больше не собираюсь с тобой встречаться, но я хочу, чтобы ты знал, как все было на самом деле. Майк — гомосексуалист. Жена живет с ним только из-за того, что он к ней добр и заботлив. Всюду, куда бы его ни направляли служить, о нем тут же начинали ходить слухи. Майк не хочет, чтобы его уволили из армии — ему совсем немного осталось до пенсии, — и то, что его видят с женщиной — с женой ли или с кем-нибудь еще, — очень ему удобно. Жена его сейчас живет со своей больной матерью, и Майку здесь одиноко. Нам легко друг с другом, а кроме того, он мне помогает. Вот почему я с ним встречаюсь. Ты спрашивал, что между нами происходит. Мы пьем вино и беседуем. Однажды он растянул себе мышцу на шее, и я помассировала ему это место. Ничего более интимного между нами не было. Если ты кому-нибудь обо всем этом расскажешь, то сломаешь карьеру хорошему человеку. А теперь я хотела бы поблагодарить тебя за все. Ты добр и великодушен. Большое тебе спасибо. Если будешь появляться еще в библиотеке, то, надеюсь, мы останемся друзьями. Прощай, Хэмилтон.

Вот так номер! Майор — педик, а Эрика дает мне отставку! Она пожала мою руку, но я по-прежнему преграждал ей путь.

— Я тебя выслушал, — сказал я, — выслушай теперь ты меня, ладно?

Эрика зажмурилась и стиснула зубы, но, по крайней мере, перестала рваться к двери.

— Когда я оглядываюсь на свое поведение, мне кажется, будто я ничего не делал, кроме ошибок. Не понимаю, почему ты раньше не прекратила все это, но, честное слово, ты — единственная девушка, которую я любил в своей жизни. Знаешь, я собирался сделать тебе предложение. А потом ты познакомилась с Холлораном, и я подумал, что вряд ли тебе захочется об этом говорить.

Как только я сказал про предложение, Эрика открыла глаза. Хотя мои приятели в Америке женились напропалую, для меня брак оставался чем-то далеким — вещью, заняться которой предстоит значительно позже, вроде камня в желчном пузыре. И сейчас я упомянул об этом совсем не для того, чтобы поразить Эрику, а просто, чтобы она знала, что намерения мои были самыми благими.

— Может, ты и думал о женитьбе, но мне ты никогда ничего об этом не говорил, — заметила она.

— Мне казалось, что ты все понимаешь.

— Я не умею читать мысли.

— Но ты сама могла бы что-нибудь сказать.

— Я все-таки считаю, что предложение должен делать мужчина.

— А ты бы стала со мной снова встречаться, если бы знала, что у меня серьезные намерения?

— Я привыкла воспринимать наши отношения просто как роман. Когда он доставлял мне удовольствие, все было в порядке, но с тех пор как ты стал видеться с Ренатой, никакого удовольствия я не получала.

— А если я перестану с ней видеться?

— Это твое личное дело.

— Мы можем встретиться завтра?

— Завтра я ужинаю с Майком.

— А в четверг?

— Позвони.

И я позвонил ей в четверг, но не для того, чтобы назначить свидание, а чтобы сообщить, что, по моему разумению, жить мне осталось считанные часы. В дело вмешалась история. До сих пор в моей берлинской жизни меня волновала лишь Эрика и работа; кроме того, я много читал и размышлял над вопросами, которыми задаются молодые люди в возрасте двадцати четырех лет, но события в мире меня как-то не интересовали. Каждое утро я читал газету и каждое утро забывал прочитанное. Какой смысл не находить себе места из-за Суэцкого канала? Ну национализировал его Насер, ну натравили федаинов на Израиль, ну блокировали залив Акаба. А израильтяне в свою очередь, оккупировали 29 октября Синайский полуостров и теперь дули изо всех сил к Суэцкому каналу. Все это было где-то далеко. Какой смысл не находить себе места из-за Польши? Ну произошли в июне восстания в Познани, ну было убито несколько человек. Все равно полякам придется позаботиться о себе самим, как, впрочем, и венграм, которые в последние дни предпринимали попытки освободиться из-под русских. Я желал им всяческих успехов, но помочь, право же, ничем не мог. Возможно, мне следовало больше интересоваться тем, что творится в мире, но мысли мои были о другом. По крайней мере, так обстояло дело до четверга 1 ноября 1956 года. В то утро я допрашивал одного парнишку из Хемница, и тут в дверь заглянул Вильямс.

— Дэйвис, придется тебе прерваться, — сказал он. — Тебя вызывает полковник Фокс.

Полковник Фокс? Хотя он считался нашим главным начальником, я в жизни никогда его не видел и даже начал подозревать, что это мифическая фигура, от чьего имени подписываются приказы. И он вызывает меня? Уж не насчет ли моих отпечатков пальцев на бинокле? Если это так, то как мне выпутаться из этого дела и не угодить в тюрьму? И только дойдя до половины лестницы, я увидел, что собираются все военнослужащие. Полковник Фокс прибыл не по поводу бинокля.