Иван Сотников - Свет всему свету

• Название: Свет всему свету
• Автор: Иван Сотников
• Издательство: Башкирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

Роман писателя-фронтовика рассказывает об освобождении Советской Армией народов Европы от фашистского ига, об освободительной миссии советского солдата-интернационалиста.

---

— А теперь садись, сейчас придет Березин, будем завтракать.

5

В доме венгра-учителя звучный рояль, и Думбадзе всех заворожил своей игрой. Черезов утонул в кресле, положив подбородок на переплетенные пальцы рук. Откинувшись на спинку, молча сидел на диване Березин. Поодаль от него — дочь хозяина, красавица Илона, в простом элегантном платье. Нет-нет, она взглянет на Николу, и в глазах ее неподдельный интерес. Жаров, скрестив на груди руки, застыл у окна.

Знакомые мелодии Чайковского словно оживили родной и любимый мир, не сравнимый ни с чем на свете, и Андреем сразу овладело сладостное оцепенение. Задушевная музыка, убаюкивая и навевая сон, заставила его закрыть глаза.

Возник мир, полный солнечного блеска, зеленеющей травы, золотых и серебряных цветов. Где-то звонко журчит ручей и манит ключевой прохладой. Шумит белоствольная роща. Чувствуется свежесть ветра, навстречу которому так и хочется распахнуть грудь. Потом он усиливается, обещая грозу, и будто уже льет прохладный живительный дождь. Над рекой и лесом встает семицветная радуга, а с лодки, похожей на чайку, доносится песня, дивная и зовущая.

Песня! И будто стоишь ты под липой в медвяном цвету и любишь все и радуешься всему, и тебя вдруг охватывает жажда счастья, жажда действия, бурного и неудержимого, а руки и мысли твои полны пламенеющей силы, готовой и созидать и разрушать.

Звучным аккордом Никола оборвал любимую мелодию, и Жаров открыл глаза с чувством, будто все еще стоит под той липой.

Направляясь к роялю, Илона что-то сказала Думбадзе. Ее слова перевел местный толмач[42]. Девушка восхищена русской музыкой, и она вызвалась сыграть Листа. Никола предупредительно уступил ей место.

— Венгерская рапсодия! — кокетливо полуобернулась она в сторону офицеров, чуть придержав взгляд черных глаз на Думбадзе.

В музыке почувствовался иной мир, иные звуки и краски, и в душу Жарова на минуту прокралась щемящая грусть. Будто опустился сумрак: то ли вечер, то ли ночь. Лес из синеватых деревьев с хищными птицами, которые хлопают крыльями. Мельница и омут с опрокинутым небом, в котором с кулак звезды. Потом вдруг музыка будто стихает и смолкает совсем, а картины сменяются одна за другой. Уже независимо от музыки. Всплывают то феерический отблеск ракет, то багровый накал пожаров, то полыхающая река. А все звуки мелодий, идущих будто из-под земли, все настойчивее вытеснялись речитативом пулемета, скороговоркой автомата, бухающими разрывами орудийных снарядов. Это вдали за селом снова разгорался бой.

Пока Илона играла, из-за драпировок двери в соседнюю комнату робко выглядывала семнадцатилетняя монашка Барбара, младшая сестра Илоны. Она затянута в строгое черное платье с белой крахмальной пелериной и безмолвна, как изваяние.

Она как бы отрешилась от жизни и забыла ее прелести. Но вот пришли чужие люди, и покорность, которой полно еще ее любое движение, голос, взгляд, то и дело уступает место жадному любопытству к новому миру, какой принесли сюда эти люди из далеких и неведомых ей городов, к их музыке и песням, к их силе и авторитету, к их оружию.

Андрей решил познакомиться с молодой мадьяркой. Он прошел за портьеру и, откинув ее, с помощью толмача заговорил с Барбарой.

— А у вас есть девушки-монашки? — робко спросила она.

— Наших девушек ни в какой монастырь не заманишь — слишком сильно они любят жизнь! — ответил Андрей.

В глазах Барбары неподдельное любопытство, и она сама чем-то напомнила вдруг свежий цветок, только что распустившийся, но безжалостно вырванный из земли с корнем и затоптанный в грязь. И казалось, еще не поздно поднять его и, бережно оправив корни, опустить их в почву.

— Вам бы учиться, — сказал ей Жаров, — а там бы и детей учить. Вот жизнь! А в монастыре загубите себя.

— Нет, нет, я служу господу богу, — смиренно ответила девушка.

Но в больших голубых глазах ее Андрей увидел явный бунт мыслей и чувств. Он еще в зародыше, этот бунт, но пройдет время, и ей самой покажется странным и ненужным это строгое платье с белой крахмальной пелериной, смиренные речи и тупая покорность. Жизнь и молодость возьмут свое.

глава шестая БЕССМЕРТИЕ ПРАВДЫ

1

От сорока батарей к берегу Бодрога бегут бесчисленные нити проводов, и каждый из них мчит команду за командой. Штормовой огонь уже с час бушует за рекою. Железнодорожная насыпь, из-за которой только что били немецкие гаубицы, рассечена надвое, и рельсы ее торчком уставились в небо. Густая роща, откуда целые сутки завывали шестиствольные минометы, сметена с земли.

На месте кирпичного здания с панцирной крышей, где из слухового окна маячила стереотруба наблюдателя, — одни руины. Низколобые неприступные доты, изрыгавшие огонь, разворочены и чуть не до колен выковыряны из почвы. Зигзаги траншей, укрывавших пехоту, превращены в ухабы и рытвины. Все пригорное займище, за которым в смертельной тоске притих большой город, залп за залпом вздымается на воздух.

Шаторальяуйхей скучился у подножия приземистых гор, что нависают над ним сзади. Полк Жарова наступает на южную окраину, куда подходит железная дорога из Будапешта. Левее атакует полк Кострова.

Огонь вплотную подступил к городу. Андрею ясно, еще команда — и артиллерийские залпы сметут Шаторальяуйхей. Значит, либо разрушать город, либо искать успеха иным путем.

Как же все-таки выбить отсюда противника? Видимо, лишь угрозой с тыла. Тщательно обдумал решение, подготовил маневр. Как раз позвонил Виногоров. Он не хочет мириться ни с какой задержкой. Ломать и ломать! Даром противник не отдаст окружного центра.

Жаров вызвал Хмырова, рота которого у него в резерве. Окинул его долгим взглядом и как-то заколебался. Не лучше ли все-таки заменить? Куда надежнее послать Самохина или Румянцева. Но время, время! А потом, что за дело: как сложная задача, так подавай лишь лучших. Сегодня один, завтра другой, а послезавтра? И зачем тогда держать командира, если в нужную минуту ему нельзя доверять? Не шутки же шутим.

Хмыров ожидал молча. Долговязый, немного сутулый, с узким сухим лицом и длинными руками, чем-то он не располагал к себе. Упрямая голова! Возни с ним было немало. Тянули и подталкивали, учили и помогали. Случалось, и наказывали, а заслуживал — награждали. Пошло ли все ему впрок? Правда, стал сдержаннее. Пожалуй, и крику меньше, и порядку больше.

— Вы готовы, Хмыров?

— Так точно...

— И сможете действовать отлично?

— Изо всех сил.

Ответ Жарову понравился.

— Тогда смотрите. Видите высоту, вон ту, с часовней в ограде? Да, да, над центром города. Это ваш объект. Выйдете к подножию высоты — дадим налет реактивными. Ваша задача — занять и закрепиться, угрожая противнику с тыла... — и подробно уточнил задачу.

— Разрешите идти?

Лицо командира твердо и решительно.

— Высота, Хмыров, — ключ к городу.

— Возьмем,товарищ подполковник.

— От вас зависит успех полка, дивизии.

— Не подведем, — загорелся Хмыров.

— Тогда с честью!

Пока выдвигалась рота, сражение успело перекинуться в самый город. Но продвижение очень медленное.

Где нет немцев, венгры охотно сдаются в плен: режим салашистов их не устраивает. А где немцы и засилье салашистов, мадьяры еще не складывают оружия: их удерживает угроза расстрела.

Направляя роты, Андрей с нетерпением ждал условного сигнала у горы с часовней. Как дорога сейчас каждая минута!

— Красная ракета! — радостно воскликнул наблюдатель.

Ага, Хмыров! Грянули залпы «катюш». Синие молнии блеснули на склонах высоты. Путь теперь расчищен. В бинокль хорошо видно, как по крутому склону карабкаются вверх бойцы Хмырова. Успел все-таки. Сейчас общий натиск, и немцам деваться некуда...

2

Поздно вечером Жарову позвонил начподив:

— Слышал приказ?

— Никак нет, товарищ полковник, только что с передовой.

— Всем благодарность, салют, и в приказе твоя фамилия.

Андрей долго не мог опомниться. На всю страну прозвучал новый победный приказ, салют Москвы. В душе ничем не измеримый вихрь чувств. Это вера партии, ее знамени, с которым каждый день в бою. Он знает, все силы души, все силы его рук принадлежат ей сегодня, завтра, всегда!

Прихрамывая, вошел Березин. Подбили его в городе.

— Ты что такой сияющий, ай еще звездочку дали? — уставился он на Жарова.

— Да нет же...

— Наградили, значит?

— Есть приказ Москвы. Сейчас пришлют.

И Андрей пересказал свой разговор с начподивом.

— Тогда поздравляю! — обрадовался и Березин.

— И тебя поздравляю! — обнял его Жаров. — Твой Хмыров молодец!

— Почему же мой?

— Ладно, не скромничай. Не поддержи его ты, я бы снял...

— И считал бы себя правым?

— Конечно. Как бы я узнал, что он способен на большее?

— А командиру положено знать и предвидеть.

— Все это так, Григорий, и все не так. Тоже диалектика. Что только не мешает нам делать положенное! Тебе вот тоже положено в медсанбате отлеживаться, а ты тут. А должен бы иметь и замену, заранее. Нет, скажешь? Тоже диалектика! И кто знает, примиряясь со всем этим, мы с тобой укрепляем порядок и организованность или нарушаем. Верь не верь, а я, право, не знаю порой, как в таком случае провести грань между добром и злом.