Иван Сотников - Свет всему свету

• Название: Свет всему свету
• Автор: Иван Сотников
• Издательство: Башкирское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

Роман писателя-фронтовика рассказывает об освобождении Советской Армией народов Европы от фашистского ига, об освободительной миссии советского солдата-интернационалиста.

---

Сказал и увидел, как вскипел Жаров. «Все же не так!» — говорили его глаза, губы, руки. Ему бы сдержаться, сказать генералу, дескать, разберемся, доложим, учтем на будущее — и дело с концом. Нет же, не стерпел и сам бросился в атаку.

— Одно удивляет, товарищ генерал, — накаленным голосом начал командир полка, — откуда у вашего заместителя такая информация с переднего края. За последнее время он ни разу не был в первой траншее.

— К делу ближе, к делу! — перебил комдив.

— Все неверно и все не так. Трофеев полно, вопим — заберите. Ни дивизия, ни армия не берут. Все склады забиты. Что остается делать? Вот и возим. Судите не судите, а решились и не раскаиваемся. И Хоменко не дезертир, не перебежчик. Могу головой поручиться. Трижды за «языком» ходил, и трижды награжден за месяц. Геройский солдат. И чести его марать не дадим. А что старостой был у немцев, знаем. Партизаны поставили. На них и работал. Из райкома партии писали. Пропасть — действительно пропал. Только вчера. Не найдем, доложим. Зачем же сгущать краски? Зачем чернить героев?

— Опять эмоции. Не о том говорите.

— Нельзя же, чтобы тебя грызли изо дня в день...

— Перестаньте, Жаров! — встал генерал. — Нечего отмахиваться. Не все у вас хорошо и не все верно. Сделайте выводы и о принятых мерах доложите. Идите.

Жаров резко повернулся и вышел.

Забруцкий по-прежнему остался каменно неподвижным. Сразу понял, что Виногоров тонко вывел командира полка из-под удара. Теперь спустит на тормозах, и весь запал пропал даром. Понял и смолчал. Даже глазом не моргнул. Что сейчас скажет ему генерал? Не может же он согласиться с Жаровым.

— Вот что, дорогой товарищ полковник, — жестко сказал Виногоров, — кончайте с художествами. Не хватало еще в такие дни тратить силы на склоки.

— Товарищ генерал!.. — сразу не то взмолился, не то запротестовал Забруцкий.

— Дискутировать не будем. Тоже выводы сделайте и, чтобы я не краснел за вас дальше, почаще заглядывайте на передний край. Не хочу выслушивать от командиров полков того, что было сегодня. А так говорит не один Жаров. Идите, у меня все!

— Товарищ...

— Идите, у меня все!

Забруцкий вышел растерянным и разбитым, но только не сдавшимся. Он не любил глотать обиды и на всю жизнь запоминал обидчиков, не считаясь ни с должностями, ни с званиями. Он считал, у каждого есть такое, за что можно обвинять. Беспорочных людей, по его мнению, не существовало вовсе. Надо лишь знать и действовать.

Виногоров, в свою очередь, проводил Забруцкого настороженным взглядом. «Ничего, друг любезный, тебе не спущу. Ни с чем не примирюсь. Либо сам загремлю, либо тебя свалю. Не затем, чтобы сводить счеты. А чтоб делу не мешал. Знаю, сладить с тобой нелегко, а сладить нужно!»

глава седьмая ТОВАРИЩИ ПО ОРУЖИЮ

1

Все годы войны Ян Ярош был рядовым бойцом французского Сопротивления. Еще три года назад судьба свела его с советскими партизанами и франтирерами, и вместе с ними он находился в гуще борьбы.

И вот теперь, когда на французской земле стихли бои и фронт переместился уже в Германию, он оказался совсем не у дел. Поэтому изо всех сил старался перебраться в Советский Союз, чтобы попасть в чехословацкий корпус, уже сражавшийся на родной земле.

День за днем обивал пороги своего посольства и хлопотал о документах. Но дело не двигалось. И вдруг сегодня все наконец решилось неожиданным образом. Его попросили остаться во Франции при ставке Эйзенхауэра в качестве корреспондента «За свободне Ческословенско». Это же газета войск генерала Свободы, куда он рвался все эти месяцы! Не долго раздумывая, Ярош согласился. Если нужно, он будет сражаться с врагом и оружием слова.

Обосновался Ян Ярош на набережной Анатоля Франса в «Палаце д'Орсэ», где жили западные и советские корреспонденты. Больше всего его заинтересовал советский журналист майор Крамин.

— Братше майор, — обратился чех к Крамину, — перед вами скромный, еще малоопытный газетчик и воин Ян Ярош. Не откажите в дружбе.

Советский журналист братски обнял чеха, и они долго просидели за чашкой кофе.

Крамин был бодрым, энергичным. У него мужественное лицо, сильные руки, умные проницательные глаза. Чех был выше ростом, выглядел очень худым, но подвижным и деятельным. Чистые голубые глаза его поблескивали из-под очков в красивой коричневой оправе. Уже через час-другой им обоим казалось, будто они давно знают друг друга.

У Крамина срочная поездка. Нужно своими глазами взглянуть на трагедию Орадура. Не хочет ли Ян составить ему компанию? Чех с готовностью согласился, и они тут же отправились в путь на «оппеле» Яроша. Машину вел молодой француз, недавний франтирер — Поль Сабо.

Всю дорогу Крамин прямо и исподволь интересовался чехом.

Ян Ярош скупо поведал о своей жизни. Он был поручиком чехословацкой армии. Его отец старый социал-демократ. Всю жизнь прививал сыну умеренность, приучал сторониться всего радикального. Стремясь уберечь все, он не сохранил ничего. Немцы все попрали. А началась война — Ян перебрался во Францию. Стал партизаном, участвовал в парижском восстании. В их отряде под одним знаменем сражались французы и русские, итальянцы и чехи, арабы и немцы. Да, и немцы-антифашисты.

За Лиможем «оппель» спустился в зеленую долину речушки Глан и запетлял среди кудрявых холмов с живописными французскими деревнями.

За мостом вдруг показалось необычное мертвое селение.

— Орадур! — Поль снял фуражку.

Они вышли из машины. Менее года назад деревню уничтожили эсэсовцы дивизии «Рейх». Разрушенные, с выбоинами от пуль, дома. Место, где расстреляны почти двести мужчин. Руины церкви, в которой заживо сожжены сотни детей и женщин. И кладбище, где похоронены жертвы. Внутри церкви — серая куча золы и дощечка с надписью: «Человеческий пепел. Склонитесь перед ним». И все это — Орадур.

Крамин вспомнил Бабий Яр, Лысую гору, шандеровскую церковь.

— Франция никогда не забудет Орадура! — сказал Поль Сабо.

К церкви подкатила еще машина, и у паперти шумно хлопнула дверца. Приехавшими оказались американцы в форме армейских офицеров — Крис Уилби, с холеным лицом и холодными глазами, и Фрэнк Монти, очень живой и развязный.

Познакомившись, Фрэнк всем восторгался и все осуждал. Уилби лишь слушал и молча глядел на пепел, собранный в кучу.

— Как ужасно и бессмысленно! — покидая церковь, сказал он сквозь зубы.

— Бедная Франция! — вдруг расчувствовался Фрэнк.

— Нет, она не простит такого варварства, — горячо сказал Поль. — И беспощадно накажет нацистских преступников.

Милый, дорогой Поль! Разве знал он тогда, что случится потом: дивизия «Рейх» целиком сдастся американцам, ее командир генерал Ламмердинг, которого для проформы приговорят к смерти, останется вовсе безнаказанным. Правда, непосредственных участников трагедии осудят и французский суд приговорит их к смертной казни, но президент помилует преступников.

2

После обеда «оппель» Яроша долго кружил по улицам Парижа, и Крамин лишь глядел и слушал. Поль и Ян наперебой старались как можно больше рассказать о Париже, где один из них провел всю жизнь, а другой — всю войну.

Много говорили о советских людях. Тут все гордились их мужеством и отвагой. Бежав из плена, они вливались в партизанские отряды и клялись не складывать оружие. И сколько их, героев, павших в боях!

В разгар парижского восстания группа советских партизан через мост Альма прорвалась на бульвар Сен-Жермен. На улице Гренелль русские попали под обстрел из пушек. Их ничто не остановило. Пробившись к зданию советского посольства, они взломали дверь, водрузили над входом Красное знамя, запели «Интернационал». Им аплодировали французы из окон своих квартир.

Несколько дней спустя толпы парижан устремились к ратуше, где де Голль собирался приветствовать борцов Сопротивления, освободивших столицу.

Советские партизаны, выйдя с улицы Галльвера, где находился их штаб, двинулись по проспекту Елисейских полей. Их встречали восторженно. У статуи Жанны д'Арк попали под залпы — с крыш стреляли гитлеровцы и вишисты.

«Оппель» Яроша остановился у статуи.

— Это здесь было! — тихо сказал Поль, и все трое молча обнажили головы.

Ярош привез друга к Дворцу инвалидов, где покоится прах Наполеона.

В углублении — саркофаг императора, возле стен скорбно застыли двенадцать статуй женщин, олицетворяющих собой побежденные страны. Однако весь мир знает, их скорбь и их покорность — раззолоченная ложь!

Нет, как ее пышно ни украшай, тирания бессильна восславить даже самую высокую власть.

Поль направил свой «оппель» в сторону Булонского леса. На каждом шагу новая и новая трагедия Франции. Изгоняя жителей из своих квартир, немцы занимали улицу за улицей. Грабили, увозили горы добра, ценнейшие картины,гобелены,скульптуры.

Безжалостно разрушали знаменитые памятники. Машина как раз вынеслась на большую площадь. В свое время здесь высился Виктор Гюго. Памятник Родена был гордостью Франции. Немцы переплавили статую на снаряды и расстреливали ими чужие города. Только и разрывы этих снарядов были бессильны заглушить слова писателя о том, что будущее не за мечом, а за книгой.