Омар Хайям - Рубаи. Полное собрание

• Название: Рубаи. Полное собрание
• Автор: Омар Хайям
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-386-00636-5

Эта книга уникальна прежде всего принципиально новым взглядом на поэзию Омара Хайяма. В ней развенчивается привычный образ Хайяма, сложившийся в Европе за полтора столетия, и читателю предлагается открыть великого поэта заново. Уникальна она и другим: никто, никогда и нигде не переводил его стихи в таком объеме (более 1300 четверостиший).

Игорь Андреевич Голубев, поэт, прозаик, переводчик с фарси, посвятил работе над этой книгой более 36 лет. Во вступительной статье И. Голубев излагает свою расшифровку тайного учения Хайяма по намекам, рассыпанным в четверостишиях.

---

Однако существует и ошибочная версия четверостишия (см. примеч. к № 1234), создающая совершенно несвойственный Хайяму контекст, прекрасно переданный Г. Плисецким:

Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две,
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.

«В шкатулку с лалами подсыплю изумруда…»

Окончательное решение проблемы: истинный смысл земной жизни – именно в самой земной жизни. Преодоление диктата небес. Вставной сюжет: наивный виночерпий, боящийся грехов, но не страшащийся философии.

708. По критерию: вес = 621, 25-е место.

710. ФАЛАК означает и колесо, и гончарный круг, и прялку, и небосвод, выступающий символом рока и судьбы (точнее, «подвижную» часть небосвода, внутри сферы неподвижных звезд). Хайям часто обыгрывает неоднозначность этого слова.

711. Имеются в виду ритуальные кирпичи из необожженной глины, подкладываемые под изголовье покойнику.

713. Скорей всего, это склейка пар строк из двух различных четверостиший (порознь не известных).

716. См. № 674.

717. См. № 1302 – пародийный «ответ» Хайяму.

718. См. № 679.

721. Как пишет В. Н. Зайцев в статье «Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд» (альманах «Восток – Запад». М.: Наука, 1982. Вып. 1):

 «На родине Хайяма это четверостишие получило широчайшую известность из-за своего красивого звучания. Последний стих в оригинале звучит приблизительно так: „Ку кузегар-о кузехар-о кузефоруш“. Частое повторение слога КУ превращает всю фразу в подобие какого-то волшебного заклинания, нисколько не затемняя ее смысла. Прием аллитерации доведен здесь, кажется, до предела его музыкальных возможностей».

По критерию: вес = 478, 85-е место. Претендент на авторство: Афзал Каши.

722. См. № 642.

730. Хайям, как известно, преподавал «науку греков», куда наверняка входила логика Аристотеля – предмет одновременно и примитивный и заумный. Легко представить такую сцену.

Он приходит после урока в майхану. Настроение паршивое, в голове крутятся дурацкие термины из логики и бредовые апории и силлогизмы вроде того, что: петух – двуногий, Платон – двуногий, поэтому Платон – петух. Или наоборот, петух – Платон… Буквально все предметы и явления в мире Аристотель расставлял по полочкам категорий и видов – по «основным признакам». А сейчас главный признак Хайяма – головная боль и хандра. Аристотель явно поставил бы его на совершенно другую полку «видов», чем прежде!.. Вот и просит у саки поэт, изъясняясь навязшими на зубах терминами: разобраться, на какой он сейчас полке классификации, найти его и избавить от ошибочной классификации, вернуть на место – с помощью вина, разумеется.

733. По критерию: вес = 691, 8-е место.

734. По критерию: вес = 590, 34-е место.

736. См. № 791.

740. См. № 1192.

744. По критерию: вес = 541, 51-е место.

761. Если не «прежние секты», значит, «новая секта». В этом можно видеть косвенное подтверждение того, что Хайям действительно имел учеников, которым преподавал нетрадиционную морально-этическую концепцию, возведенную им здесь (в шутку или для маскировки) в ранг нового религиозного течения.

766. Бюльбюль – соловей. Именно так, на этих же звукоподражательных рифмах, построено четверостишие в оригинале.

772. В этом техническом этюде, нанизывая однокорневые слова, автор явно переиграл.

776. Стихотворение, вызвавшее не только у всех поэтов-переводчиков, но и даже у авторов подстрочника в Издании 1959 г. дружное недоумение:

Те, кто кладут в основу благочестия лицемерие,
Приходят и ставят преграду между телом и душой.
А я после этого поставлю на голову /свою/ кувшин с вином,
Если даже мне распилят голову, как петуху.

Сравнение – обычно с чем-то знакомым. Но что здесь за распиливание головы петуху? Какой-то ныне забытый варварский ритуал?… Но ведь ее и распилить-то, наверное, невозможно.

Там же в комментарии уточняется, что буквально – так: «Если мне, как петуху, приставят к темени пилу». Этот текст показался темным, и его «адаптировали».

В. Державин правильно догадался, что эта «пила» не что иное, как петушиный гребень, но жутковатый отблеск подстрочного перевода проник и в его стихотворную версию: «Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят».

Л. Некора, издавший свой перевод Бодлеанской рукописи в 1935 г., также споткнулся на этом месте:

Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.

Итак, даже правильная замена «пилы» естественным для петуха «гребнем» не дала ответа: зачем нужно всаживать в свой череп гребень? Или кто-то иной мне его «приставит» – это что, наказание? Л. Некора в своем переводе даже кувшин отбросил, а в нем-то весь смысл. Красноватый кувшин на голове напоминает петушиный гребень: сам кувшин – этот «гребень» в четверостишии и есть. И потому не «приставят», а «представят» правильней было бы перевести: примут меня с таким гребнем за петуха.

А разгадка четверостишия – в содержимом кувшина: Хайям то и дело ассоциирует вино с душой.

Эти болтуны «духовидцы» не «ставят преграду между телом и душой» (тоже неверно переведено), а «устанавливают различие», т. е. берутся всегда определить, где тело, где душа. Вот Хайям и разоблачает их дутую славу с помощью забавного эксперимента-загадки: «Что видите?» Им бы на кувшин указать: «Душа!», а они, желая унизить загадчика, попадают впросак: «С гребнем?… Петух!»

778. По критерию: вес = 541, 52-е место.

780. В существующих переводах обычно: «я разбил кувшин». Неверно. В оригинале: «я ударил». Черепки разбитых кувшинов или чаш у Хайяма никогда не говорят.

По критерию: вес = 466, 97-е место.

782. См. № 131, 499, 569, 845.

791. Четверостишие исключительно богато озвучено семикратным повторением корня ДАМ, означающего то «миг», то «вздох». См. также № 736.

793. Любой день, в котором мы живем, называется «сегодня», поэтому во «вчера» нам быть не приводилось, достичь «завтра» не удастся (именно про «завтра» и «вчера» речь в последних строках). Этот софизм Хайям часто использует в поэтических целях, советуя ушедшие во вчера невзгоды считать как бы и не бывшими, но зато и к надеждам на завтра относиться с таким же сомнением, как и к возможности пожить в «завтра».

796. Шах упомянут здесь не случайно. «Основными компонентами празднеств при средневековых дворах были музыка, стихи и вино… Вино занимало большое место в жизненном укладе. Несмотря на религиозный запрет, вино постоянно упоминается в средневековых сочинениях при описании жизни дворов» (Ворожейкина З. Н. Литературная служба при средневековых иранских дворах: Очерки истории культуры средневекового Ирана. М.: Наука, 1984. С. 158).

798. См. № 421, 813.

800. По критерию: вес = 773, 5-е место.

807. Следуя «питейной» традиции в толковании стихов Хайяма, в этом «намертво забыть» все поэты-переводчики видят «упившегося до беспамятства». Между тем автор говорит о тупице, блаженном в своем невежестве, а про вино не упоминает.

812. Здесь Ирак – западные и центральные провинции средневекового Ирана.

813. См. № 241, 421, 798.

817. По критерию: вес = 677, 11-е место.

819. По критерию: вес = 585, 35-е место. См. № 577. 831. Завершение этого четверостишия дословно таково:

Сказал я: «Неужели разрушу эту тюрьму,
Нога моя из стремени шариата на камни встанет?»

Хайям мечтает, как досадные путы, стряхнуть с ног «стремя шариата» и «разрушить тюрьму» рока, преобразовать, облагородить земное существование. Едва ли правомерно понимать «разрушение тюрьмы» в смысле «освобождения от тела», как получается в единственном известном переводе С. Кашеварова (сомнительно понявшего и последнюю строку):

Сердце, как в клетке, сжимается подчас.
Дух свой из плена бы позорного я спас,
Тело-темницу уничтожив, но увы! -
Стремя шариата тверже камня для нас.

Это звучит как огорчение, что самоубийство запрещено шариатом. Ошибка С. Кашеварова понятна: не зная, с какой «тюрьмой» воюет Хайям, он ассоциирует ее с «клеткой» из первой строки – с грудной клеткой. Но освобождение Сердца из «тюрьмы»-тела с помощью самоубийства – нелепость, и переводчику пришлось подправлять автора, говоря уже о спасении не Сердца, а духа.

В оригинале же говорится только о Сердце, и не случайно. Действовать в этом мире, в том числе и «разрушать тюрьму», в которой находится притесняемое роком человечество, Душа самостоятельно не может, только через Сердце: земная жизнь – его вотчина. А Сердце, проникшись этой высокой задачей, впадает в отчаяние (в этом четверостишии), поскольку и само оно слабо и находится в «клетке» своей смертной плотской природы.