Вайолетт Лайонз - Дар небес

• Название: Дар небес
• Автор: Вайолетт Лайонз
• Издательство: Издательский дом "Панорама"
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7024-0718-0

Когда юная Дженис, дочь экономки, призналась в любви наследнику богатого поместья Адаму Лоусону, тот лишь отшутился, попросив девушку никогда впредь не касаться этой темы.

Минуло семь лет, и Адам вновь вошел в жизнь Дженис, причем уже не она, а он ищет у нее дружеской поддержки и участия. И хотя любовь к Адаму не только не угасла, а наоборот, еще сильнее разгорелась в сердце девушки, она понимает теперь, что только безумие может толкнуть их в объятия друг к другу. И все же…

---

Еще минутку, и все! — приказала себе Дженис, упиваясь щекочущим прикосновением его густых волос. Она обнимала его за плечи, с робостью ощущая мощь спрятанных под атласной кожей мускулов, грубую жесткость темных вьющихся волос на его широкой груди (опустить пальцы ниже она, несмотря на искушение, не решалась, и лишь прикосновение его длинных ног позволяло догадываться о присутствии рядом всего его тела).

Еще минута! Большего Дженис не желала. Еще минуту пролежать вот так, вдыхая мускусный запах мужского тела, вслушиваться в ровное дыхание Адама, чувствовать, как мерно поднимается и опускается его грудь. Другого шанса держать его в объятиях ей уже никогда не представится, так пусть же воспоминание об этом останется в тайниках ее памяти на всю жизнь.

Еще минута, всего одна минута…

Дженис не заметила, как погрузилась в сон, не чувствовала ничего, что происходило вокруг, пока, пошевелившись во сне, не обнаружила, что скована в своих движениях. Она инстинктивно напряглась и, все еще не очнувшись до конца, попыталась высвободиться, но тут же замерла, почувствовав, что невидимые теплые узы сжались еще сильнее.

— Не надо, не уходи. Полежи со мной, Джен…

Голос Адама! И руки Адама — те самые, которые удерживали ее в плену!

— Но послушай!.. — попыталась заговорить Дженис, чувствуя, как пересохло у нее в горле. От волнения? От страха?

— Шшш!

Она все же попыталась шевельнуться и непроизвольно дернулась всем телом, потому что ноги ее соприкоснулись с мускулистыми ногами Адама. Она, кажется, вскрикнула, но возглас ее был тут же приглушен жаркими губами Адама. И, словно дождавшись урочного часа, все чувства в ней враз ожили, нервы заплясали, спутавшись в один клубок, тело забилось в короткой судороге предвкушения.

Восхитительно!.. Боже, как хорошо!..

Дженис с трудом разглядела в полутьме чуть приоткрытые глаза Адама, расслышала сонные нотки в невнятном звучании его голоса. Сердце ее отчаянно заколотилось от чудовищного предположения, что он, толком и не проснувшись, поглощен ложной действительностью и принимает ее за какую-то другую женщину!

Самое чудовищное заключалось в том, что она знала имя этой женщины и звали ее вовсе не Дженис Моррисон.

Она не представляла, что будет дальше, чем может обернуться для нее эта фантасмагория, но знала твердо — она не перенесет, если обнаружится, что Адам принял ее за свою бывшую невесту, за женщину, которую любил и так внезапно потерял!

— Адам!..

И без того слабый возглас застрял в горле, когда руки Адама пустились в дерзкое путешествие по ее телу. На несколько бесконечно длинных секунд его горячие ладони задержались на холмиках ее грудей, потом скользнули к бедрам…

— Ты ничего подобного до сих пор не чувствовала, правда ведь? — прозвучал в темноте его низкий хрипловатый голос.

— Но мы ничем подобным до сих пор и не занимались, — на всякий случай ответила Дженис.

— Как глупо, — пробормотал Адам. — Какая глупая расточительность времени с нашей стороны!

— Адам!.. — снова попробовала призвать его к здравому смыслу Дженис.

— А нам надо было давно заняться с тобой любовью! — Он снова запечатал поцелуем ее губы, затем, оторвавшись от них и тяжело дыша добавил: — Давным-давно надо было заняться! Мы бездарно потратили кучу времени, и все ради чего?

Дженис с отчаянием ощутила, что не может взять себя в руки. Вместо нее Адаму отвечало ее тело, раскрывавшееся его ласкам, как цветок — лучам солнца. Когда она непроизвольно прогнулась ему навстречу, прижавшись бедрами к его твердому члену и почувствовав силу его желания, горячая волна страсти захлестнула ее с головой.

Нельзя сказать, что она обессилела, — просто с самого начала Дженис не имела сил противиться Адаму. Все эти годы она страшилась близости с ним, избегала самого мимолетного соприкосновения, потому что знала — по крайней мере, с тех пор как опаляющее пламя сексуальности разгорелось в ней, сжигая в пепел платоническое благоговение перед идолом, — что за первым же прикосновением неотвратимо последует то, что происходило сейчас.

— Ты уверен, что хочешь этого? — еле слышно вымолвила она.

— Никогда и ни в чем не был так уверен, — хрипло откликнулся Адам. — Мы столько времени упустили зря, но сейчас…

Его горячие губы пробежались по шее и щекам Дженис, снова пленили ее рот, ласкающая рука проникла в вырез ночной рубашки, пальцы проложили огненную тропу к болезненно чувствительным соскам, венчавшим полушария Грудей, стиснули их, и тело девушки забилось в неудержимой судороге наслаждения.

— Давно ли ты была крохотным воробушком, а теперь — ты не просто женщина, ты — совершенство!

Дженис судорожно глотнула воздуха и выгнулась дугой, когда ладонь Адама властно накрыла шелковистый холмик между ее бедер и тело пронзило наслаждением, по жилам пробежал огонь.

— Ты женщина, о которой мужчина может лишь мечтать, — бормотал он. — И ты моя, ты у меня в руках!

— Адам…

Она не поняла, действительно ли произнесла его имя или просто собралась это сделать, она знала лишь то, что неистовое желание вот-вот захлестнет ее с головой, но прежде она должна знать, во что бы то ни стало должна знать!..

— Адам!..

— Шшш, Джен! — успокаивающе прошептал Адам, и Дженис чуть не вскрикнула от переполнившего ее беспредельного, чистейшего счастья.

Адам произнес ее имя! Он стремился сейчас к ней, Дженис. С ней, и ни с какой другой женщиной, реальной или пригрезившейся, он жаждал заниматься любовью.

И стремясь выразить свои чувства действием, следуя древнейшему инстинкту, унаследованному, должно быть, от самой Евы, она, не имея ни малейшего сексуального опыта, повела себя так уверенно и безошибочно, будто за плечами у нее были годы, века, тысячелетия близости с мужчиной. Потянувшись к Адаму, Дженис обвила руками его шею и притянула его голову к себе так, чтобы губы их встретились.

В самых недрах ее изжаждавшегося по ласке тела мгновенно вспыхнуло острое желание, губы мягко открылись навстречу его теплым губам, тела притянулись друг к другу, будто намагниченные, гладкая женская кожа прикоснулась к твердым, как натянутые стальные тросы, мускулам. Все было странно и чудесно, ново и несмотря ни на что — знакомо.

Прикосновения рук и губ Адама отзывались в ее теле электрическими разрядами, но Дженис, ошеломленная, неспособная к рассуждениям и мыслям, все же никак не могла до конца решиться отдаться стихии собственной страсти.

— Не будь же такой пугливой, милая, — хрипло прозвучал у самого ее уха голос любимого. — Расслабься, прикоснись ко мне.

«Прикоснись ко мне!» Эти слова, как волшебный ключ, разом отомкнули цепи, приковывавшие ее к земле, к повседневности, к заботам и рутине. Дерзко прикасаться к нему, ласкать и целовать каждую частичку его тела — именно об этом она всегда мечтала, и сейчас он царственным жестом подарил ей право на это. Дженис почувствовала, как ее уносит в раскаленное небо, в самый зенит, туда, где опаляющий жар солнца воспламеняет кровь, рассеивает страхи, разгоняет опасения, испепеляет заботы.

— Коснуться тебя? Вот так?

Пальцы Дженис с упоением впитывали в себя жар его атласной кожи, мощь железных мускулов, а затем его тело содрогнулось и выгнулось от ее самого смелого, самого дерзновенного прикосновения…

— Да, именно так… О боже, Джен! Твердые пальцы Адама сомкнулись на ее плечах, снова склоняя ее вниз, воздух с шумом вырвался из его легких, и Дженис на мгновение стало страшно — но лишь на мгновение, потому что он, бормоча ее имя, снова потянул ее к себе и поцеловал в губы. От напряженности не осталось и следа.

Да, она была с Адамом, с мужчиной, которого она любила, как ей казалось, всю жизнь, и все, что они ни делали сейчас, было свято.

…И все-таки пронзившая ее боль оказалась слишком сильной — Дженис сжалась, инстинктивно противясь напористости его вторжения, и слабо вскрикнула, краем зрения увидев, как застыл, изумленно вглядываясь в ее исказившееся от боли лицо, Адам.

— Джен, — тяжело дыша и запинаясь, вымолвил он. — Джен, я не предполагал…

— Нет! — вскрикнула она, испугавшись, что он, догадавшись о ее неопытности, остановится, утратит к ней желание и интерес. — Не прерывайся!..

— Но, Джен…

— Я сказала: не останавливайся!..

И древний инстинкт женщины-соблазнительницы пришел к ней на помощь: мышцы, сперва не очень охотно, расслабились, и она поначалу неловко, затем все более страстно и уверенно, отдалась внутреннему, родившемуся раньше их обоих ритму.

— Дженис!..

Теперь настала ее очередь заглушить его потрясенный вскрик страстным поцелуем в губы.

— Джен, милая, не надо… Я не могу!..

Хриплый возглас отчаяния, вырвавшийся из груди Адама, пронзил ее, губы его припали к розовым бутонам ее грудей, и она, откинувшись на подушку, взмыла в мир наслаждения, равного которому до сих пор не ведала. Никогда, никогда ранее она не чувствовала себя такой свободной, уверенной в себе, такой растворенной в жизни. Каждое следующее движение или слово рождалось как бы само собой, без всяких затрат ума, каждая встречная ласка наполняла ее сиянием радости, разрастающимся и всепоглощающим, как свет дня при приближении к концу тоннеля…