Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

• Название: Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: КМК
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-87317-386-0

В книге В.А.Брюханова — специалиста по истории российских и мировых заговоров (его книги «Заговор графа Милорадовича» и «Заговор против мира: кто развязал Первую мировую войну» пользуются заслуженным успехом) предлагается совершенно новая версия убийства Александра II. Автор убедительно показывает, насколько плотно народовольцы были включены в большие игры на самом верху русской властной пирамиды, причем далеко не всегда в роли субъектов, нередко — в качестве «пешек в чужой игре».

Книга будет интересна историкам, политологам, всем, кто неравнодушен к тайнам истории. «Трагедия России…» открывает программу-направление «Конспирология» в серии «Мир. Хаос. Порядок».

---

Показания Михайлова уже на следствии над ним и имели целью дезавуировать сведения Гольденберга.

Первые же приехавшие в Тамбов революционеры (Попов, Вера Фигнер, Аптекман и еще несколько) сразу стали объектами пристального внимания полиции. Во избежание общего провала место съезда было изменено — и об этом сообщено в Питер. В результате все участники Липецкого съезда (кроме, разумеется, Гольденберга) прямо проследовали по новому названному адресу — в Воронеж. Тех же, кто не был в Липецке, но были приглашены, но еще не доехали до Тамбова, постарался встретить и перенаправить Попов.

На вокзале в Козлове, где, по-видимому, была изначально назначена контрольная явка — в качестве поста, предупреждающего о возможной опасности, Попов встречал всех подъезжающих и направлял в Воронеж.

Кто именно пригласил на съезд Перовскую — не ясно, но Попов в Козлове встретил и ее — и она уже была вдвоем с Фроленко![820]

Об участниках съезда в Воронеже сведения несколько разноречивы. Фигнер называет 19 участников: будущие народовольцы — Александр Михайлов, Квятковский, Морозов, Баранников, Тихомиров, Ошанина, Фроленко, Желябов, Н.Н. Колодкевич, Перовская, В. Фигнер, Ширяев, будущие чернопередельцы — Н.А. Короткевич, М.Р. Попов, Плеханов, Г.М. Тищенко («Титыч»), С.А. Харизоменов, Аптекман, О.Е. Николаев.[821]

Попов не упоминает Короткевича и Николаева, но называет еще народовольцев Сергееву и Г.П. Исаева и чернопередельцев М.В. Девеля, Г.Н. Преображенского («Юриста») и Хотинского. Он пишет: «Не ручаюсь, что я перечислил всех /…/, но ошибка не превышает двух-трех человек».[822] Разночтения несущественны: забытыми, очевидно, оказались самые молчаливые, а главное ядро террористов и их оппонентов заведомо имелось в наличии.

О самом течении съезда такие свидетельства:

М.Р. Попов: «Всех заседаний съезда было четыре: два /…/ в одном из уединенных мест ботанического сада, и два — в роще по реке Воронежу, близ водяной мельницы. Председателем съезда был избран Титыч; он формулировал и постановления съезда».[823]

Н.А. Морозов: «приехав /…/ в Воронеж, мы с удивлением увидели, что большинство провинциальных деятелей не только не думает нас исключать, но относится к нам вполне сочувственно. Только Плеханов и Попов держали себя непримиримо и оставались в меньшинстве, а Плеханов даже ушел со съезда, заявив, что не может итти с нами.

В первый момент мы оказались в нелепом положении: мы были тайное общество в тайном обществе, но по возвращении в Петербург увидели, что образовавшаяся в «Земле и Воле» щель была только замазана штукатуркой, но не срослась».[824]

М.Р. Попов: «Александр Михайлов, Желябов, Морозов действовали с полным убеждением, что никакой другой деятельности в данный момент нет места, как борьбе за политическую свободу»; мы «— назову нас правыми в «Земле и Воле» — /…/ бессильны были создать скоро что-либо, что имело бы агитационное значение среди наличного революционного настроения в данный момент, притом же многие, как напр[имер] Баранников, Перовская и другие, прямо заявляли, что они временно только присоединяются к левым и не потому, что разделяют мнение таких представителей «Земли и Воли», каковыми были Желябов, Зунделевич и Михайлов, а лишь потому, что раз начатое дело нужно кончить (таковым начатым делом было не сделанное Соловьевым)».[825]

М.Ф. Фроленко: «Здесь удалось добиться того, что большинство согласилось на уничтожение Александра II и предоставило это тем, кто был в Липецке, но с одним условием, чтобы партию «Земля и Воля» не раскалывать, а иметь в ней лишь две фракции. При этом выбраны были от каждого отдела по одному представителю, на обязанности коих и было согласовать возникающие недоразумения. В число этих двух попал и я, но должен признаться, что я и одного дня не занимался этим делом».[826]

М.Р. Попов: «поставлен был вопрос о начатом уже деле, т. е. об убийстве Александра II, который и был решен большинством в положительном смысле. /…/ Из прежнего состава редакции «Земли и Воли» редакторами оставались два [т. е. выбыл Плеханов]: Тихомиров и Морозов, и к ним выбрали третьего — Титыча; администрация выбрана была из трех лиц: председателя совета Титыча, Фроленко и Михайлова. Закончился конгресс тем, что решено было тратить на террористическую деятельность не больше 1/3 имеющихся денежных средств, остальные 2/3 предназначались для деревенской деятельности. Так называемая левая фракция «Земли и Воли», известная потом под именем террористов, рассчитывая на то, что в деревне пока нет дела, которое требовало бы больших денежных средств, согласилось на такое распределение средств, в надежде на то, что не будут же тратиться деньги, ассигнованные на деятельность среди крестьян, если этой деятельности не будет».[827]

Деталям о составе руководящих органов, приведенным Поповым, противоречит его собственное замечание в отношении последующих событий: «весь состав бюро «Земли и Воли» перешел в партию «Народной Воли».»[828] Морозов также подтверждает сохранение прежнего состава руководства, избранного еще в Липецке: Фроленко, Михайлов, Тихомиров.[829] Возможно, у Попова или редакторов его текста получилась просто описка или опечатка: не «Титыч» (Тищенко), а «Тигрыч» (Тихомиров).

Плеханов и Попов понапрасну понадеялись на поддержку провинциальных пропагандистов. Из собравшихся в Воронеже одни готовы были осуществлять цареубийство собственными силами, а другие не возражали, поскольку их от этой чести освободили, но в принципе почти все были за.

Тихомиров комментировал это таким образом: «Революционеры еще раз чувствовали свою слабость, и еще раз заключали из этого не о необходимости изменить свои идеи, а о том, что нужно еще логичнее их развивать. В их среде идет страстная пропаганда сплотить силы на терроре и объединить их безусловною дисциплиной, слепым повиновением центру (который еще требовалось создать). Наконец — нужно произнести слово — все эти силы, все силы «революции», слитые как один человек, проповедывалось направить на Цареубийство.

В этом /…/ преступлении из преступлений дух анархии находил свое последнее слово.

И с ним же он произнес, бессознательно, высшее признание Самодержавной власти. /…/

Россия национальная — которую требовалось разрушить — была неохватна, недосягаема, недоступна нападению. И «революция» сказала, что тогда нужно обрушиться на Государя России, что это одно и то же».[830]

Процитируем собственный текст из другой книги: «можно быть монархистом, а можно таковым не быть; можно быть против конкретного царя, а можно быть за, но в любом случае более значимого преступления в самодержавной России, чем цареубийство, не было и быть не могло! Люди, которые на такое решались /…/, брали на себя как бы сверхчеловеческую задачу, ставящую их самих выше всех и всяческих моральных принципов. Такие люди приобретали значительное моральное превосходство над всеми прочими (пусть это было превосходство с заведомо отрицательным знаком!), и могли решаться на поступки, совершенно немыслимые при любом ином раскладе — так действительно происходило с некоторыми террористами второй половины XIX века /…/.

/…/ что такое /…/ для тех, кто всерьез берется играть царской головой, /…/ их жизни для них самих!».[831]

В такое состояние был приведен Соловьев вопреки его воле. Теперь же подобное должны были испытывать все участники Липецкого и Воронежского съезда и все их единомышленники, санкционировавшие цареубийство и ощутившие к этому причастность.

Возникает лишь вопрос о том, насколько эту иллюзию разделял сам Тихомиров, так великолепно ее разъяснявший через десяток лет, а в 1879 году сделавший более остальных для того, чтобы внедрить эту идею в сознание соратников, менее способных к абстрактным рассуждениям? Или изначально он предполагал обратить все силы, слитые как один человек, на достижение каких-то иных целей? А провозглашенное цареубийство — только средство их объединить в нерассуждающем порыве?

Детали организованных террористических актов дают ответы на эти вопросы.

Интереснейший момент связан с выступлением Андрея Желябова. Об этом рассказывает Вера Фигнер:

«Ввиду интереса, который вызывает личность Желябова, /…/ не лишне упомянуть о вопросе, который он задал на съезде, когда речь зашла о введении в программу аграрного террора. «На кого думает опираться революция, — спрашивал он, — на народ или на либеральную буржуазию, которая сочувствует ниспровержению абсолютизма и водворению политической свободы?» «Если первое, то уместен и фабричный, и аграрный террор», — говорил он; «если ж мы хотим искать опоры среди промышленников, земцев и деятелей городского самоуправления, то подобная политика оттолкнет от нас этих естественных союзников». И он указал, что в Черниговской и Таврической губерниях, в Киеве и Одессе есть деятели, которые в видах общности политических целей ищут сношений с революционной партией. Так, Осинский, тогда уже казненный, имел в Киеве довольно обширные связи с либеральными кругами, и было заметно, что он сам уклоняется от социализма к программе чисто политической. А в Одессе в то время в городской думе существовала большая группа интеллигентов, которая устраивала собрания и обсуждала ни более, ни менее, как проекты конституции. «Парижская комунна», — называл эту думу Панютин, правая рука генерал-губернатора Тотлебена, и летом того же 1879 г. не преминул разгромить этих преждевременных конституционалистов, отправив лидеров в отдаленные места Сибири.