Павел Тетерский - Muto boyz

• Название: Muto boyz
• Автор: Павел Тетерский
• Издательство: Столица-Принт
• Жанр: Контркультура
• Год: 2004
• ISBN: 5-98132-038-9

Перед вами самая что ни на есть беспонтовая книга, поэтому людям без понтов она обязательно понравится. Для ее героев — двух форменных раздолбаев, изо всех сил сопротивляющихся естественному взрослению, — не существует ни авторитетов, ни чужих мнений, ни навязанных извне правил. Их любимая фишка — смеяться. Над случайными коллегами, над собой и над окружающей реальностью. В чем, собственно, и состоит их прелесть.

---

Потом поэт нёс ещё какую-то такую же белиберду _ длинную и непонятную, как полярная ночь, а перед последними строчками сбавил обороты, сделал паузу и, окинув аудиторию осоловевшим взглядом, закончил:

— П'идумал сам себе манду и сам о ней взг'устнул, П'идумал сам себе манду и сам о ней взд'очнул…

— Очень к'утой! — захлопал в ладоши Чикатило. — «Захлопни хайнекен» — это сильно.

— «Захлопни хайнекен» — это просто Давид Бурлюк! — радовался я.

— Ага… Степан Пиздюк, блядь, — соглашался Чик.

Хотя, в общем, такими были не все. Тот же Сперанскии производил куда более земное впечатление.

В отличие от всех этих волосачей он не выё…ывался и не делал вид, что его интересуют все эти разговоры, все эти поднебесные темы. Не косил под профи, говорящего из принципа только на своём, непонятном обывателям арго. Он не боялся быть понятым неправильно и показаться банальным. Каждый его жест, каждое действие давало понять: он приехал сюда не с целью сотрясать воздух непонятными словесами, а токмо заради того, чтобы пить, пока проставляются, и свалить, как только халявное бухло растянет его желудок до состояния туго забитого презерватива. Он смотрел на коллег по цеху обозлившимся волком и иногда, одиноко наполняя водкой очередную стеклянную тару, бросал безадресно в воздух:

— Эх, ребята. Какую же х…ню вы все здесь несёте. Чикатило в таких случаях подталкивал меня в бок

и говорил, пялясь на Сперанского восторженными глазами:

— Ты только посмотри на него. Он же очень крутой, он же просто самый крутой из всего этого зверинца.

— Чикатило, — спрашивал я. — Ты совсем сбил меня с толку, я попал в какое-то новое измерение. Объясни мне, пожалуйста: что здесь, на хрен, происходит? Кто все эти люди?

Чикатило пожимал плечами. Он не знал, кто все эти люди, их фамилии ему ровным счётом ни о чём не говорили.

Один раз Сперанский, уже совсем не держась на ногах, подсел к нам и уставился на Чикатилу так, как будто тот был безмолвным экспонатом, хранящимся в музее под стёклышком, и существовал только для того, чтобы в него так вот втыкали.

— Посмотри на этот клубок змей, на это стадо шакалов, — сказал он, икнув, после нескольких минут созерцания Чикатилы. — Да это же просто гиены.

— Почему вы так считаете? — засмеялся Чикатило.

— А разве нет? Разве ты не видишь, что все они — просто гиены? Никчёмные создания, питающиеся халявной падалью.

— Да ладно вам, — удивился Чикатило. — Они странные, это правда, но чтобы так вот опускать их, ниже пояса… Вы, по-моему, утрируете.

— Аааа… — махнул рукой Сперанский. Вторая его рука при этом случайно приземлилась на какую-то тягуче-липкую закуску типа маринованных опят, и он долго вытирал ребро ладони матерчатой салфеткой. Смысла в этом не было никакого: салфетка была намного грязнее, чем оттираемая рука.

— Сразу видно, ты здесь новенький, — говорил Сперанский. — Смотришь на жизнь сквозь розовые очки. Наивно, дружище… до предела наивно.

— В наивности — счастье, — снова засмеялся Чикатило.

— В наивности — корень всех разочарований. Причина всех петель и пистолетов мира.

— У вас что, всё плохо?

— У меня… Причём здесь я. Вообще всё плохо. Ты что, до сих пор этого не понял?

Сперанский снова икнул. Он был хорошим человеком, намного лучшим, чем по телевизору.

— Посмотри на этих, — снова начинал он, даже не пытаясь говорить шёпотом или вполголоса: своё мнение о присутствующих он не держал в секрете, я даже готов был спорить, что он популярно излагал его каждому из обсуждаемых по много раз. — Они пишут о себе и для себя. Они никогда не выйдут за рамки своих глупых кружков и литературных объединений. Они — никто.

— Футуристы Серебряного века тоже писали для себя, — вставил Чикатило.

— А футуристы Серебряного века — они тоже никто. Шлак, дерьмо. Кал, прилипший случайно к мировой истории. Который остался в анналах только потому, что в него когда-то очень давно имели неосторожность вляпаться.

Сперанский начинал грузить — это было не то чтобы плохо, просто как-то не в тему. У нас было совершенно другое настроение: мы не виделись пятнадцать месяцев, Чик вернулся на белом коне, и хотелось веселья. За этим же столиком никаким весельем и не пахло — эти парни были слишком серьёзными для веселья, всё происходящее они воспринимали через призму собственной нестандартности. Быть нестандартным — хорошо, но когда это становится фетишем, тогда оно в большинстве случаев мешает людям нормально жить. Расслабляться и получать удовольствие, как говорится.

— Знаешь что? — сказал Чикатило. — А пойдём-ка мы к Пирогову.

Пирогов был ещё одним (помимо Сперанского) персонажем, чьё имя говорило мне хотя бы о чём-нибудь. В отличие от всех остальных, он мало походил на типового литературного фрика. На паях с кем-то он владел средней продвинутости книжным издательством, приносившим ему доход чуть выше среднего. Может, именно поэтому он носил нормальную причёску и предпочитал пить не со всемирна фуршете, а с ограниченным контингентом у себя в номере. Его weak point заключался в том, что он и сам зачем-то графомания.

— Давай закажем по текиле за новый статус, — предложил я, пытаясь не обращать внимания на то, как в паре метров от нас бычара, похожий на диплодока, сверлит тупым взглядом Чикатилину фиолетовую причёску.

— Точно! Пожалуйста, бутылку виски с собой и две текилы здесь! — сказал Чикатило помятой бляди за стойкой.

— Виски!? Ты совсем ох…ел, Чикатило? — начал я, но потом вспомнил, с какой суммой Чик прилетел сюда, и заткнулся. Никогда не мешайте старым друзьям покупать вам виски, это всё равно ни к чему не приведёт.

Девка неумело разлила текилу и с плохо скрываемым равнодушием протянула нам. Я сказал: за твой новый статус, опрокинул рюмку и повёл Чикатилу вон. Человек-диплодок на заднем плане (Чикатило стоял к нему невидящим затылком) уже собирался неприятно напроситься к нам в компанию. Такие вещи начинают читаться у них на лбах за пару минут до претворения в реальность, и лучше с самого начала выучить эту невербальную азбуку — так, для общей эрудиции.

— Что ты собираешься теперь делать, Чикатило? — спросил я уже в лифте, когда кондовые двери захлопнулись и раздолбанная махина нехотя поползла вверх, на пятый этаж.

— Останусь здесь. Визу я просрочил, новую мне теперь никто не даст. Я уже присмотрел квартирку на Сходненской. Лене сейчас предложили работу в Москве, я думаю, в течение месяца переедет.

— Окончательно?

— Ну, да.

— Слушай, Чикатило. Давно хотел у тебя спросить. Она до сих пор такая же качественная?

— Ещё лучше. Некоторым женщинам возраст идёт на пользу. с

Я знал, что она ещё в начале осени уехала из Амстердама — длительная командировка закончилась, с как всё хорошее, и её отправили обратно в эту нефтеносную пердь, в которой находился главный офис их конторы. Что для меня было в новинку, так это то, что ей нашлось место в Чикатилиных дальнейших планах. Мне всегда казалось, что он забьёт на неё, как только жизнь их разведёт — для того Чикатилы, проекция которого осела в моём представлении, это был бы самый лучший вариант. Тот, при котором отпадала необходимость всех этих долгих и болезненных расставаний, объяснений и слёз в жилетку. А теперь вот выяснялось, что всё было куда закрученнее.

Вообще-то я никогда не относился к этим их играм серьёзно. Я пытался представить их вместе, сидящих за обеденным столом или вонзающими взоры в телевизор — у меня не получалось. Может быть, так происходило из-за старых навязок, перемешанных с институтскими глюками и образом Оленьки — как-никак, это был самый эффектный Чикатилин роман за всё время, что я его знал. По сравнению с этим любые другие его похождения тускнели и меркли — именно так, как любой состоявшийся кайф меркнет по сравнению с несостоявшимся, окутанным романтическим ореолом безысходности и присыпанным игрушечно-сердечным боем. Но на сей раз, видимо, Чика зацепило — он попал, с ним произошло то же, что и со мной чуть раньше. Как и всё в нашей общей био, это произошло с разницей в несколько месяцев.

Я не знаю, почему, но мне вдруг стало до икоты хреново. Я знал, что это пройдёт, когда двери лифта откроются, да и вообще я не понимал, с чего это вдруг меня так прессануло, всё ведь было хорошо, на всех фронтах всё было просто здорово.

— И ты, брудер? — только и смог сказать я перед тем, как лифт тормознул и мы выкатились в заплёванную курилку на пятом этаже.

Чикатило так и не успел ничего ответить. Мне показалось, он был этому даже рад.

— Вон его номер, — облегчённо выдохнул Чик. — Пятьсот двадцать первый. Приготовься, сейчас будет ещё смешнее, чем внизу.

Чикатило беспардонно и без стука ввалился в пятьсот двадцать первый, а вслед за ним вписался и я. Ненадолго, правда, бросив всего лишь один взгляд внутрь помещения, я выбежал обратно и скрутился в судорогах возле порога. В самом деле, нехорошо было бы так вот прийти к незнакомым людям и сразу начать смеяться над ними, даже не успев поздороваться.