Ольга Гурьян - Повесть о верной Аниске

• Название: Повесть о верной Аниске
• Автор: Ольга Гурьян
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1967

Эта повесть о дружбе, испытаниях дружбы, о коварстве и неблагодарности, отваге и верности.

Героям предстоит пройти множество испытаний, но в конце непременно победит правда.

---

— Что повелите, Амальфея Никитишна? Какую изволите задачу задать?

Она отвечает:

— Вот вам моя задача — пойдёте по городу Киеву, найдёте девчонку Аниску и сюда притащите.

Они говорят:

— Девчонок Анисок-то много, Любую тащить или у ней есть примета?

— А у ней примета — семеро братьев.

Вот идут два молодых дружинника, пересмеиваются, плечами пожимают. Ведь выдумают же задачу — найди иглу в копне сена, головастика в Днепре-реке, девчонку Аниску в огромном городе!

Идут они по улице, прохожих девчонок за косы хватают, спрашивают:

— А как тебя по имени звать?

Девчонки в слёзы, визжат:

— Ой, отстаньте!

Народ собирается, осуждает.

— Это что за безобразие! — хмурятся, сейчас шею намнут.

Притрухнули молодые дружинники, перестали девчонок за косы дёргать, идут, призадумались.

Сами не заметили, как вышли из городских ворот. А за теми за воротами кузнецы свои домницы поставили. Стоят домницы на высоком глиняном основании, внизу печи в круглые дыры вставлены сопла мехов — мужики-домники беспрерывно нагнетают воздух: железо варят. А железо-то, будто тесто из квашни ползёт, густое, мутное, стекает в гнёзда, остывает круглыми крицами — пар, жар, угар в лицо пышут. А подле домниц кузницы. Кузнецы с подручными то железо проковывают, куют и лопаты, и мечи, и топоры, и ключи, и шлемы, и стремена, и ножницы. И лошадей тут же подковывают.

Немыслимый стоит шум: молоты грохочут, лошади ржут, железные пластины дребезжат, мужики свистом перекликаются — своего голоса не слышно. Приложили молодые дружинники ладони рупором ко рту, завопили:

— А-нис-ка есть здеся-а-а?

Им отвечают:

— А ми-сок тут не-ет-у-ти!

Они кричат:

— Не мис-ки, А-ни-ис-ка!

— А мис-ки в Гон-ча-ра-ах!

Плюнули молодые дружинники — здесь, мол, толку не добьешься, — пошли в Гончары.

В Гончарах под оврагом печи для обжига, а народу не видать. Сидят гончары по своим землянкам — на гончарных кругах лепят горшки и корчаги, кувшины и жбаны, черпаки и светильники. Деревянные круги вертятся, скрипят — по всей местности идёт треск, будто кузнечики в июльский полдень завели на лугу хоровод.

Вот показались два мужика, тащат на длинной доске сырые горшки обжигать.

— Эй! — закричали дружинники, поспешили гончарам на-речу, а склоны у оврага глиняные, скользкие. У одного дружинника ноги врозь разъехались. Он на одной ножке заплясал, да не удержался, брякнулся, гончаров сбил, они доску уронили, горшки все помялись. На крики да ругань другие гончары повыскакали.

— Носит вас здесь!

Пришлось дружинникам, ничего не узнав, поскорей убираться отсюда.

Уж к самой реке спустились. Здесь на берегу бабы вальками бельё колотят.

— А не знаете ли вы, молодицы да красные девицы, где Аниска проживает? — спрашивают дружинники. Побросали бабы вальки, спины распрямили, смотрят на них, глаза вылупили, а одна бабёнка, которая побойчей, говорит:

— А котору вам Аниску? У нас тут Анисок, как семечек в подсолнухе. Есть Аниска-кривая — под плетнём проживает. Есть Аниска-убога — к ней дальняя дорога. Есть Аниска-богата — без крыши её хата. Есть Аниска…

— Нет, нет, — говорят дружинники. — Нам таких не надо. Нам получше бы.

— И получше есть, на пальцах не перечесть. Какая ваша Аниска?

— Наша Аниска о семи братиках.

— Так бы сразу и сказали. Идёмте, я вас провожу.

Подошли они к Анискиному двору. Эта бойкая баба кличет:

— Эй, Аниска, выйди поскорей — дело есть!

Высунула Аниска голову в дверь, спрашивает:

— Какое дело? Мне некогда.

Дружинники говорят:

— Требует тебя княжна Анна Ярославна в свои хоромы.

Баба ахнула, руками всплеснула, валёк уронила.

А Аниска обрадовалась и говорит:

— Ой, вправду? А вы не врёте? Милая она, хорошая моя, помнит обо мне! Вы ей скажите, выберу времечко, непременно приду, навещу её. Сегодня некогда — хлеб пеку, завтра рубахи буду чинить, послезавтра избу белить, а в четверток обязательно приду. Так и скажите. Приду, мол, в четверток и гостинец принесу — репку со своего огорода.

— Ишь ты какая ловкая! — говорят дружинники. — Некогда ей! Ежели княжна требует — вынь да положь. Так как же решаешь? Пойдёшь добром или тебя насильно тащить?

— Зачем насильно? — говорит Аниска. — Я с радостью пойду. Только подождите немножко, а то у меня хлеб в печи сго… Ай, что это вы?

А они подхватили её под мышки и поволокли прочь.

Глава седьмая БАШМАЧКИ

огда Аниску привели в княжий замок, Анна Ярославна бросилась ей навстречу, обнимала её, тискала, дергала, кричала:

— Ах ты моя милая! Ты моя хорошая! Если бы ты только знала, как я тебя люблю! Уж я ждала-ждала тебя, думала, не дождусь.

Она сама повела Аниску переодеваться, подарила ей цветное платье и башмачки со своей ноги. У Анны-то Ярославны ножка маленькая, узенькая, с высоким подъёмом, в Аниска-то всю жизнь босиком шлёпала, растоптала пятки. Не лезут нарядные башмачки, никак ногу в них не втиснешь.

— Этому горю можно помочь, — сказала Амальфея Ни миишна, взяла большие ножницы, надрезала башмачки в двух местах, натянула Аниске на ноги. Надрезы под длинным подолом вовсе не заметны.

Встала Аниска на ноги, стоит качается. Так жмут башмаки, будто железные. Будто с каждым шагом по раскалённым угольям ступаешь. Ступила шаг, ступила другой, улыбается, а у самой на глазах слёзы.

Тут прибежала девушка, доложила, что княгиня Анну Ярославну к себе требует. Все ушли, и Аниска осталась одна.

Села она на пол, губу закусила, стягивает башмачок. Фу, еле стянула. Сидит Аниска на полу, смотрит на свои босые ноги, распухшими пальцами шевелит — шевелятся! «Недолго отдохну и опять обуюсь». Ан нет, ноги будто вдвое больше стали — не лезут башмачки, и всё тут. Аниска и так и этак их тянет-натягивает. Не лезут — вот напасть.

И вдруг слышит, кто-то смеётся.

Подняла Аниска глаза, а в дверях стоит мальчик.

Уж взрослый парень — лет четырнадцати, а такой чудной. Белый и румяный, как девчонка. Длинные волосы в кудри завиты, и на них шапочка с пёстрым пером. Кафтанчик на нём розового шёлка, короткий, чуть ниже пояса, а на ногах голубые суконные чулки и башмаки такие же. Стоит и смеётся. Как закатился, остановиться не может. Отведёт глаза в сторону, опять на Аниску посмотрит, опять зальётся смехом.

— Ты чего зубы скалишь? — сердито спросила Аниска и показала ему кулак.

Тут уж ему вовсе удержу не стало. Вдвое согнулся, руками всплёскивает, хохочет.

Аниска совсем рассердилась. Встала, зашлёпала босыми ногами по полу, подошла и башмачком его прямо по макушке, по шапочке стукнула.

Он перестал смеяться, выпрямился, поклонился и залопотал непонятное. Показывает себе на грудь и говорит:

— Пертинакс.

«Перти, петри, и не выговоришь, но понять можно — по нашему будто Петруша». Аниска тоже показала себе на грудь:

— Аниска.

— Анике, — повторил Петруша, сел рядом с ней на пол, снял с ноги голубой башмак и протягивает Аниске. Она примерила — ну прямо по ней. Он ей второй подаёт.

Тут Анна Ярославна возвратилась от княгини, увидела, как они рядышком сидят, прищурила глаза, плечиком дёрнула, одним уголком рта усмехнулась и проговорила:

— Ай да Аниска! Мне французский король пажа прислал, чтобы он мне прислуживал, а он, вишь, тебе угодить старается?! Надели на тебя цветное платье, ты уж думаешь, что сама стала княжна.

Аниска в ответ вздохнула и говорит:

— Если я тебе не угодила, прошу прощенья. А лучше отпусти меня домой. Там без меня хозяйничать некому.

Анна Ярославна кинулась ей на шею, целует, уговаривает:

— Ну вот глупая какая! Уж сразу и обиделась. А я тебя никуда от себя не отпущу. Будем вместе, неразлучные, из одной мисочки есть, на одной кроватке спать. Чего ты дома не видела?

На этом и помирились.

Глава восьмая СБОРЫ

нягиня-матушка порешила, что до границы Анну Ярославну будет сопровождать большая свита. А от границы та свита обратно возвратится, и уж в самую Францию поедут с княжной только Амальфея Никитишна и Аниска. Вот стали их готовить в дальнюю дорогу. Стали их спешно обучать французскому языку, чтобы они могли там объясняться, а не хлопали глазами, как деревянные.

Анна Ярославна уж так-то хорошо учится по-французски — няньки-мамки даже все удивляются.

— Ах умница ты наша, разумница! Да как это у тебя складно получается! И слова-то все непонятные, а выпеваешь, будто соловушка. Ввек тебя не наслушаемся. Порадуй нас, ещё словечко по-французскому вымолви!

Анна Ярославна легко учится, а Аниска того легче. Она мимоходом на кухню заглянет, с французскими поварятами поболтает. Она на конюшню забежит, с французскими конюхами беседу заведёт. Она с Пертинаксом как сорока трещит, ссорятся да мирятся, помирятся и опять поссорятся. С каждым днём всё быстрей лопочет. Анна Ярославна даже обиделась, выговаривает Аниске: