Юрий Баранов - Позывные дальних глубин

• Название: Позывные дальних глубин
• Автор: Юрий Баранов
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-7117-0495-8

Роман Юрия Баранова «Позывные дальних глубин» является продолжением его ранее вышедшего произведения «Обитель подводных мореходов». Автор прослеживает судьбы современных моряков-подводников, показывая их на берегу и в море в самых неожиданных, порой драматичных ситуациях. В основе обоих романов лежит идея самоотверженного служения Отечеству, преданности Российскому Флоту и его вековым традициям.

---

На это старпом лишь развел руками, страдальчески глядя на командира.

— Так, какого ж хрена вы до сих пор молчали! — вырвалось у Непрядова.

— Я думал, механик вам обо всём доложил. Это ведь его хозяйство.

— Ну, п-подводнички, — только и смог с трудом от злости выговорить Егор. — Вам бы не в моря ходить, а на подводах в задницу кобылам глядеть…

Отпустив вконец подавленного старпома, Непрядов долго ещё не мог прийти в себя. Теперь понимал, что дела на лодке не так блестящи, как многим казалось. Как мир стара была отлаженная на флоте система: ведь главное, это не перечить начальству, вовремя ответить «есть», а потом всё сделать наоборот, сообразуясь с целесообразностью. Успокоившись и хорошенько поразмыслив, Непрядов все же принял решение, которое посчитал единственно возможным.

На другой день, сразу после подъёма флага, Егор явился в штаб и без колебаний сказал, что в создавшейся обстановке не считает возможным подтверждать звание отличного корабля. Это было как гром средь бела дня. Разумеется, его пытались переубедить, но Егор твёрдо стоял на своём, решив идти к успеху трудным и единственно верным путём. Он понимал, что прежнего, столь доброжелательного отношения к нему со стороны начальства больше не будет. Так оно и случилось. Даже комбриг, вроде бы понимавший Егоровы доводы, не мог не высказать своего неудовольствия таким странным поступком. Ведь полагалось, так или иначе, плыть вместе со всеми по течению в заранее намеченном русле. Но командира, получалось, занесло куда-то в сторону. Словом, Непрядова не понимали, опасаясь его какой-нибудь новой неординарной выходки. Впрочем, она не заставила себя ждать.

2

Выход лодки в море всегда вызывал в душе у Егора прилив благодатной энергии и тихой радости. С годами этого чувства не убавилось, просто оно сделалось более осмысленным и глубоким, поскольку его командирская доля весомо соизмерялась с судьбой всего экипажа. Он должен был заново поверить в каждого из своих моряков, равно как и они так же могли бы не сомневаться в его командирской мудрости. И только море имело право судить, насколько он прав, или всё же ошибался, оценивая собственные возможности.

Призовые торпедные стрельбы, впрочем, не казались чем-то необычным. Егору приходилось брать призы и раньше, когда он командирствовал на ТОФе, да и теперь его корабельный боевой расчёт достаточно хорошо был отработан и в море, и в кабинете торпедной стрельбы. Правда, некоторые сомнения вызвал всё-таки штурман старший лейтенант Скиба, так как из-за простуды недомогал. Но командир не мог недооценивать самоотверженности своего навигатора, отказавшегося от замены, чтобы всё же пойти в море, а не отлёживаться дома. Понимал, что работы будет ему невпроворот, и никто другой, кроме его самого, лучше эту работу на лодке не сделает.

Настали навигационные сумерки, когда береговые маяки и светящиеся знаки на фарватерах перестали выключать. Размытое солнце как бы с превеликим трудом силилось подняться над горизонтом и тотчас снова проваливалось под натиском надвигавшейся полярной ночи. Чтобы ориентироваться в такой обстановке, штурману поневоле приходилось уподобляться всевидящей полярной сове — на это уходили долгие месяцы, а то и годы упорной тренировки. Скиба это хорошо знал, а потому не хотел подводить экипаж.

От пирса лодка отвалила в один из таких серых просветов короткого дня, взяв на борт прибывшего из штаба флота проверяющего. Им оказался Эдуард Чижевский. Не сказать, чтобы Егор этому обрадовался, хотя и не слишком-то огорчился. Своё командирское дело он знал не хуже других, а что касается былых личных отношений, так ведь и сам Чижевский ещё при первой их встрече худа не поминал. Как полагал Егор, годы всё-таки брали своё: Эдуард не только приобрёл залысины на своей горделиво посаженной голове, но и здравую житейскую рассудительность. На правах старого однокашника он старался держаться с Егором дружелюбно и даже слегка покровительственно. Ведь в сущности, давно исчезли пружины, подталкивавшие обоих ко взаимному противостоянию. Эдуард был женат вторым браком и производил впечатление человека, вполне довольного своей судьбой. К тому же, они сравнялись в званиях, а по служебной лестнице Чижевский оказался даже на ступеньку выше. Егор воспринимал это как само собой разумеющееся, поскольку никогда и никому не завидовал. Чаще завидовали ему, как более удачливому в командирских делах.

Есть нечто магически прекрасное в том, как подводная лодка, оживая всей мощью энергетических установок, начинает своё движение. Маневрируя под электромоторами, она медленно, будто наощупь выбирается из гавани. Всё ещё осторожно движется узким фарватером фиорда, но за боновыми заграждениями, как бы осмелев, даёт волю дизелям. Винты разом взрывают тугую остекленевшую воду, и возникает пенный след, бесконечной дорогой отторгая корабль от берега. Так было всегда и так будет, пока лодки не перестанут ходить в моря. В призрачном мерцании отличительных огней лодка убыстряет ход. Сильнее грохочут дизеля, корпус начинает содрогаться от встречных волн, и ветер нещадно хлещет солёными брызгами поверх ограждения рубки. И так вот бывает сутками кряду: кропит океан верхнюю вахту холодным благословением, оставляя на губах людей соленый привкус неведомых глубин.

Егор по привычке отдавал не слишком громкие, но достаточно внятные команды. Самой интонацией голоса он старался создать на мостике спокойный, уравновешенный настрой, которому, как полагал, должна сопутствовать удача. И пускай экипаж, вздремнувший на прежних лаврах, не станет пока называться отличным. Что из того? Не слишком-то много радости от тех почестей, которые не по заслугам. Егор не хотел жить взаймы, да и другим этого не советовал. Куда важнее было бы в честном поединке с надводными кораблями взять верх и тем самым подтвердить высокий потенциал ещё не растраченных возможностей его экипажа. Нужна была победа — одна на всех, чтобы ни в ком не сомневаться.

А без сомнений всё же не обошлось. Всего за несколько часов до выхода в море из отпуска прибыл замполит Лев Ипполитович Собенин. И тотчас поспешил на лодку, поскольку за полтора месяца своего отсутствия, как уверял, истосковался по своим людям и по привычной комиссарской работе. Познакомившись, Егор переговорил с ним накоротке, ввёл в курс корабельных дел. И нужно было видеть, как искренне огорчился замполит, когда узнал, что экипаж, по инициативе командира, перестал быть отличным.

— Как же вы так можете, Егор Степанович? — обескураженно вопрошал он, разводя руками и вздергивая худые плечи под мешковатым, свободно болтавшемся кителем. — И это в год столетия Ильича! Когда каждый из нас, как коммунист, максимум должен показать, на что способен.

— В том-то и беда, Лев Ипполитович, — отвечал на это Егор. — Мы всё время чего-то показываем, вместо того, чтобы делом доказывать. И потом, я что-то не припомню, где в работах Ильича говорилось бы в пользу необходимости «втирать очки». Если по правде, то дела у нас обстоят не так блестяще, как это принято было считать.

— Позволю себе напомнить, товарищ командир, что наша лодка в бригаде далеко не самая худшая. Нам верили, на нас надеялись, а мы, получается, всех подвели.

— И тем не менее, со мной всё же вынуждены были согласиться.

— Жаль, что не было меня. Я бы на такое никогда не согласился…

— А я бы вас переубедил, — с примиряющей улыбкой сказал Непрядов, не желая с самого начала обострять с замполитом отношения. Хотя не мог не почувствовать, что его-то переубедить было бы как раз труднее всего. Собенин не казался человеком покладистым.

Было известно, что Лев Ипполитович не относился к числу кадровых офицеров. Три года назад его призвали на флот с должности инструктора обкома партии, присвоив звание капитана третьего ранга. Узколицый, с заострённым орлиным носом и тонкими губами, он производил впечатление человека расчётливого и цепкого. Невозможно было понять, чего больше отражалось в его бледно-серых выпуклых глазах: природного холодка или же благоприобретённой твёрдости? Видимо, хватало и того, и другого.

На мостике Егор оставался почти целую вахту. Не в том дело, что никому не доверял. Просто здесь легче дышалось и свободнее думалось о том, как осуществить поиск «вражьего» конвоя. Никому в экипаже не было известно, сколько в ордере кораблей, с каких курсовых углов они могут появиться и каков порядок их маневрирования. Назывался лишь примерный район размером в

Добрую сотню квадратных миль, где следовало искать этот самый конвой.

Разумеется, кое о чём хотел было намекнуть Чижевский, закрывая глаза на штабную этику. Только Непрядов от этого вежливо уклонился, поскольку жить в долг не хотел. Эдуард лишь скривил губы, выражая должную степень своего снисходительного недоумения. Казалось, он потерял всякий интерес к тому, что Непрядов собирался предпринять. Его же «звёздный час» как проверяющего был впереди. Ничего другого не придумав, Чижевский сослался на головную боль и завалился спать в командирской каюте, предоставленной в его распоряжение. Егор и в мыслях не держал, чтобы действовать с чьей-то подачи. По-прежнему не сомневался в том, что в море следует работать «без дураков», полагаясь лишь на собственную интуицию, везение и опыт. Он не забывал, старый как мир, библейский дедов совет: «Никогда людям не лги, да не будешь сам ими обманут…» То была выстраданная им самим непременная истина. Ведь в замкнутом пространстве прочного корпуса ни от кого не скроешься, никому не солжёшь, чтобы этого не было бы видно. Его командирская совесть насквозь просвечивалась рентгеном матросских глаз и в них же он видел своё собственное отражение.