Юрий Баранов - Позывные дальних глубин

• Название: Позывные дальних глубин
• Автор: Юрий Баранов
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-7117-0495-8

Роман Юрия Баранова «Позывные дальних глубин» является продолжением его ранее вышедшего произведения «Обитель подводных мореходов». Автор прослеживает судьбы современных моряков-подводников, показывая их на берегу и в море в самых неожиданных, порой драматичных ситуациях. В основе обоих романов лежит идея самоотверженного служения Отечеству, преданности Российскому Флоту и его вековым традициям.

---

Глянув на часы, Непрядов с трудом подавил зевоту.

Чижевский отставил стакан и предложил:

— Разреши-ка мне, командир, по старой памяти дублёром постоять ночную вахту, тем более что я хорошо выспался. А то от штабной работы, боюсь, геморрой наживёшь… — и лукаво подмигнул, припоминая присказку:

«Как от буя и до буя, штурман мечется, лютуя,
И от буя до буя, он не видит ни…»

— Добро, — согласился Егор, снисходительной улыбкой оценивая штабной юмор своего приятеля. — Лютуй себе на здоровье — дублёром Колбенева. Он сейчас правит бал в центральном. Я же, с твоего позволения, пару-тройку часиков приспну, — и предупредил. — Будите, в случае чего.

— Естественно, — Чижевский горделиво тряхнул головой, поднимаясь из-за стола.

Мельком глянув на себя в зеркало, привинченное к переборке, он поправил пилотку, одёрнул китель и лишь после этого шагнул к лазу, ведущему в центральный отсек. Вновь Эдуард был по-старпомовски решителен, властен и неколебим, хотя бы на короткое время отдаваясь своей несостоявшейся мечте, когда-то манившей его на командирский мостик.

Что ж, и это Егор мог понять, про себя ничуть не насмехаясь и не осуждая своего старого соперника. Ведь несбывшаяся мечта тем и хороша, что её вожделенным теплом в мыслях можно согреваться сколь угодно долго. Тогда как исполнившееся желание порой настолько приедается, что не трогает ни ума, ни сердца.

Непрядов крепко устал и хотел спать. Но сразу же завалиться в койку, тем не менее, не спешил. На сон грядущий он по устоявшейся привычке непременно обходил все отсеки. Без этого всё равно спокойно не смог бы уснуть, прежде не убедившись, что на корабле полный порядок.

Стараясь не слишком греметь задрайками дверей и кремальерами лазов, Егор пошёл по отсекам. Все свободные от вахты моряки уже засыпали. Подводная тишина казалась особенно таинственной и гулкой. Даже малейший звук, будто в глубокой сталактитовой пещере, мгновенно разносился по всем закуткам и корабельным «шхерам».

Движение ощущалось забортными шорохами и еле уловимыми всхлипами водяных потоков, струившихся по наружному лёгкому корпусу. Электромоторы неслышно работали на винт. И лодка огромной рыбой перемещалась в немой бездне подводного пространства, пошевеливая плавниками рулей.

Это нескончаемое движение в океанской бездне Егор воспринимал всей своей человечьей сутью. В сознании происходило какое-то невероятно сложное взаимопроникновение собственного биологического естества и одухотворённой корабельной плоти. Даже лодочные системы и кабели становились как бы логическим продолжением командирских кровяных сосудов и жил. Это было нечто схожее с тем фантастическим перевоплощением, какое обыкновенный человек, вероятно, должен был бы испытывать, превращаясь в сказочного богатыря, или в жуткого монстра. Он не стыдился эксцентричных мыслей, потому что не разучился мечтать. Лодка стократ множила его разум и силы. Очень хотелось, чтобы в экипаже разделяли бы хоть сотую долю его убеждённости и чувств. Тогда, думалось, они все вместе действительно были бы под водой удачливы и неуязвимы, будто находясь под покровительством самого «дядьки Черномора»…

Вахта, как и положено, шла своим путём. Люди бодрствовали на боевых постах. Через равные промежутки времени в центральный поступали доклады о состоянии корабельных систем и механизмов. Да и Чижевский, судя по всему, не забыл своё прежнее старпомовское ремесло. Хватка у него по-прежнему оставалась железной.

Во втором отсеке Непрядов заглянул в каюту, где отлёживался больной штурман. Вспомнилось, что это был тот самый закуток, именуемый на флотском сленге «шкафом», который некогда занимал и он сам, еще в пору старпомовской службы. Скупое убранство этого подводного жилья почти не изменилось с тех пор, как Егор оставил его, уезжая на командирские классы. Разве что на переборке теперь вместо графика дежурств висел в той же самой деревянной рамке портрет Пушкина.

В закутке было душновато. Включённая электрогрелка исходила жаром и запахом окалины. Скиба полулежал на кожаном диване, укрывшись до пояса одеялом. В руках у него была книга в потрепанной обложке, которую он читал с явным удовольствием.

— Значит, так мы болеем? — участливо сказал Егор, переступая через комингс.

— А мы здесь, знаете ли, вдвоем с Александр Сергеичем…

— Что это у вас? — Непрядов кивнул на книгу.

Скиба повернул её обложкой, давая прочитать название. Это был «Временник пушкинской комиссии».

— Почти весь комплект довоенного выпуска удалось по случаю достать, — похвастал штурман. — Редкая удача.

— Всерьез увлекаетесь? — полюбопытствовал Егор, уже догадываясь, почему доктор называл Скибу «пушкинистом».

Рябоватое лицо штурмана вновь озарилось умиротворённым, восторженным светом.

— Водится за мной такой грех… — и сразу же почему-то насторожился, согнав с лица блаженную улыбку. — А что, не одобряете?

— Отчего ж, — успокоил его командир. — Да и какой же русский не любит Александра Сергеевича?

— Вот и я говорю, — опять воспрянул духом Скиба, как бы продолжая упрямо гнуть свою линию. — Какое это превеликое счастье, что у нас есть Пушкин. В море он воспринимается совсем не так, как на берегу. Становится понятнее, роднее, ближе… Только под водой можно испытать то состояние, когда дремлющий разум пробуждается стихами. Но так бывает, когда остаёшься наедине с самим собой и… вдвоем с Александр Сергеичем. Ведь некоторые его стихи имеют чудесное свойство регенерировать в отсеке скудный запас кислорода собственной мысли. Живительная тайна этого солнечного гения как бы приоткрывается исключительно для тебя. Ты входишь в неё, будто в заветную дверцу, и коридором познания идёшь, как к себе домой.

Штурман в сильном возбуждении сел на койке, поджав под себя ноги.

— А знаете? — воздел он к подволоку указательный палец. — Гоголь все-таки был прав, когда утверждал, что это тот русский человек, который явится потом, через двести лет… Мне, например, он явился гораздо раньше. Да он и вообще от нас никуда не уходил. Он же адмирал наших душ, а мы с детства все — его матросы.

— Можно подумать, что у вас не штурманский, а гуманитарный диплом, — не без умысла зацепил Непрядов штурмана. Его витиеватая речь не могла не вызвать снисходительной командирской улыбки.

— Ну вот, и вы о том же, — с обидой проговорил Скиба. — Я же толкую, что есть Пушкин для меня как для подводника до мозга костей, — и тут же уточнил. — По крайней мере, таковым хотел бы себя зреть и осязать.

— Да что вы, Андрей Борисович! Это ведь и не в обиду и не в укор, — попытался успокоить его Егор. — Каждый из нас волен избрать в жизни своего советчика и кумира. Чей же ваш-то хуже других?

— Вот именно! Я ж не мешаю, скажем, Льву Ипполитовичу каждый день советоваться с Ильичом… — намекнул он, поводя глазами в сторону соседней каюты, которую занимал замполит.

— Это вещи разнополярные, — напомнил Егор. — Полагаю, с каждым из наших кумиров можно и нужно советоваться, но по своим, отдельно взятым вопросам.

— Вот если б все так понимали…

— Ну, что ж, — обнадёжил Непрядов. — Разберёмся как-нибудь. Не хлебом же единым жив подводник… — и пожелал, вскинув руку со сжатым кулаком. — А вы поправляйтесь. Вы нужны экипажу, Анатолий Борисович.

Непрядов задвинул дверь, с жалобным визгом прокатившуюся на роликах, и отправился в первый отсек, самый большой и плотно населённый, где моряки по обыкновению спят «в обнимку» с промасленными торпедами. Про себя успел заметить, что отношения у замполита с некоторыми офицерами далеко не сахарные. Тот, видимо, силился подмять под себя даже самых упрямых и несговорчивых, вроде Скибы. Пока трудно было, ни в чём как следует не разобравшись, принимать чью-либо сторону. Но уже становилось ясно, что Собенин всё же не подарочек, с ним не так-то просто найти общий язык.

Когда Егор, надавив на задрайку, открыл крышку лаза, в полутёмной пещере носового отсека раздался дружный взрыв хохота. И сразу же последовал требовательный окрик:

— Да тише вы, жеребцы! А то зараз всех по койкам раскидаю.

Нетрудно было догадаться, что этот властный голос принадлежал старшему лейтенанту Дымарёву. Исходил он из самой гущи моряков, столпившихся в носовой части лодки у торпедных аппаратов, где тускло светили два гермоплафона.

Появление командира никто не заметил, и Непрядов, осторожно ступая по гулким паёлам, пошёл вдоль навесных коек, протянувшихся в два яруса вдоль бортов. В отсеке было довольно прохладно. Моряки, кутаясь в одеяла, меховые куртки и ватники, самозабвенно слушали старлея, восседавшего на деревянном ящике из-под консервов. По всему чувствовалось, авторитет его был в «честной компании» непререкаем, — и не столько по-командирски, — сколько в силу какой-то дворовой круговой поруки, когда отчаянные ребята благоговеют перед своим первым заводилой и вожаком.