Иван Ефимов - Не сотвори себе кумира

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Не сотвори себе кумира"
Описание и краткое содержание "Не сотвори себе кумира" читать бесплатно онлайн.
– Тогда продержали меня в тюрьме семь месяцев,- рассказывал он, нервно докуривая самокрутку,- и за недоказанностью обвинения выпустили. В партии восстановили, но должность декана была уже занята… Был я и у Жданова на приеме, но ничего не добился. Тот знал свое дело твердо: подальше держать от руководства всех «запятнанных». А не по его ли указке запятнали сотни неповинных людей?
– Когда же вас снова взяли?
– Весной тридцать седьмого. В самую кампанию по повышению бдительности. Такие, как я, ранее «запятнанные», и стали первыми жертвами. Следствие велось ускоренными темпами и не без «пристрастия», но я не подписал ни одного протокола. «Тройка» дала мне заочно десять лет, и ранней осенью прошлого года я был уже здесь в составе очередного ленинградского эшелона. Сразу же попал на водоем – долбить скалу клином и кувалдой.
– На общие работы? Ведь вы же инженер, горняк!
– На общих, к счастью, привелось быть недолго. В декабре вышло постановление ЦИКа по поводу успешного окончания строительства вторых путей Карымское – Хабаровск, большая группа руководящих работников лагерей и Наркомата внутренних дел была награждена орденами и медалями. Многим бывшим заключенным, работавшим «добровольно» на этой стройке, сняли судимость, и около десяти тысяч зэков-быто-виков получили досрочное освобождение.
– «Врагов» эта амнистия тоже коснулась?- спросил я.
Валерий Петрович криво улыбнулся в прокуренные усы:
– Политических ни одна амнистия не касается. Ни одна, запомните! Это не добрые старые времена, а эпоха диктатуры пролетариата,- с сарказмом сказал он и ушел.
Амнистия помогла Боровикову косвенно: после массового освобождения из лагерей бытовиков и с отъездом домой «добровольцев» в лагерных штатах появилось много вакансий. На одну такую вакансию и был выдвинут Валерий Петрович.
И вот, встревоженные перспективой превратиться в «доходяг», мы обратились к нему:
– Объясните нам, Валерий Петрович, почему такое бедственное положение с выработкой? Ведь мы же все стараемся из последних сил, не филоним, и все без толку! Неужели в лагерях всегда такие немыслимые нормы и всегда было столько голодных людей?
– Нет, не всегда. Раньше в лагерях находились преимущественно крестьяне, так называемые кулаки, которым никакая работа не была тяжелой. Они и были главной рабочей силой, да и нормы были несколько ниже.
Для бытовиков и уголовников существовали льготы и зачеты, и это было огромным стимулом к работе. Уголовникам часто просто приписывали выработку, как дополнительный стимул. Лагерные верхи применяли всякие меры, чтобы досрочно закончить постройку вторых путей. И они были в основном закончены.
– А водоснабжение и прочее разве не входило в комплекс вторых путей?
– Я и говорю, что закончены в основном. И приняты, «в основном», с массой недоделок, на которые еще потребуется немало времени. А поскольку НКПС дорогу принял и расписался, Наркомфин отметил у себя окончание строительства и дальнейшее финансирование, естественно, прекратил. Там совсем не представляют себе величины недоделок, а лагерные деятели молчат. Ордена и премии получены. Не отдавать же их… А тут началось массовое изъятие «врагов народа», в лагеря потекла свежая рабочая сила… И пошло-поехало: в лагерях прекратилась всякая массовая работа, исчезли газеты и радио, заглохла самодеятельность, увеличились нормы и понизились расценки. Рабочая сила обесценилась: не заработает «контрик» на хлеб, подохнет-туда и дорога. Вербовка продолжается…
Все становилось ясным как божий день. Но многотысячной армии заключенных Бамлага и других «лагов» не стало бы легче, если бы они даже и знали о том, как высшие тюремщики делают нынче свою карьеру.
Дело о бунте
К концу весны число зэков, не вырабатывающих нормы, увеличилось почти вдвое, и в каждой бригаде все больше и больше людей отказывалось выходить на развод.
Заключенные валились от голода прямо на работе. Остатки «вольного» платья виднелись лишь на счастливчиках, большинство же давно успело продать с себя все До нитки, даже «не вольное», а деньги проесть. Котловое питание ухудшилось: из-за низкой выработки колонна не выполняла план, что отразилось на ее снабжении в целом. Кормить заключенных даром государство не собиралось. Пайки хлеба резко повысились в цене, и купить их стало почти невозможно.
Изредка получаемые от родных посылки с продовольствием, если не съедались сразу, ночью бесследно исчезали.
– Закусимте, товарищи, вспомним добрым словом родных и на этом будем считать дело поконченным,- обычно говорил обладатель посылки.- Все равно не сохранить и не устеречь от голодного ворья.
Развод на работы каждое утро заканчивался руганью, криками, тычками в спину и остервенелым избиением «отказчиков». Около семи часов в бараке появлялся помпотруду Сытов и сразу от порога кричал на всю вселенную:
– Выходи строиться! Давай, давай, не задерживай! За ним по пятам шел воспитатель, ставший просто вышибалой, потому что других обязанностей у него не было. Оба обходили барак по кругу, как волки затравленную добычу, и следили за тем, кто как одевается и одевается ли вообще.
– Ты что, не собираешься к выходу?- накидывался Сытов на того, кто уже не мог двигаться от потери сил. Иной смолчит, а иной ответит:
– Ходи не ходи – пользы все равно никакой. Те же триста граммов, работай или не работай…
– Ты что, контрик?!- И Сытов переходил на непечатный язык.- И здесь саботажничать, как саботажничал на воле?! Я вам покажу вредительство, попомните!
Затем они уходили в другой барак, в третий, где все это повторялось. А мы тяжелой вереницей неохотно тянулись из барака в своих грязных, подпоясанных веревками бушлатах. На ногах – тяжелые бахилы, на руках – истрепанные рукавицы, на голову натянуты все те же вислоухие шапки.
После проверки толпа плывет к воротам в общую колонну. А голос разъяренного Сытова все еще слышится из какого-то барака. Там они вместе с воспитателем и парой охранников, с лекпомом в придачу, стаскивали с нар больных и истощенных дистрофиков.
Через минуту дверь барака откидывается на сторону от удара ноги Сытова, и из тамбура вываливаются зэки. На лицах тупое равнодушие обреченных. Часть из них все же ищет свои бригады и становится в строй, другие топчутся у барака и покорно ждут, когда их поведут в карцер.
– Делайте что угодно, а на работу не пойдем,- говорит один, другой, третий «саботажник».
– Коллективка?!- исступленно орет на них Сытов.- Я вам покажу коллективку, вражеское отродье, паразиты!- Он в бешенстве кидается от одного к другому, хватает за ватники, толкает в спину по направлению к карцерному бараку, норовя ударить побольнее.
Мы выходим за ворота, чтобы в поте лица заработать себе хлебную трехсотку, а вслед нам из открытых, незастекленных окошек карцера доносится лагерная песня блатарей, сидящих там безвылазно неделями:
Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется.
А сердце радостно забьется
Не для меня, не для меня.
Почти каждый день провожал наш серый парад щеголеватый и полупьяный начальник лагеря Немировский, тот самый, что отбирал нас в карантине. Начальником лагеря он стал не случайно: таких, как он, лагерное руководство чуяло нюхом, наделяя должностями по их характерам и повадкам.
Позже, во время следствия и на суде по «делу» о так называемом бунте, в колонне № 62 всплыла на свет и его биография.
Сыну среднего ярославского предпринимателя Григорию Самойловичу Немировскому в год революции исполнилось двадцать лет. По окончании гимназии ему не удалось поступить в институт, так как он был евреем, а после революции было уже поздно: с одной стороны, он был выходцем из буржуазной среды, а с другой – время наступило бурное, до учения ли тут…
Несколько лет он где-то служил, а с началом нэпа принял участие в деле изворотливого отца, который за короткий срок почти восстановил скобяное производство. Дела шли в гору, семья благоденствовала, хотя и не в той мере, как хотелось бы: десяток рабочих мастерской не так уж много приносили барыша, если учесть, что были профсоюзы, налоги и была Советская власть.
В двадцать девятом или тридцатом мастерскую прикрыли, а старшего Немировского ликвидировали как класс, то есть выслали на поселение в Сибирь. Сына эта кара не коснулась, так как все заведение числилось за отцом. Но его злость на правопорядки возрастала и крепла. Спасая свое благополучие, сын просто отрекся от отца, как многие отрекались в те годы от своих родителей.
Вскоре Немировский-сын окопался в артели металлоизделий и благодаря запасу знаний, опыту и природной Смекалке стал заведующим кроватным цехом артели. И не было бы хорошо, если бы прирожденного дельца не съедала, как ржавчина, жажда разбогатеть. Способ наживы был найден: из материалов, добываемых «слева» и от экономии на основном производстве, мастерская стала делать намного больше, чем задавалось планом. Кладовщик и рабочие стали ежемесячно получать премии, а «левые» кровати сбывались в магазине без накладных по сговору с продавцами. Выручка за кровати делилась между всеми заинтересованными лицами.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Не сотвори себе кумира"
Книги похожие на "Не сотвори себе кумира" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Иван Ефимов - Не сотвори себе кумира"
Отзывы читателей о книге "Не сотвори себе кумира", комментарии и мнения людей о произведении.