Олег Абазин - Писака

• Название: Писака
• Автор: Олег Абазин
• Жанр: Ужасы и Мистика

На старом-заброшенном чердаке ("с привидениями") один призрак-инопланетянин оставил (забыл или потерял) рукопись своего страшного (инопланетного) рассказа-чудовища. А её случайно подобрал хозяин этого домика (в прошлом – избушки ведьмы), молодой-преуспевающий писатель. И инопланетянин (весьма кошмарное существо!) начинает за ним охотиться. Зовёт себя инопланетянин "Писакой". То есть, всё, что он ни напишет, немедленно исполняется…

---

Ю. В. Владивостоцкий накинул на себя дедов непромокаемый комбинезон – больше накинуть ему нечего было (ни зонта, ничего), – и вышел из дома, позволив ливню облить комбинезон с ног до капюшона, и направился в сторону лестницы на чердак. Неподалёку, по дороге, проехал милицейский "уаз", и Юрий, взбираясь по лестнице, не обратил на этот "уаз" никакого внимания. Но несколько милиционеров, пялившихся из "уаза" во все окна, на него внимание обратили, и уже собрались было подрулить к дому этого молодого писателя, но… Возможно, в глаза им кинулся комбинезон… В этом комбинезоне Василий Владивостоцкий (покойный дед Юрия) однажды попал в отделение милиции, и, благодаря дедовым связям, у всего отделения была потом куча проблем… В общем, "уаз" проехал мимо, прибавив скорость. Странно, почему эти милиционеры не знали о том, что Василий Иванович Владивостоцкий уже давным-давно как "прописан" на Морском кладбище?…

Может потому, что не милиционеры это вовсе?…

Юрий поднялся на самый верх, дернул за ручку, и дверь нехотя поддалась, протестующе заскрипев каким-то жутким и потусторонним скрипом.

Вот взору Юрия Владимировича и предстал этот внутренний – пугающе-гипнотезирующий – вид чердака; того самого чердака, 16 лет назад на котором он был последний раз.

Впрочем, за 16 лет чердак этот не изменился вовсе: никто в него с тех пор не зашёл, так что всё осталось нетронутым; не тронутым ни пылью – ни временем. В прошлый раз, вспоминал Юрий, также барабанил дождь по крыше и ему непереставая казалось, что в запертую дверь чердака всё время кто-то стучится, а дома – откуда он вышел минуту назад – уже никого нет; ни бабушки ни дедушки ни родителей – все пропали без вести. Слава богу, что сейчас (16 лет спустя) ему ничего не казалось. А может он и переживал, что поднялся наверх с тем же успехом, с каким начал писать новый рассказ.

Простоял Юра в задумчивости несколько минут, но в голову так ничего и не лезло. И собрался было он уже махнуть на всё рукой и спуститься вниз, но… взгляд его случайно упал на пол чердака (почему он сразу не обратил на этот пол внимания?) и увидел большой машинописный лист, испещренный весь самым мелким почерком. Лист этот значительно выделялся среди всех предметов на чердаке. Его как будто уронили на пол всего несколько считанных минут назад. Но кто мог уронить его именно здесь?! От удивления у Юрия глаза чуть не повыпадывали: это значит, что кто-то был на чердаке?.. Но как он мог туда попасть – дом Юрия окаймляет прочный металлический забор (почти такой, каким герой его последнего "недоделанного" рассказа оградил троих своих детей от маньяка-убийцы по названию шоссе); единственное только – собаки нету: мешать будет своим ежеминутным лаем.

Но когда Юрий поднял этот лист и попробовал почитать, что же там намельтешено, то никакие больше вопросы его не интересовали, потому что он не мог оторваться от чтения. И, так, не выходя из чердака, Юрий и читал весь текст.

Не названия, не имени автора на листе указано не было, как будто он случайно выпал из общей кипы листов, составляющих частей какого-нибудь романа. А написано на листе было вот что:

– 1 -

Началось всё с телефонной будки. Она появилась из-за угла настолько неожиданно, что я сначала даже и не понял ничего. Дело в том, что у нас в городе давным-давно не существует телефонных будок; только одни телефонные автоматы (без трубок и разбитые почти все до единого), пользоваться которыми также удобно, как и светофорами, взирающими на всех своими пустыми, безжизненными глазницами; словно они из светофоров уже давно как превратились в надгробные, кладбищенские плиты.

Но стоило мне завернуть за поворот, как… Совершенно свободная – никем не занятая (а такого в нашем городе не бывает) – телефонная будка… Но больше внимание моё привлёк телефонный аппарат в ней: какой-то необычный, как будто из нефрита сделанный… И хоть мне в тот день звонить никому и не было надо, но я всё равно подошёл к этой телефонной будке…

– Звонить собрались, товарищ? – услышал я за своей спиной какой-то ехидненький старушечий голосок. – А то я могу и не мешать.

Я повернулся. О, дьявол! Это была та самая старуха!… Правой ноги у неё не было, но на костылях она передвигалась проворнее, чем обычный человек – на своих двоих, и если ей надо было догнать какую-нибудь кучу детворы, любящую из раза в раз подразнить эту старушенцию, она могла носиться по лестницам и по крышам девятиэтажных "малосемеек". Всегда в лохмотьях, она не столько напоминала собой "бомжовку", сколько – некую загадочную личность.

Однажды она погналась за двумя подростками, что смотрели на неё косо; погналась, даже несмотря на то что те забежали в подвал… И полчаса её не было. Подростков же с тех пор больше никто не видел. Старуха эта очень легко объяснилась с милицией, так, что на неё просто нечего было "навешать". Весь подвал прочесали насквозь, но никаких следов… словно подростки были всего лишь галлюцинациями. Старуха же, пока прочёсывали подвал, как-то странно ухмылялась. С тех пор её многие стали остерегаться, и дети уже над ней не смеялись. Но немного позже, она куда-то испарилась.

"Старая ведьма отбросила коньки?", могли бы задуматься многие. Но все знали, что эта "старая ведьма" появляется в городе ещё неожиданнее чем исчезает. И вот её ровно два года никто не видел. Но откуда мне было знать, что появится она настолько неожиданно, не перед кем-нибудь, а именно передо мной, и впервые заговорит… (в районе её знали как "немую": всё она делала молча, гонялась за детворой и объяснялась потом с милицией).

После того, как она прошамкала мне "а то я могу и не мешать", она быстренько – грациозно – поковыляла куда-то в сторону и исчезла в темноте ближайшего подъезда. И летний вечерний полумрак вокруг вдруг сгустился ещё сильнее.

Мне хотелось отойти от будки, вернуться домой и включить телевизор (через пять минут начиналась моя любимая телепередача "Добрый вечер" с Игорем Угольниковым), но вместо этого я подошёл к будке и дёрнул за ручку, открыв дверцу… Нехотя вошёл в будку и тут же – вести я себя старался как можно естественнее – наугад набрал номер…

Мимо проходили трое каких-то юношей, даже не обратив на меня (на эту телефонную будку) внимания; они что-то бурно обсуждали, перебивая друг друга. "И я ей тогда вставил, – донеслись до меня обрывки фраз, пока трубка издавала гудки. – Я сразу кончать не хотел…"; "А я вчера сразу три целки порвал, – перебил его другой. – Кровяки было…" Так они и прошли мимо. И сразу как завернули за угол, гудки в трубке прекратились…

– Хотите сказать, что вы ничего не видели? – заговорил из трубки мужской голос, вместо обычного "алло", и, по всей видимости, обращался этот голос непосредственно ко мне.

– Что я не видел? – вырвалось у меня. Вообще, я хотел повесить трубку, но… почему-то мне захотелось пообщаться с этим причудливым голосом, владелец которого наверняка накурился чего-то нехорошего.

– Ой, не придуривайтесь пожалуйста! – засмеялся мне в ответ этот странный тип.- Вы ведь сделали всё не просто так. Согласитесь со мной!

– Что я не просто так сделал? – не мог я понять его, вместо того, чтоб подыграть этому типу или начать умничать. – Вы с кем разговариваете, уважаемый?

– С вами, с кем же ещё! – говорил тот. – Вы являетесь единственным свидетелем. И не думайте, что отвертеться очень легко.

На такую чушь много чего можно было бы ответить, но я замялся – я не мог подобрать нужную фразу. Но повесить трубку и отправиться домой я не мог ещё сильнее.

– Многое предопределено, – продолжал голос. – Но всё уже началось. И лучше вам не сопротивляться. Не думайте, что…

– Слушайте, товарищ, – мягко перебил я его, – вы сумасшедший? Вы наркотики сегодня принимали? – сделал я ударение на слове "наркотики".

– Не надо иронизировать, – говорило из трубки. – Лучше подумайте хорошенько. Для вашего же блага.

– Какого, к едрёной воши, блага? – разговаривал я всё также мягко. – И как хорошенько я должен подумать?, я даже не спрашиваю, о чём.

– Сейчас это неважно, – говорил голос. – Всё будет позже. А сейчас…

– Что будет позже? – машинально перебил я его, уже собираясь повесить трубку.

– Нет, я вас совсем не пугаю, – говорил тот, словно отвечал на какой-то другой вопрос. – Мне – конкретно мне – это ни к чему. Возможно, это и кому угодно ни к чему. Так что я советую вам подумать. Для вашего же блага. Мне нет… – Я повесил трубку. Вообще, у меня неплохое чувство юмора и находчивость в любой сложной ситуации связанной с общением, и иногда я запросто могу поддержать любую тему, но здесь на меня что-то нашло, какое-то отупение – я как идиот стоял и мямлил этому шизофренику, когда мог бы на нём так отшутиться, что аж сам бы удивился собственному чувству юмора. Но я стоял и мямлил как будто мне звонил террорист, и моей жизни угрожала серьёзная опасность. Идиотизм какой-то!