Сергей Агафонов - Кодограмма сна

• Название: Кодограмма сна
• Автор: Сергей Агафонов
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Ты не пиперкончик? – вдруг обратилась с вопросом к Софронову старица Айрапетян и раскрылетилась над ним как старая ворона. Андрей спокойно вынул из рта лакричную палочку, облизнулся и… снова принялся ее сосать.

– Не хочешь отвечать? – удивилась Суламифь Ивановна и как даст промеж ушей Фиме острым локтем. Зильберштейн перестал играть на лютне и стал ползать по полу собирать осколки носа. Его попугайский нос был сделан из чешского хрусталя, и он боялся, как бы кто не порезался.

– Дурак! – вызверилась на него библиотекарша, – Хорош шакья – муньей страдать. Я тебе отвечать велю… Не я ли есть свет в окошке у каждого тоскующего шатена.

– Ты, ты! О великая и ужасная… – нехотя пробормотал Зильберштейн и снова стал наигрывать на лютне теперь что-то из Сати.

– Почему же тогда он не хочет открыться – не пиперкончик ли он? – задумалась вслух бабушка.

Зильберштейн тяжело вздохнул и стал играть громче, но реплику подал собеседнице совсем тихо:

– Софронов не шатен…

– Что-о-о-о! – заорала Айрапетян и стала совсем страшной как пугало огородное. Скажи еще, что он и в электричках никогда не ездил и своего сайта в Интернете у него нет!

– Он даже в Дум никогда не играл и не знает кто такой СуперМарио… – продолжал разочаровывать пожилую женщину Фима, играя все громче и громче.

– Только струны не рви, милый мой… – разрыдалась в полный голос Суламифь и сорвала с головы Софронова кружевной чепчик.

Софронов был абсолютно седой. Бабка тут же грохнулась в обморок и из нее потекло. Софронов одним усилием освободился от пеленок и вскочил на ноги. На нем был тренировочный костюм спортивного общества "Динамо". Ударом ноги Андрей отправил в нокаут Зильберштейна, который попытался его клюнуть осколками хрустального клюва и стал вырывать из головы Айрапетян волосы, жечь их на бензиновой зажигалке типа "ЗУАВ" и бросать в зеленоватую лужу, которая очень быстро натекла из обморочной старухи. Лужа, побурлив, начала членораздельно говорить:

– Чего тебе надобно, старче, неужели чуда алчешь?

– Правды хочу, хоть я и не пиперкончик. – серьезно ответил много переживший Софронов.

– Правда даже пиперкончикам не вся открывается… – задумчиво хлюпнула лужа. Ищи КНИГУ МАЛГИЛ.

– Где я ее найду, зеленая? Была у меня одна, и ту… эти вон… отобрали… – и Софронов показал ногой на вырубленных необычайными событиями этого вечера санаторских мистагогов.

– "ПРО ПРИКЛЮЧЕНИЯ", что ли? – поинтересовалась лужа.

– И писать я разучился. – со вздохом сказал Андрей, нарочно пропустив мимо ушей провидческий вопрос.

– Через это и здесь оказался. – откликнулась слабым эхом лужа.

– Мог бы писать – сам бы себе про приключения сочинил…- почти пожаловался пожилой молодой человек.

– Книгу не только написать, ее еще выкопать можно – подсказала парню зеленая.

– МАЛГИЛ! – хлопнул себя ладонью по лбу Софронов.

– Она-а-а-а – вздохнула зеленая лужа и высохла. Разговор был окончен.

Суламифь и Фима из состояния обморока плавно переместились в состояние сна. Во сне Суламифь была учительницей, а Фима учеником. И не мог Зильберштейн ответить заданного урока, потому что весь день накануне запускал во дворе змея и как-то позабыл и про стихи Некрасова "Однажды в студеную, зимнюю пору…" и про реки Америки для расширения кругозора. А Суламифь Ивановна над ним даже не смеялась, а только подбадривала и подсказывала, потому что больше всего на свете любила маленьких, пухленьких, чумазеньких детей в школьной форме на вырост.

Андрей Николаевич Софронов, как это не покажется странным, не спал. Он шел широкими шагами уже не по тропинке на библиотечной скале, не по пляжу, а по главной аллее санаторского парка и силился понять, кто из отдыхающих находиться накануне великих потрясений и тоже нуждается в книге МАЛГИЛ.

21

Марфу и ее шестерых товарок форменным образом трясло. Придурочный Шамиль, вместо того чтобы высыпать принесенный с собою сахарный песок под ноги зеленому беззубому гуманоиду с летающей тарелки, чтобы тот на него помочился и дал добра, взял и помочился на сахарный песок сам, да еще разогретый кипятильник на него положил. Не рвануло только чудом. Чудо сделала Веселкина. Она схватила плавящийся электроприбор и засунула себе между ног. Так как все держались за руки, то всех и затрясло. Один гуманоид только вокруг мотыльком порхал и Зиятуллин-козлина ваймекал-бебекал типа переживал. Обстановку разрядила все та же героическая баба Веселкина. Она просто укусила за щеку Марфу. Девчонки расцепились и принялись старательно выцарапывать друг другу глаза. Но глазки у обеих были маленькие, поросячьи, далеко запрятанные за горами сала и лесами бровей, и лишиться зрения им было трудно. Поэтому все получили возможность как-то оправиться, собраться с мыслями, наконец спокойно посидеть, попить чаю. Даже гуманоид приземлился на чайный стол и не стал, как собирался ранее, менять состояние серого вещества в черепных коробках своих новых друзей. Он, как и все, воздавал должное тонизирующему напитку и разнообразным закускам, даже крысиный кал попробовал – и ничего… В отличии от зеленого Шамиль стакан чаю только пригубил, а баранку с маком только надкусил. Он так не хрена и не понял степень своей ответственности за случившееся. Добро маленькая группа землян, посвященных в процессы будущего, ведь не получила. И сейчас Зиятуллин гонял порожняка вместо аль-джербы и начал анализа:

– Это они, они выдумали чулки со стрелкой, трусы без попки и лобок брить, проклятые гомосеки. А как хороши, как свежи были шерстяные рейтузы, панталоны с оборочками и множество косичек на причинном месте…Бывало приедешь на тракторе в клуб теплым весенним вечером, а на бревенчатой стене глядь – объява топорщится:

"СЕГОДНЯ В НАШЕМ КЛУБЕ ТАНЦЫ, КИНО И МАРМЕЛАД"

Ну и зальешь глаза по самые брови, чтобы душа развернулась и спела гимн большой и чистой любви к простой тихой девушке, у которой четыре класса образования, пышная грудь и антенна дальней межгалактической связи изящно декорирована под костяной нарост на затылке…

Пока Шамиль молол чепуху, остальные девушки-товарки напились чаю, наелись от пуза конфет и стали разнимать Марфу с Анюткой, которые в пылу выяснения отношений забились под ковер. Совершалось это благое дело по новаторски. Новаторство заключалось в том, что девушки: Илона Дапкунайте, Анжелика Бабай-оглы, Серафима Гугнивова, сестры Мара и Клара Сымь – стали дерущихся просто бить ногами и все. Теперь настала очередь гуманоида ваймекать-бебекать. Шамиль, довольный, лыбился.

И все это время в комнате едва слышно журчал сверчок. Если бы ему дали слово в этом безумном собрании, то он бы сказал:

– Илона, ты же знатная минетчица, полковник госбезопасности, летаешь без опаски за здоровье рыбкой с пятого этажа прямо в коляску мотоцикла "УГАР"… Анжелика, из СМИ известно, что никто больше тебя не собрал больше колорадского жука нынешним летом и не зря односельчане выбрали тебя делегатом на всероссийский съезд энтомологов. А как ты быстро седлаешь верблюда! Серафима Минишна – поэтесса, лауреат районных и областных смотров самодеятельных артистов оригинального жанра, собкор Господа Бога на нашей грешной земле… Сестры! Мара и Клара Сымь, простые недалекие учителки черчения в неполной средней школе, вечно в синих гольфах и пролитым кефиром в портфелях, вечно пускающие шептунов на уроках… Как вы, такие душевные, да еще на отдыхе, да еще на несанкционированной встрече с инопланетным разумом, как вы можете себя так прегадко вести. Даже Шамиль себя так не ведет, а ведь он дитя природы, вырос из трухлявого пня под снегом и дождем – ел не до сыта, спал без просыпа, не то что вы – пробирочные…

Тут как свежий ветер перемен в помещение должен был бы ворваться новый человек с патефоном и вязаньем. Герой данного отрезка времени надавал бы взбесившимся девкам пощечин и рассадил бы их по углам с вязанием. Сам крутил ручку патефона и заводил бы пластинки с классическими музыкальными произведениями. Про Шамиля бы никто и не вспомнил. Просто утром его обнаружили бы в своей тумбочке на газоне у административного корпуса, заросшего опятами и с раздавленным муравьем на лбу.

22

– Я вижу этого нового человека! – вскричал вдруг ужасным голосом гуманоид и закрыл большую голову крыльями. Я вижу его так же близко, как и вас! Он силен и жесток! Приносить людям неисчислимые страдания – для него просто хобби… Чем же он занимается на своей основной работе? Горе, горе – нам, сколько нас ни есть во Вселенной разнообразных гуманоидов!

Все оставили свои дурацкие занятия и столпились вокруг новоявленного оракула. Сверчок, и тот, умолк почтительно…

– Что, что ты еще видишь? – разволновалась Марфа.

– Ничего… ничего больше… туман, туман… Нет, не могу… Больно!!!!! – завопил гуманоид, и мелко-мелко семеня, завертелся на одном месте, – Пустите меня! Что я вам сделал?