Мари Фишер - Нежное насилие

• Название: Нежное насилие
• Автор: Мари Фишер
• Издательство: Панорама
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85220-464-1

В сборник одной из самых заметных писательниц современной Германии вошли ее поздние романы – не просто увлекательные, женские, любовные, но еще и глубоко психологичные, полные выразительных бытовых деталей и сложных нравственных коллизий; романы, в которых легко прочитываются феминистские настроения автора.

В центре каждого из них – судьба и любовь нашей современницы, ее столкновение с миром мужчин и связанные с этим проблемы, решая которые, она неизменно выходит победительницей.

На русском языке публикуются впервые.

---

Жан-Поль прошел в кухню и открыл сумку-термос, вынутую из чемодана-рюкзака.

– Ну так где же… – собрался посетовать на ее нерасторопность Жан-Поль, но, увидев Катрин, прервал себя на полуслове. – Отлично!

Она повязала ему фартук. Оказалось, что если не делать бантик, а закрепить лямки простым узлом, то их длины хватит и на его рост. Даже в женском фартуке Жан-Поль нисколько не утратил своей мужской привлекательности.

– Всегда бы тебе так одеваться, – заметил он, посмотрев на Катрин.

Она бросила взгляд на едва укрывавшую ее одежонку и рассмеялась.

– Вряд ли это возможно.

– А ты в этом платьишке ну просто une tout petitefille… Совсем-совсем маленькая девчушка, – перевел он.

– Увы, это уже далеко не так.

Ей было любопытно узнать, чем он занят, и она попыталась украдкой бросить взгляд через его плечо.

– Что же это ты все-таки нам принес?

Он вытащил из пакета какой-то толстый черный комок, положил его на ладонь и показал ей.

– Voila![8]

Она взглянула с недоумением.

– Une truffe… Тебе такая вещь известна?

– Нет, – пришлось признаться Катрин.

– Трюфель, – перевел он. – Из местности, носящей название Перигор. Нечто совершенно особенное, только для тебя и для меня! Я сам его нашел.

Она знала, что трюфели скрыты довольно глубоко в земле и что их чуют только свиньи или специально выдрессированные для этого собаки. Поэтому Жан-Полю не поверила. Но если это и был маленький обман, то ее это вовсе не рассердило, ведь Жан-Поль всегда хотел придать вещам какую-то особую прелесть, что ему обычно и удавалось.

– Это же чудесно! – воскликнула она, очень довольная и тронутая его вниманием.

– Naturellement,[9] я знал место, где его искать – под определенным дубом на участке мсье Гравинака, моего хорошего друга. Так что поиски не составили труда.

«Интересно, правда ли это?» – подумала она.

– А знаешь ли ты, что именно этот truffe является поистине singularité?[10]

– Откуда же мне знать?

– Могла бы догадаться!

– Это слишком трудно.

– Первые трюфели появляются обычно в декабре, а вот этот – совсем особый, очень ранний, осенний, очень-очень редкий. У тебя в доме херес есть?

Катрин была рада, что может ответить на этот вопрос утвердительно, и приняла решение всегда иметь какой-то запас алкогольных напитков.

– А бульон?

Она выдвинула ящик стола и стала рассматривать лежащие там пакеты.

– Вот бульонные кубики, куриные…

– Куриный бульон очень подойдет.

Она передала ему коробочку с кубиками и побежала в гостиную за бутылкой хереса.

– Что-нибудь еще?

Он уже нашел острый нож и начал чистить трюфель.

– Хлеб с маслом есть?

Она кивнула.

– Тогда через каких-нибудь тридцать минут мы сможем поужинать.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Нет, нет, не надо. Накрывай на стол, только сначала налей мне бокал вина, чтобы я не погиб от жажды, пока готовлю.

Катрин исполнила его просьбу и пошла в гостиную, чтобы наконец убрать на место его сапоги, свои туфли и разбросанную одежду. Она разложила все на свои места в спальне. Потом надела босоножки. Дело в том, что Жан-Поль терпеть не мог, когда женщина – во всяком случае, Катрин – бегала в домашних тапочках. Потом причесала черные, как вороново крыло, волосы и, взглянув в зеркало на свое сияющее лицо, подумала, что ведь это Жан-Поль сделал его таким. Ох, как она его любит!

Познакомились они два года назад. Он тогда читал лекцию в Городском зале Гильдена о всемирной опасности загрязнения окружающей среды. На лекцию из их семьи пошла одна Катрин, хотя обычно ходили все вместе. Матери на этот раз идти не захотелось: «Проблема, о которой рассуждают и пишут уже слишком много! Интересными могут быть только практические решения». Но Катрин лекция понравилась, она восхищалась эрудицией лектора и была сражена его сказочным обаянием. В развернувшейся затем дискуссии она участвовала активнее, чем когда-либо раньше.

Одиноких женщин на лекции было немного, большинство пришли с мужьями. И все-таки казалось почти невероятным, что лектор именно Катрин спросил, где можно было бы хорошо перекусить. А когда она назвала ресторан гостиницы «Хагелькройц», то он попросил ее составить ему компанию.

Так они познакомились.

Катрин пустилась в эту авантюру с нелегким сердцем. Она вдовствовала уже семь лет – мужа не стало, когда Даниэла была совсем крошкой. За эти годы она успела устроить свою жизнь с матерью и дочерью вполне пристойно. Сотрудничество в журнале «Либерта», для которого она не только разрабатывала модели, но и писала статьи, обычно о модах сезона, целиком заполняло ее досуг. Иногда семья путешествовала – не слишком подолгу и не слишком далеко, чтобы не утомлять ребенка. Но все же дороги в Париж, Лондон и Рим они уже одолели, а Нью-Йорк стоял в списке путешествий следующим. Катрин полагала, что имеет основания быть довольной своей жизнью. А если временами ее все же охватывало чувство щемящей тоски, она старалась не обращать на это внимания.

Но Жан-Поль был не из тех, кто позволяет держать себя на дистанции. Да, собственно, и не было сколько-нибудь серьезных причин противиться его притязаниям. Катрин была молода и свободна, а он если и был женат, то свое отношение к этому факту красноречиво продемонстрировал пренебрежительным взмахом руки. Жена, по его словам, не имела для него никакого значения, и поскольку упоминал он о ней лишь в редких случаях, то и Катрин не была слишком обеспокоена самим фактом ее существования или, во всяком случае, убеждала себя в этом. Но будь она абсолютно честной сама с собой, ей пришлось бы признать, что все это корявой занозой сидело в самой глубине ее сердца.

Если когда-нибудь между ними все же заходил разговор на эту тему, то он объяснял:

– Мадам – француженка, не забывай этого. У нее совершенно другой подход к подобным вещам.

После таких слов Катрин казалась самой себе немного провинциальной.

Мать Жан-Поля тоже была француженкой, отец же – швейцарцем, а сам он вырос в горах, окружающих Граубюнден.[11] Он в совершенстве владел несколькими языками, но, когда охотно пересыпал свою немецкую речь французскими словами, это, как полагала Катрин, вызывалось не необходимостью, а лишь отражало его пристрастие к выкрутасам, к некоторой свойственной ему экстравагантности. Когда однажды они вместе были в Лондоне, он нередко дополнял и свой весьма изящный английский язык оксфордской пробы отдельными французскими блестками. Ей это нравилось, как и вообще все то, что было ему присуще. По документам он числился швейцарцем, но считал себя гражданином Европы, а может быть, и всего мира.

Увы, дни в Лондоне не принесли ей особой радости. Там он все время разрывался между срочными делами, так что виделись они только ранним утром, да и то мысли его были заняты не ею, а предстоящей работой. Слава Богу, что она уже была немного знакома с городом-гигантом, так что ей было не слишком трудно вращаться в нем самостоятельно. Катрин понимала, что лучше бы ей оставаться на это время с матерью да хлопотать о Даниэле. Не утешало ее признание Жан-Поля, что ему безумно стыдно перед ней. Он не мог посвятить ей даже их последний вечер в Лондоне. С тех пор они предпочитали встречаться в Дюссельдорфе. Когда он приезжал туда, Катрин хотя бы могла быть уверена, что его время принадлежит ей.

И вот теперь он колдовал в кухне, она же, успев надеть изящные трусики, торопливо накрывала на стол: если уж она ничем не может ему помочь, то хотя бы успеть подглядеть, что он там делает.

На кухне Катрин появилась как раз вовремя: он перчил, солил и укладывал на сковородку тушки двух голубей.

– Дикие голуби из Перигора, – пояснил он.

Потом стал тушить их ножки и грудки под алюминиевой фольгой, опрыскивая жаркое бульоном и красным вином. Готовый продукт своего кулинарного искусства Жан-Поль выложил на блюдо. Делал это все он так проворно и легко, что даже наблюдать за ним было приятно.

Катрин уселась на выступ серванта, поджав ноги, чтобы не мешать его движениям.

– Если бы мы пробыли вместе подольше… – начала она, но тут же замолкла, опасаясь ляпнуть что-нибудь неуместное.

– Да? – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет, нет, ничего, – торопливо заверила она его, – хотела глупость сказать.

– Так разреши мне услышать эту глупость.

Она глубоко вздохнула.

– Я восхищена тем, как ты с этим справляешься, вот и подумала, что охотно пошла бы к тебе на выучку по кулинарии. Но ведь до этого дело никогда не дойдет.

– Кто знает, кто знает… – Он что-то размеренно мешал деревянной ложкой. – А где тарелки? А чашки для бульона у тебя есть?

– Все уже стоит на столе.

– Тащи тарелки сюда, мы их чуть подогреем.

Когда она принесла посуду, он наполнил ее и поставил в духовку.

– Правило номер один: теплая еда хороша только на подогретых тарелках.

– Это я учту, – заверила она и снова взобралась на свой наблюдательный пункт.