Мари Фишер - Нежное насилие

• Название: Нежное насилие
• Автор: Мари Фишер
• Издательство: Панорама
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85220-464-1

В сборник одной из самых заметных писательниц современной Германии вошли ее поздние романы – не просто увлекательные, женские, любовные, но еще и глубоко психологичные, полные выразительных бытовых деталей и сложных нравственных коллизий; романы, в которых легко прочитываются феминистские настроения автора.

В центре каждого из них – судьба и любовь нашей современницы, ее столкновение с миром мужчин и связанные с этим проблемы, решая которые, она неизменно выходит победительницей.

На русском языке публикуются впервые.

---

– Кто знает, кто знает… – Он что-то размеренно мешал деревянной ложкой. – А где тарелки? А чашки для бульона у тебя есть?

– Все уже стоит на столе.

– Тащи тарелки сюда, мы их чуть подогреем.

Когда она принесла посуду, он наполнил ее и поставил в духовку.

– Правило номер один: теплая еда хороша только на подогретых тарелках.

– Это я учту, – заверила она и снова взобралась на свой наблюдательный пункт.

– Как же это ты не научилась готовить у матери? Она, может быть, не очень хорошо готовит?

– Да нет, очень даже хорошо. Но, конечно, попроще, не так, как ты.

– Так почему же ты не подсмотрела, как она это делает?

– Она не любит, когда подсматривают. – Катрин прижала руками колени и задумалась. – Ее раздражает, когда я сижу на кухне.

Он засмеялся.

– Ну точно, как моя жена. Она тоже не любит, когда я готовлю. Потому что знает, что я это делаю лучше, чем она.

– Ну, моей-то маме ничего подобного опасаться не приходится.

– Не скажи! Многие кулинары не хотят, чтобы кто-то выведывал их секреты. Есть женщины, которые постоянно что-то переставляют и перекладывают в своей кухне только для того, чтобы муж не мог в ней свободно ориентироваться.

– Звучит комично.

– Домашняя хозяйка защищает свое рабочее место. Готов держать пари, что чистить картофель тебе разрешается.

– Верно. А также и чистить и мыть другие овощи, убирать кухню. Вся черная работа.

– А ты должна стараться подсмотреть, что делается у нее в кастрюлях.

– Раньше, – призналась Катрин, – я так и делала. Но это вело только к ссорам.

– А моя малютка хочет мира, n'est-ce pas?[12]

– Да, это правда, – ответила она без обиняков. Жан-Поль зачерпнул ложкой соус и снял пробу.

– Гм, très bon![13]

– Может быть, ей даже приятнее, – продолжала Катрин, – если за столом кто-то восклицает: «Ах, какое прекрасное блюдо!» Это куда лучше, чем замечание типа: «Сюда бы чуточку тмина, тогда бы соус был еще вкуснее!»

– Откуда ты знаешь? – удивленно спросил он.

– О чем ты?

– Что именно так я и поступаю, когда хочу досадить Эльзе.

Катрин засмеялась.

– О, это был всего лишь выстрел вслепую. Но видишь, как хорошо я уже тебя знаю: до самого донышка твоей черной души.

Потом они ели нарезанные тончайшими ломтиками трюфели, не очень-то удобно примостившись за столиком около кушетки в гостиной. Катрин пришлось сначала привыкать к этому терпкому, пахнущему землей блюду, но она бы ни за что на свете не призналась, что приготовленный Жан-Полем деликатес ей не сразу пришелся по вкусу. Они пили куриный бульон, закусывая его хлебом с сильно охлажденным маслом. Все это сопровождалось хересом. Катрин зажгла свечи, но Жан-Поль не захотел выключать торшер, хотя ей казалось, что с одними свечами обстановка была бы романтичнее.

– Едва ли существует более скверная привычка, чем закусывать в полутемной комнате, – заявил он.

После столь необычного первого блюда, как трюфель, она была уже сыта, но не сказала ни слова, чтобы не разочаровать любимого. К тому же голубиные грудки, которые он заранее, еще в кухне, нарезал ломтиками и полил соком, были очень вкусны. Они запивали их вином.

«Только бы желудок не забастовал», – подумала она с испугом.

Но Жан-Полю удалось отвлечь ее от неприятных мыслей рассказами об исторической области Перигор. Он очень образно обрисовал ей карстовые известковые плоскогорья, глубоко изрезанные впадинами, похожими на пропасти.

– Более живописные виды едва ли можно себе представить, – продолжал он. – Это мой любимый ландшафт. Кроме того, в долине реки Везер можно найти следы времен палеолита. Я уж не говорю об интересных и любезных жителях. Когда-нибудь ты будешь меня сопровождать в поездке туда.

Катрин слушала, как зачарованная.

– Когда же?

– Как-нибудь организуем, – сказал он, не задумываясь. – Можно будет это устроить.

Она очень хотела ему верить.

Когда Жан-Поль предложил ей еще одну голубиную ножку, она отказалась.

– Для меня этого слишком много.

– Слишком много? – переспросил он удивленно. – Да ведь мы еще только-только пробу сняли.

– Пожалуйста, съешь эту ножку сам.

– Merci, non![14] Не люблю женщин, которые жертвуют собой ради меня.

– О, тут я тебе не верю, – вырвалось у Катрин.

– Ты считаешь меня эгоистом?

– Да, – призналась она.

– Ладно, тогда больше не заставляю тебя упрашивать эгоиста. – И он взял ножку.

– Минутку! Я принесу тебе что-нибудь повязать на шею вместо салфетки.

Она вскочила, принесла чистое кухонное полотенце и прикрепила одним уголком к белому купальному халату, в котором он теперь сидел. Этот халат Катрин всегда готовила для него.

– К сожалению, нормальной полотняной салфетки у меня нет.

– Il n'y a pas de mal![15]

Она завороженно наблюдала за тем, как он обгладывает ножки одну за другой. В завершение он, пропитав соусом кусочки хлеба, проглотил и их.

Ей пришло в голову, что следует подать ему миску с теплой водой. И Катрин это сделала, встав при этом перед ним на колени. Он сполоснул руки, медленно наклонился и поцеловал ее, похвалив:

– Браво, девочка!

И хотя Жан-Поль разговаривал с ней, как с хорошо выдрессированной собачонкой, она бросила на него лучезарный взгляд.

– Я правильно придумала, да?

Он, изображая недовольство, нахмурил лоб.

– А где же тут кружок лимона?

Она на секунду растерялась, потом, поняв, что он всего лишь шутит, воскликнула:

– Паша несчастный!

Резко вскочив на ноги, она выплеснула воду из миски. «Паша» вытер руки и кинул ей полотенце. Катрин промокнула брызги на полу, отнесла миску и полотенце в кухню и вернулась с еще одной бутылкой вина, штопором и подносом. Пока она убирала со стола, он открыл бутылку, и к ее возвращению с кухни бокалы были уже наполнены. Она присела рядом с ним на кушетку.

– Можно, я все же погашу свет? – спросила она.

– Нет. Мне больше нравится, когда я тебя вижу. Любовь в темноте столь же мало привлекательна, как и трапеза без освещения.

– О! – только и вымолвила она, прильнув к нему.

Жан-Поль рассказал о запланированном им путешествии в Абруццы[16] и о том, что ему пришлось пережить но время последней поездки туда. Рассказчик он был замечательный, его можно было слушать часами.

И все же Катрин внезапно прервала его.

– Ты был прав!

– Я всегда прав, – с готовностью согласился он, – но почему ты сказала это именно сейчас?

– Мне так приятно смотреть на тебя.

Это признание ничуть его не смутило, он только улыбнулся.

– И причем совершенно бесплатно!

– Рассказывай дальше! А правда, что в Абруццах водятся волки?

– К сожалению, нет. Спортсмены-лыжники их всех извели.

– Тебе их действительно жаль?

– Да, ma petite. Всякий исчезающий вид фауны составляет потерю и для человечества, что совершенно естественно. Волк – красивое и умное животное, от него произошли все наши домашние собаки.

– Да, мне всегда это казалось странным. Молодых волков еще как-то можно приручить, это ясно. Но как превратить волка в мопса, пуделя или терьера – этого я не понимаю.

Он вдруг вскочил, так что Катрин, лишившись опоры, едва удержалась от падения.

– Что случилось? – спросила она. Жан-Поль начал нервно ходить по комнате.

– Едва не забыл: мой издатель ожидает от меня информацию. Сядь, пожалуйста, за пишущую машинку!

– Прямо сейчас? – вскрикнула она. – Нет, это невозможно!

Он перестал расхаживать по комнате и подошел к ней.

– Прости, что я вспомнил только теперь…

– В этом-то я ничего плохого не вижу, Жан-Поль. Просто сейчас я, как бы ни старалась, печатать не в состоянии. Слишком под хмельком.

– Ну, пожалуйста, попробуй хотя бы.

– Нет, бесполезно. Ты же знаешь, что с этой старой машинкой я вообще едва справляюсь.

В ее дюссельдорфской квартире была только механическая портативная пишущая машинка, а в Гильдене она привыкла работать на электронном принтере с дисплеем.

– Стоит мне попросить тебя об услуге, как ты отказываешься.

– Завтра рано утром, – пообещала она, – сразу же после завтрака я сделаю все, что в моих силах. Не говори только, что тогда будет уже слишком поздно.

– Вполне может случиться и так!

– Если это столь важно, почему бы тебе просто не позвонить по телефону?

– Есть такие договоренности, которые нужно излагать письменно.

Катрин почувствовала себя загнанной в угол, но она знала, что именно этого-то он и добивался. Жан-Поль хотел заставить ее напечатать проклятое письмо и тем самым представить ему доказательство ее любви. Она же находила это, с одной стороны, обидным: ведь он вырывал ее из состояния беззаботности и окрыленности. Но, с другой стороны, одновременно он и забавлял ее, и веселил.

– Ты как капризный мальчишка, – произнесла Катрин, – все должны делать то, что взбредет тебе в голову.

– Так ведь голова-то хорошая. – Он постучал кулаком по своему виску. – И это позволяет мне хорошо видеть реальное положение вещей.