Наталья Борохова - Адвокат инкогнито

• Название: Адвокат инкогнито
• Автор: Наталья Борохова
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39924-6

У адвоката Елизаветы Дубровской никогда раньше не было такого необычного клиента! Известный ученый, уважаемый профессор университета Аркадий Соболев обвиняется в… изнасиловании и попытке убийства лаборантки! Но ведь он верен своей жене Виктории, у них двое очаровательных детишек и вообще просто идеальная семья… Что же тогда случилось после празднования дня рождения супруги, когда та улетела в срочную командировку, а Аркадий остался в банкетном зале наедине с Софьей Кисловой? Наутро он проснулся один в гостиничном номере, абсолютно ничего не помня о вчерашнем вечере… Начав знакомиться с материалами дела, Елизавета сразу заподозрила, что в показаниях жертвы есть какой-то подвох!

---

В общем, когда Дубровская наконец вышла из кухни, Виктория находилась в состоянии, близком к помешательству. Взгляд адвоката блуждал по ковру, не решаясь подняться выше уровня колен хозяйки.

– Виктория Павловна, присядьте, – попросила она.

Соболева остановилась так резко, словно с размаху налетела на невидимую стену. Ее дурные прогнозы начали сбываться.

– Я сильная, – сказала она, обращаясь не то к адвокату, не то сама к себе. – Я все выдержу. Итак, он умер, верно?

– Нет, – оторопела адвокат. – Ваш муж жив, но, боюсь, у меня для вас дурные новости.

Дурные новости?! Ее муж жив, и хвала небесам. Все остальное она переживет. Разве есть испытание, которое она не сможет перенести?

– Аркадий Александрович задержан по подозрению в совершении преступления.

Виктория улыбнулась.

– Что вы такое говорите? Аркадий и… преступление?

– Боюсь, что так.

– Но что он мог совершить? Проехал перекресток на красный свет? Вы знаете, он у меня такой рассеянный. Или нет… Он наверняка вовремя не оплатил штраф. Но это поправимо, я сегодня же внесу деньги. Вы сможете освободить его сегодня?

Дубровская вдохнула больше воздуха.

– Постойте, Виктория Павловна. Дело не в неправильной парковке или езде на красный свет. Речь идет о преступлении. Он совершил изнасилование и покушение на убийство.

– Черт! Что вы такое несете?

Дубровская пропустила грубость мимо ушей. Такой женщине, как Виктория Соболева, сложно представить, что муж ее находится сейчас в изоляторе временного содержания и на обед получит баланду.

– Это только подозрение, Виктория Павловна, а не установленный факт. В конце концов, вашему супругу даже не предъявили обвинение, – сказала она, стараясь, чтобы ее слова звучали мягко. Но смысл сказанного от тона все равно не менялся: слово «изнасилование» звучало звонко, как пощечина. Даже последующее «покушение на убийство» как-то терялось рядом.

– Вы хотите сказать, что Аркадий изнасиловал какую-то женщину, а потом ее убил? – недоверчиво спросила Виктория.

– Не убил, а только попытался, – пояснила адвокат. – Женщина, по всей видимости, жива.

Соболева смотрела на нее во все глаза, мысленно взвешивая каждое слово. Смысл сказанного адвокатом постоянно ускользал от нее. Может, потому, что и не было никакого смысла?

– Кажется, я догадалась, – медленно произнесла Виктория. – Должно быть, вы перепутали фамилию.

– Нет, с фамилией все очень ясно, – проговорила Дубровская. – Соболев Аркадий Александрович. Куда уж проще?

– Вот тут-то вся и разгадка! – облегченно вздохнула Виктория. – У нас слишком распространенная фамилия. Речь идет о каком-нибудь Соболеве, негодяе и рецидивисте, но никак не о моем муже.

Дубровская смущенно кашлянула. Перед ней стояла неблагодарная, а главное, совсем не адвокатская задача: убедить жену в том, что ее муж – преступник.

– Видите ли, Аркадий – доктор наук, признанный специалист в области социологии, – продолжала Виктория, словно возводя учеными званиями ширму, за которой смог бы спрятаться ее муж. – В конце концов, он – семьянин, отец моих детей. Нет, здесь какая-то ошибка.

– Виктория Павловна, ошибка, что подозрение пало на него, вполне вероятна, я не спорю, – предприняла ход конем Дубровская. – Но в изоляторе временного содержания сидит именно ваш муж, а не какой-то другой человек. И тут у меня нет сомнений.

А у Соболевой сомнения как раз были. Она смотрела на дверь, надеясь, что сейчас произойдет чудо: раздастся скрежет ключа в замке, потом послышится щелчок, скрипнут дверные петли, и на пороге появится Аркадий, целый и невредимый. Он смущенно улыбнется, а потом начнет жаловаться на чертову телефонную связь. Супруги посмеются и даже пригласят адвоката на чай. Потом эту историю они начнут пересказывать всем знакомым и родственникам – о нелепом совпадении, едва не стоившем Виктории первых седых волос.

Соболева отчаянно смотрела на дверь, словно стараясь усилием мысли распахнуть ее. Но чудо не происходило. Телефон лежал на журнальном столике, не подавая признаков жизни.

– Виктория Павловна, я понимаю, вам трудно представить…

– Трудно?! Да что вы такое говорите? «Трудно»… В это невозможно поверить!

– А я и не прошу вас поверить. Давайте сначала выясним все как следует, а потом уже будем думать, верить нам или нет, – предложила Дубровская.

– Да, но что я скажу родственникам? Что я скажу детям, наконец? Что их отец обвиняется… О боже мой! Я даже не могу произнести это слово. Уж лучше бы он совершил убийство…

«Господи, что я такое говорю? – пронеслось у нее в голове. Она определенно сходила с ума. – Ну, уж нет! Моя сила – это единственное, что мне поможет. Разумеется, произошла ошибка, и мне нужно набраться терпения и дождаться, когда все наконец выяснится».

Когда Виктория вновь взглянула на адвоката, в ее глазах уже не было растерянности.

– Я думаю, вам стоит навестить его, – сказала она твердо. – Давайте обговорим ваш гонорар…

Глава 5

Аркадий и не подозревал, что на планете Земля есть еще иной мир, кроме того, в котором он жил до недавнего времени. Конечно, он обитал не во дворце, да и общался в основном с обыкновенными студентами и своими научными коллегами, но все-таки его мир, наполненный шорохом книжных страниц, звонками на перемену, лекциями и семинарами, научными статьями и монографиями, был далек от реальности, в которой он оказался. Здесь отвратительно пахло дешевым табаком и мочой. Здесь люди говорили на русском, но почти непонятном ему языке. Здесь все предложения строились в повелительном наклонении, а там к нему относились с почтением, как к личности, как к человеку, его мнением интересовались, его авторитет признавали. Здесь он был никем, этаким жалким подонком, которого можно бесцеремонно ткнуть к спину, беспричинно выругать. Он словно выпал из родного, теплого и уютного гнезда, оказавшись на другой планете, населенной злобными существами в форменной одежде. Это падение казалось ему очень болезненным.

То, что делали с ним, казалось, придумали специально для того, чтобы втоптать человека в землю, смешать его с навозом, а потом, вонючего и испачканного, кинуть в кучу из других таких же людских экскрементов. Он, подавив протест, терпел все. Терпел, когда ему делали смыв с полового члена и счесывали волосы с лобка, когда брали образцы крови и подногтевого содержимого. Он слышал оскорбительные слова и не мог ответить. Он стоял перед этими людьми обнаженный, подавляя стыд и чувствуя, что покрывается гусиной кожей. Предмет его мужской гордости был выставлен напоказ, как орудие преступления, а врач в грязном белом халате производил над ним нехитрые манипуляции. Аркадий даже не спрашивал, зачем это все им нужно, настолько был подавлен и растерян. А люди с другой планеты, кажется, и не подозревали, что для обозначения частей человеческого тела и отдельных, вполне понятных, с точки зрения биологии, действий могут использоваться пристойные выражения, а не мат и похабщина.

«За что? – вертелось у него в мозгу. – Что я сделал не так? Чем заслужил такое отношение?»

Как ни старался, Аркадий Александрович так и не смог вспомнить события минувшей ночи. Все заволокло плотным туманом, сквозь который прорывались отдельные реплики и неясные картинки, как кадры из недосмотренного фильма. Он плохо помнил даже саму Софью, в изнасиловании которой его подозревали. Ощущал что-то очень мягкое и податливое в своих руках, видел светлые волосы, чувствовал запах дешевого шампуня, но черты лица расплывались, словно стертые губкой, оставляя после себя только неясное белесое пятно. У них что, была связь?

Соболев не мог припомнить, с чего вдруг ему так приспичило, и он, бросив детей, поплелся в ночь за какой-то женщиной в гостиницу. Зачем? Господи, он был пьян, отвратительно пьян. Неужели он ее изнасиловал? На его груди были свежие царапины, которые врач, издевательски улыбаясь, показывал одному очень наглому оперативнику. Это что, свидетельство того, что она сопротивлялась? Ужас какой! В мире столько женщин, юных и обворожительных, способных подарить ему ласку и любовь, а он кинулся на какую-то белобрысую тетку из ресторана, внешность которой даже не удосужился запомнить. Да и лет-то ей сколько было? Тридцать? Сорок? Или больше? Полная нелепость.

И вот теперь он, человек с высшим образованием и научной степенью, сидит на табурете, привинченном к полу, в крошечном помещении с окошком под самым потолком и ждет. Чего?

– Аркадий Александрович, вы меня слышите?

В ушах звучал чей-то мягкий, участливый голос, очень непохожий на те, напоминавшие ему лай сторожевых собак, которые ему довелось здесь услышать. Соболев поднял голову и натолкнулся на сочувственный взгляд молодого человека в обычном костюме, без галстука.

– Ну, как вам здесь?