Виктор Дудко - Тревожное лето

• Название: Тревожное лето
• Автор: Виктор Дудко
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

Книга посвящена работе первых дальневосточных чекистов.

---

Утро началось с артподготовки. Артиллерия НРА била по спасским укреплениям. Наконец перешли в наступление.

Особенно сильным, кинжальным огнем встретили атакующих на правом фланге. Бойцы штурмовой группы залегли. Атака захлебывалась. Уборевич со штабом расположились в отбитой у противника траншее, К блиндажу, изрытому снарядами, уже протянули телефонный провод. Вокруг пригнувшись бегали бойцы санитарной команды, подбирая раненых, путаясь в колючей проволоке. В воздухе лопались снаряды.

— Шрапнелью бьют, — сказал Уборевич. Он снял пенсне и надел очки с круглыми стеклами в металлической оправе. Взял бинокль у адъютанта. — Где наша артиллерия? Почему молчит? Товарищ Покус, я вас спрашиваю.

Перед бруствером вырос ветвистый куст взрыва. Все пригнулись. Главком придерживал фуражку, чтобы ее не сорвало горячей волной воздуха, несущего кислый запах пироксилина. По брустверу забарабанили комья земли.

— Ну-ка, Яков Захарович, передайте координаты: бить правее вон той мельницы — там у них спрятана пушчонка, что шрапнелью жарит. А вон еще одна. Присмотритесь, — он передал бинокль Покусу.

Пристрелявшись, противник бил прямой наводкой по залегшим целям. Если сию минуту бойцов не поднять, все погибнут на этом клочке земли. Что-то неслышно кричал, привстав на колено, взводный, размахивая наганом. Взвод лежал.

— Товарищ главком! Вас третий вызывает.

Взяв трубку, Уборевич сказал спокойно:

— Форт должен быть взят. Вы меня поняли? Дайте волю артиллерии! Все. — Он вынул наган из кобуры, для удобства передвинутой к пряжке ремня, и одним легким движением выпрыгнул за бруствер.

— Иероним Петрович! — успел крикнуть Смирнов, и сам метнулся из траншеи.

Уборевич пробежал первые десятки метров, не пригибаясь, молча, не слыша свиста пуль. Поравнялся о первой залегшей цепью, крикнул, вскидывая револьвер:

— Вперед, орлы! Вперед!

Голос главкома поднял бойцов. Покатилось громкое «ура», и тут же ударила долгожданная артиллерия...

В семь часов утра девятого октября штурмом взяли форт № 1. К трем часам дня Спасск был полностью очищен от белых.

В этих боях противник потерял свыше тысячи убитыми и ранеными, 284 пленными; был взят и штаб Молчанова вместе со знаменами трех полков.

Боясь попасть в окружение, противник, взрывая мосты и железнодорожное полотно, спешно уходил на юг.

Остатки Поволжской группы земской рати вместе с сибирскими казаками генерала Бородина сделали попытку закрепиться в районе Алтыновки и Дмитриевки, но, продержавшись всего один день, откатились за Халкидон.

14 октября началось наступление войск НРА сразу на двух направлениях: Отдельная Дальневосточная кавбригада и 1-я Забайкальская стрелковая дивизия наступали на Лучки и Вознесенское справа, а слева шла в направлении Монастырище — Ляличи стрелковая дивизия.

Ее наступление белые попытались упредить. Остатки Поволжской группы вместе с сибирскими казаками начали наступление первыми, пытаясь зайти в тыл забайкальцам. Но курсанты школы 2-й Приамурской дивизии задержали наступающих и разбили их В этом бою белые потеряли только убитыми 620 человек.

Разгромив земскую рать под Вознесенском и Монастырищем, НРА погнала остатки ее в сторону Владивостока и Гродеково. И 15 октября 2-я Приамурская дивизия заняла Никольск-Уссурийский, а 1-я Забайкальская 16 октября — Гродеково.

 

До Владивостока со станции Океанской оставался какой-нибудь час конного перехода. Высланная с Угольной разведка шла, не обнаруживая неприятеля. Кроме комэска Нелюты в эскадроне находился комполка Гаврюшин, направленный Покусом на случай, если понадобится вести переговоры с японцами. «В бой не вступать, — наказывал комдив. — Вести себя достойно, как подобает хозяевам положения, и немедленно сообщать о всякого рода неожиданностях».

В это время консульский корпус интервентов все еще заседал на «Сакраменто», вырабатывая свою позицию и по отношению к НРА, подступавшей к городу, и избирая парламентеров для переговоров с Уборевичем.

К рассвету кавалерийский отряд Народно-революционной армии подошел к станции Океанская, где неожиданно был обстрелян японским военным патрулем, специально высланным еще шестнадцатого октября. Спешившись, кавалеристы не мешкая открыли ответный огонь. После короткой перестрелки японцы отступили к линии своих укреплений, которые были заняты загодя подведенными войсками.

Как только посветлело, со стороны кавотряда к японским траншеям направился Гаврюшин. Низко стлался туман, и парламентер шел по колено в белой мути. Был он в буденовке, с шашкой на боку. Из-за сопок показалось солнце, на пряжке командирской портупеи вспыхнули блики.

Не доходя двадцати шагов до траншеи, он остановился. Ему навстречу из окопа выбирался старший офицер. За ним следом, отряхиваясь от налипшей глины и песка, шел поручик.

Рослый Гаврюшин некоторое время сверху вниз рассматривал японцев. Подняв ладонь к козырьку, представился:

— Командир отдельного кавполка Народно-революционной армии Гаврюшин.

Старший офицер отдал честь и что-то быстро сказал поручику.

— Господин полковник Токинори, — перевел поручик на хорошем русском языке, — приветствует от лица военного командования японской императорской армии Народно-революционную армию.

Гаврюшин видел, как зашевелились в траншеях японские солдаты, вытягивали шеи, чтобы услышать, о чем идет разговор.

— Народно-революционная армия, — произнес громко Гаврюшин, — идет для расквартирования в своем, русском городе Владивостоке. Ваши солдаты открыли огонь, чем мешают продвижению наших войск. Просьба не препятствовать нам.

Поручик, запинаясь, переводил. Токинори бесстрастно слушал и не отрывал взгляда от пряжки со звездой.

— Э... полковник Токинори благодарит э... за приятную встречу, желает господину командиру здоровья. Но японская императорская армия не имеет указания пропускать в город Народно-революционную армию. — И переводчик добавил с поклоном: — К сожалению.

Полковник сделал утвердительный знак головой, довольный переводом, из чего Гаврюшин понял, что Токинори не хуже переводчика знает русский, и стал говорить, обращаясь уже не к переводчику, а к нему самому!

— От имени командования я требую немедленно связаться с вашим командованием и доложить, что Народно-революционная армия просит не препятствовать ее маршруту во Владивосток.

— Я все передам так, как вы сказали, господин командир, — пообещал на ломаном русском языке Токинори и отдал честь.

Гаврюшин ответил тем же и, повернувшись, неторопливо направился к эскадрону, который рассредоточился за деревьями. Японцы еще какое-то время не двигались, глядя в спину удаляющемуся парламентеру, и Гаврюшин затылком чувствовал их взгляды.

...Придерживая шашку, Гаврюшин устало опустился на подвернувшуюся валежину, усыпанную золотистой листвой манчжурского ореха. Снял буденовку, расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки:

— Дайте закурить, братцы.

Ему протянули кисеты, коробки с папиросами. Он взял папиросу, размял усохший табак. Кто-то чиркнул спичкой.

— Как вы тут без меня?

— Нормально, — сказал Нелюта, присаживаясь рядом и утирая потный лоб. — Вот только взмокли, пока ты шагал туда и обратно. — Крепкое широкоскулое лицо его, почерневшее под солнцем, было сосредоточенным.

— Они поджидали нас, — Гаврюшин оглядел обступивших его полукругом бойцов. — Они нас давно поджидали. Значит, если логически рассуждать, были уверены, что мы, несмотря на их подлость, дойдем до Владивостока. — Он затянулся, прищурил глаз от дыма. — Укрепления построены на совесть. Не спасские, но серьезные. Блиндажи накрыты бетонными плитами, от таких бомбы отскакивают, как мячики. — Помолчал, вспоминая, как шел туда, каждое мгновение ожидая пули.

Вдалеке послышался сигнал трубы. Это шли походным маршем колонны НРА. Гаврюшин встал, оправил под ремнем гимнастерку.

— Э-эскадрон! — скомандовал Нелюта.

 

Уборевич в окружении командиров находился у своего вагона. Тут были Покус, Смирнов, секретарь приморского обкома Пшеницын, член правительства ДВР Слинкин.

Привели японца, репортера «Владиво-Ниппо».

— Он с вами, товарищ главком, желает побеседовать. Говорит, только для этого и пробирался к нам.

Уборевич молча рассматривал японца, а тот стоял, вытянув руки по швам, и робкая, заискивающая улыбка не сходила с его лица.

— Еще не приходилось давать интервью прессе противника. Любопытно.

Он окинул взглядом своих, собравшихся послушать. Пшеницын с усмешкой теребил бородку. Смирнов, держа руки за спиной, с интересом поглядывал то на Уборевича, то на японца. Покус спокойно раскуривал трубку, его вроде это не касалось. Слинкин же прохаживался перед вагоном.

Смирнов сказал:

— Это даже интересно, товарищ главком.

— Скажешь одно, а в газете напишут черт знает что, — проговорил Пшеницын насмешливо. — Кто не знает эту «Владиво-Ниппо»?